Я откинулся на локти и усмехнулся.

— Так что ж это была за безумная беседа с родителями Леа?

Грейс поджала губы и тяжело вздохнула, качая головой. Разочарована, милая? Я чувствую твою боль. Она сползла с моих колен, а я сделал вид, что не заметил, но меня это чуть не убило. Проклиная меня себе под нос, она легла сбоку от меня, опираясь головой на руку.

— Просто забавная игра, когда ее мама задает нам неуместные вопросы. Кэролайн знает, что мы ее просто поддразниваем. Мы называем эту игру «Боже мой». Когда нам задают слишком личный вопрос, мы отвечаем на это каким-нибудь безумным бредом. Первый, кто заставит маму сказать «Боже мой», выигрывает. Обычно побеждает Леа. Ты же знаешь Леа, она всегда такая, иногда даже близко нельзя угадать, что вылетит у нее изо рта, — засмеялась она.

— Они заменили тебе родителей? — спросил я.

Ее взгляд потускнел, она посмотрела на океан.

— Да, после несчастного случая они забрали к себе Джейкоба, а потом и меня, после выписки из больницы. Мне было четырнадцать, а Джейку восемнадцать, но вскоре после смерти родителей он ушел из колледжа.

Я внимательно наблюдал за ней, думая, спросить ли ее еще о чем-нибудь. Мне хотелось узнать, что она скажет про своего бывшего парня, узнать, поняла ли она, что я был Шамсиилом. Откашлявшись, я глубоко вдохнул и просто спросил:

— Так что же случилось с тем твоим бывшим?

Она медленно обернулась, чтобы посмотреть на меня. Некоторое время она, вероятно, пыталась оценить мою искренность, задумавшись, прежде чем поспешно ответить:

— Я была идиоткой, — прошептала она, отводя взгляд. — Я любила его так сильно, что все и всё вокруг просто меркли рядом с ним. Но не в его природе было любить меня так же. Когда у него был шанс забрать меня с собой или остаться рядом со мной, он просто бросил меня.

Она решила, что я бросил ее здесь?

Я был в полном шоке. С чего вдруг она решила, что я бросил ее, притом, что ради нее я отказался от всего?

— Трудно поверить, что кто-то мог тебя бросить, Грейс. Ты все еще любишь его?

Сильный порыв зимнего ветра бросил волосы ей в лицо.

— Навсегда и навеки, и даже больше вечности. Девушка никогда не забудет свой первый идеальный и такой невинный поцелуй. — Она глубоко вдохнула. — Жизнь разделила нас, забросив в разные места, Шейн. Я не виню его ни за малейшее решение. Он был тем, кто ввергал в трепет, и я знаю, что не заслужила его любви... просто... просто мне физически больно знать, что так долго я держалась за него, притом, что он никогда не смог бы быть со мной. Он решил уйти. Я знаю, таким образом он хотел подарить мне счастье, но сделал как раз наоборот.

— Этот парень был бОльшим козлом, чем я думал. — Я поежился. Надо заставить ее забыть об ангелах и просто влюбить в меня, в человека. Это все, что я мог ей сейчас предложить.

Она улыбнулась мне и легко покачала головой:

— Нет, просто нам действительно не суждено было быть вместе. Это были отношения типа Ромео и Джульетты. Нам было абсолютно противопоказано быть вместе.

Я наклонился к ней и прошептал на ухо:

— В запретном есть очарование, что делает его несказанно желанным.

— Марк Твен? Шейн, как из твоего рта могут вылетать такие цитаты, откуда ты их знаешь?

Губы задрожали от широкой улыбки.

— А откуда ты знаешь, кому принадлежат эти цитаты?

— Туше, — смеясь, ответила она.

Я наклонился еще ближе к ней, так, что мои губы теперь касались теплой кожи ее щеки.

— В тот миг, как я увидел вас впервые, моя душа взметнулась вам навстречу, — прошептал я.

— Шекспир. «Буря». — Она, дразня, оттолкнула мое лицо. — Слова не имеют власти над разумом без тонкого ужаса их правдивости. Эдгар Алан По.

— Знаешь, Грейс, ты — единственная девушка, которая даже не моргнув глазом, может составить мне конкуренцию.

