— Грейс, пожалуйста! Здесь жутко холодно, — бессильно прислонившись лбом к стеклу, пробормотал я. — Грейс, клянусь, я буду звонить в твою дверь, пока не перебужу всех. Открой чертово окно!

Щелчок замка и скрип поднимаемого окна были лучшими звуками из всех, что я слышал. Ну, помимо пения Грейс или музыки, исходящей от ее пальцев во время ее игры.

Я ввалился внутрь, осмотрел комнату, чтобы убедиться, что она на самом деле одна. Все мое тело расслабилось, когда я понял, что никого нет. Затем мой взгляд сосредоточился на ней, и мне пришлось ловить чертов воздух.

Свет от уличных фонарей мягко падал на ее нежную кожу, превращая ее во что-то неземное, призрачное. Боже мой, ее, как никого другого, украшает это теплое мягкое сияние. Черные волосы рассыпаны по кремового цвета плечам и изысканные серебряные глаза напротив мерцают. Тело ее завернуто в свободную белую простынь, удерживаемую лишь руками, прижатыми к груди. Мне хотелось завладеть ею.

— Ты не одета, да? Это твоя простыня? — Услышав собственное придыхание, я сжал кулаки.

Она сильнее стянула простыню и отвела взгляд, устремив его в пол.

— Что. Тебе. Нужно?

Она произнесла лишь эти три слова, но одно лишь ее присутствие подавляло все мои чувства. Я отмечал в ней все: аромат полевых цветов, исходящее от ее тела тепло, ускорившееся дыхание и чистое желание, пронзившее ее тело — она обволакивала меня.

Мое тело неистово сотрясало от зародившегося где-то внутри, ранее неизведанного по силе напряжения. Мне захотелось вкусить ее, дотронуться, овладеть ею. Ощутить, как ее кожа согреет меня, и целовать до боли ее совершенные губы.

Когда она медленно прикусила нижнюю губу, я сорвался. Я направился к ней, заставляя прижаться к стене. В ответ ее тело выгнулось, жадно прижимаясь к моему. Я приложил ладони к стене по обе стороны от ее лица, наблюдая, как медленно приоткрываются ее губы. Инстинктивно руки ее легли мне на грудь, но не для того, чтобы оттолкнуть меня. Я знал, потому что они медленно скользнули вверх и, схватив меня за футболку, притянули ближе, позволяя простыне соскочить. На ней не было ничего, кроме крошечного лифчика и трусиков. И от того, что она стояла так близко, у меня слюнки потекли.

— Шейн, остановись, — прошептала она между хриплыми вдохами. Однако тело, ее жаждущее тело продолжало прижиматься  к моему.

Наклонившись, я вдохнул аромат ее кожи и нежно прижался своим лбом к ее. Это прикосновение было эротичным, чувственным и преданным. Кожа к коже, наши рты приоткрыты, наслаждаемся ароматами и прикосновениями друг друга.

Кончиками пальцев я медленно и нежно скользнул по обнаженной коже от плеч к талии. Такая теплая и бархатная кожа.

Проведя губами по ее щеке, я лицом зарылся ей в волосы. Тихий выдох сорвался с ее губ, которые она приподняла к моим.

— Грейс, единственное, что мне сейчас хочется — поцеловать тебя, — прошептал я.

Осторожно убрал ее волосы назад и губами коснулся шеи. Я не удержался и лизнул ее, пробуя на вкус. Восхитительна. Она прижалась крепче и тихо простонала мне на ухо.

— Пожалуйста, Шейн, — прошептала она. Я знал, что разум ее молил меня остановиться, но тело жаждало продолжения. Это исходило от ее рук, крепко вцепившихся в меня, тихого хныканья и теплой кожи, прислонившейся ко мне.

— Просто скажи мне, почему я чуть не сошел с ума от мысли, что ты поехала домой с Итаном? Скажи мне, почему я хочу убить каждого мужчину, который смотрит на тебя? Грейс, я не хочу чувствовать этого. — Подняв голову, я заглянул ей в глаза. Мои пальцы медленно опустились с ее талии, скользнув под кружево трусиков, рисуя круги на скрытой под ним коже.

Она тихо вздохнула.

— Слишком маняще, — пробормотала она еле слышно.

Я перехватил ее взгляд и увидел, что в ее глазах появляются слезы. Мне хотелось вытереть их, но увидел, как изменилось выражение ее лица, и понял, что этот наш момент подошел к концу, но я точно был уверен — это еще повторится. Я не знал, что за сила не позволила ей дать мне шанс или чего она испугалась, но я потрачу все оставшееся у меня время на то, чтобы сделать ее своей.

— Шейн, остановись. Ты пьян, ты промок до нитки и дрожишь от холода.

Комната начала вращаться, и меня словно подхватила карусель, заправленная алкоголем.

Споткнувшись и сев на кровать, я опустил голову на руки.

— Я не от холода дрожу, Грейс, — прошептал я, когда она выходила за дверь. На несколько минут она оставила меня наедине с собственными мыслями. Такими мрачными и тревожными, что захотелось сорвать собственную кожу. Никому не занять место Селы в моем сердце, но я отчаянно желал облегчить боль утраты. И хоть ее и забрали у меня целую вечность назад, раны все еще не закрылись.

Вернулась Грейс, полностью одетая, неся в руках стопку одежды.

Внезапно меня пронзил страх. Не слишком ли далеко я зашел?

— Ты разбудила Коннера? О Боже, Грейс, ты вызвала копов?

— Шейн, иногда ты бываешь таким придурком, — хихикнула она и, сев передо мной на колени, стащила мокрую футболку мне через голову. Ей пришлось побороться с влажной тканью, и мне стало смешно. Она нежно коснулась рукой моего лица и провела пальцами по линии челюсти. Волны тепла прошли по телу, и мне пришлось вцепиться в простыню, чтобы не наброситься на нее как животное. — У меня есть сухие носки, трусы и штаны для тебя, но ты должен одеться сам. — И опять она вышла из комнаты, а я быстро переодел промокшую одежду.

Поскольку она не возвращалась, я пошел в коридор и свернул в гостиную на ее поиски. Она стояла у дивана, где постелила мне, руками обхватив лицо, дрожа от тихого плача. Меня убивала мысль, что я был причиной этому. Она явно многое скрывала, и я жаждал, чтобы она мне открылась.

Она подняла голову и, увидев меня, тут же выпрямилась, не желая демонстрировать мне свою слабость. Черт, сколько же всего выпало на долю этого создания?!

— Что? — спросила она раздраженно. — Ты ни за что не пойдешь домой пьяный и без куртки. — Казалось, она изо всех сил пыталась показать себя стервой. Выглядело так неестественно: в Грейс не было ни капли стервозности. Она хранила секреты, и от меня тоже, но в основном от самой себя.

— Я серьезно напортачил с нашей дружбой, да? Ты стоишь и смотришь на меня прямо как на Такера.

Она засмеялась.

— Ты смеешься надо мной? — спросил я, подходя к ней.

— Шейн, ты не можешь разрушить дружбу, если притворялся моим другом только для того, чтобы залезть мне в трусы.

Ей было так легко поверить в это. Обычные человеческие эмоции — ревность и жалость к себе. Но я еще больше полюбил ее за это. Я взял ее за запястье и повел в спальню. И она позволила мне это, вторую руку положив мне на спину, словно ей было необходимо касаться меня. Я остановился перед дверью ее комнаты и, повернувшись, поднес ее запястья к губам. Ее тело задрожало, а дыхание перехватило.

Ее испуганный взгляд опустился на запястья, я проследил за ним. На ее нежной коже темнела татуировка.

— У тебя есть татуировка? — Большим пальцем я провел по коже под ней, и сердце мое заколотилось. Что за черт? — Она скрывает шрам? — Я схватил второе запястье и прощупал и его; она не противилась. Неровные горизонтальные шрамы пересекали оба запястья. — Почему ты сделала это? — спросил я.

Она медленно освободила свои руки и прижала к груди.

— Ты знаешь людей, которые крутятся около тебя каждый день? У каждого из них есть часть жизни, далекая от тебя. Прошлое, боль, любовь и потери. Ты не знаешь меня. Я чертовки намного большее, чем просто пятнадцатиминутный перепих, и, к сожалению, большинство твоих друзей тоже. Просто ты не замечаешь этого, находясь у них между ног, — прошептала она.

Ты совершенно права, Грейс. Ты для меня значишь гораздо больше. И я докажу тебе это. 

— Спокойной ночи, Грейс, — сказал я и пошел обратно в гостиную.