Она прикрыла свои потрясающие глаза. Черт, мне хотелось наброситься на нее. Если я останусь на этом пляже еще хоть на чуть-чуть, то просто наброшусь и забудусь в ней. Тише: не дай ей понять, кем ты был!

Я чуть не пнул себя по яйцам из-за необходимости завершить разговор, но мне пришлось замолчать. Я не мог оставаться здесь наедине с ней, не касаясь ее так, как мне того хотелось, или рассказать то, чего мне так хотелось.

— Хочешь вернуться? Я слышал, что горячие красотки собирались вечером потанцевать... — Взяв за руку, я помог ей подняться, и мы пошли по песку обратно к мотоциклу, держась за руки.

— Значит, ты пошел гулять с горяченькой красоткой? Как ей повезло, — засмеялась она, забираясь на мотоцикл.

— Ага, ну, с ней все у нас безнадежно. В последний раз, когда я подкатил к ней с разговором, она сказала, что хочет, чтобы я относился к ней как к одному из своих дружков. И это очень печально, потому что она удивительна.

Ее щеки приобрели десять разных, греховно сексуальных оттенков красного румянца.

— Вау. И что ты будешь делать? — Она бросала мне вызов.

Нагнувшись к ней и замерев в считанных сантиметрах от ее лица, я заглянул ей в глаза.

— Я сделаю все что угодно, лишь бы она передумала.

С ее губ сорвался тихий выдох, я развернулся, завел мотоцикл и повез нас к дому родителей Леа. Она вцепилась в мою талию, просунула холодные руки под куртку с футболкой и прижала их к моей коже. Кажется, она решила меня прикончить. Но существовал ли более идеальный вариант смерти?

Мы правда пытались дождаться, пока соберутся девушки, действительно пытались. Но Коннер больше не мог находиться в доме с родителями Леа, пока те планировали, сколько детей Леа должна родить от него и как назвать всех шестерых. Так что, вместо того чтобы находиться в центре военных действий, то есть в гостиной, мы решили подождать девушек на пляже, в баре под названием «Закат».

Коннер сгорбился над барной стойкой и со стоном уронил голову себе на руки.

Заказав две бутылки пива у бармена с ярко-оранжевыми волосами, я повернулся и подпихнул Коннера бутылкой:

— Ты как, брат?

Немного приподняв голову, он застонал еще громче.

— Шестеро детей, Шейн! Они ждут от нас шестерых детей и подготовили имена для ВСЕХ них! — Он выпрямился и схватился руками за лицо. — Мне двадцать четыре года. Мы с Леа вместе восемь месяцев, и они уже говорят о шести детях. Мне плохо. Я не уверен, что смог бы позаботиться о рыбке.

Отхлебнув пива, я кивнул.

— Ты ее любишь?

Коннер вздохнул.

— Да. Люблю. Но брак? Чувак, как, черт побери, понять, что нашел ту самую девушку, то есть, как?.. — Он резко замолчал и начал ржать. — Я идиот, и кого я об этом спрашиваю.

— Во-первых, заткнись и пошел нахрен, — сказал я, загибая первый палец. — Во-вторых, я... эээ... — Все здравые мысли уплыли.

В бар вошла Грейс.

Эээ.

Ааа.

Да, у меня возникли проблемы с дыханием.

Крошечная джинсовая юбка еле прикрывала ее идеальные ноги, заканчивающиеся бесконечно длинными черными шпильками. Пояс юбки едва держался на ее бедрах, демонстрируя плоский животик и дико сексуальный изгиб бедер. Темно-бордовая рубашка с сильным декольте акцентировала внимание на полных холмиках груди, а Коннер и его проблемы, так же как и весь долбанный бар, исчезли для меня. Проклятье, она само совершенство.

Стук сердца отдавался в ушах, пока мой взгляд медленно изучал ее тело, пожирая каждый осмотренный сантиметр. Она улыбнулась мне и перебросила длинные темные волосы через плечо, заставляя меня страдать от тяжести в штанах.

— Боже мой, Грейс. Шейн трахает тебя взглядом, у меня в трусиках настоящий потоп. Как такое может на тебя не действовать? — рассмеялась Леа.

Серьезно, она думает, что я ее не слышу?

— Эээ... — Единственное, что прозвучало в ответ от Грейс, а затем она облизнула нижнюю губу.