Я не знаю фамилий этих людей, не знаю, какую они имели задачу, может быть, даже они действовали по своей инициативе, знаю только, что это были герои. Благодаря им мы окончательно уточнили линию немецких траншей — разрывы гранат обозначили её совсем ясно. Герои погибли, но их дерзкая храбрость необычайно воодушевила и артиллеристов и пехотинцев. Я видел, что пехотинцы уже начали перетаскивать через дамбу лодки, готовые плыть на тот берег, не ожидая артподготовки.

Артподготовка началась в 8 часов вечера. После того как мы сбросили с орудий маскировку и открыли огонь, прошло минут десять, прежде чем немцы, ошеломлённые тем, что увидели вдруг против себя точно из воды вынырнувшие советские пушки, дали по нас первые ответные выстрелы. К этому времени над дамбой противника уже бушевал вихрь дыма, поднятой в воздух земли и летящих брёвен. Я любовался этим зрелищем, лёжа на поверхности голого ската, так как от сотрясения, происходившего при стрельбе наших орудий, песчаные стены моего ровика быстро осыпались.

Штурм Берлина<br />(Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин) - i_011.jpg

За пятнадцать минут одна наша батарея выпустила двести снарядов, потом всем стрелявшим батареям приказано было перенести огонь на вторую дамбу. Первая дамба была так обработана артиллерией, что стрелковый батальон, который мы поддерживали, переправился через Одер броском на тридцати лодках, потеряв при этом всего одного бойца — раненым. Очень обрадовал нас пехотинец, связной, возвратившийся с того берега с донесением. Он схватил в объятия первого встретившегося ему артиллериста, долго тискал его и целовал, благодарил за хорошую помощь.

Герой Советского Союза сержант

А. ТЯПУШКИН

Артиллерийская дуэль

Наше кольцо вокруг кюстринской группировки немцев стягивалось всё туже и туже. Враг делал отчаянные усилия, пытаясь соединиться со своими главными силами. Но всякий раз мы срывали его попытки. Немцы лихорадочно перебрасывали огонь своих батарей с одного участка нашего переднего края на другой в надежде нащупать наше слабое место… За ночь нам удалось продвинуться еще немного вперед, и мы оказались на полкилометра ближе к «Господскому двору» — главному опорному пункту противника на этом участке. Батарея сменила огневую позицию.

Рано утром командир батареи задал несколько целей для пристрелки и предупредил, чтобы мы были наготове, так как можно ожидать внезапной вылазки немцев. И действительно, к полудню противник стал проявлять активность. Вдруг с наблюдательного пункта командира батареи, расположившегося в ста метрах впереди, прибежал к нам разведчик. Ещё на бегу, запыхавшись, он прокричал:

— По местам! Есть новые цели! — и, подсев к панораме, он указал малозаметный вражеский блиндаж, выдвинутый немцами метров на полтораста вперёд от своей обороны и до сих пор ничем себя не проявлявший.

— Приказано три снаряда по амбразуре, — сказал разведчик. — И еще одна цель: видите дом, возле которого стоит обломанная ель? Там сидят фаустники. Туда — два снаряда.

Штурм Берлина<br />(Воспоминания, письма, дневники участников боев за Берлин) - i_012.jpg

Прямой наводкой.

Я подал команду.

Оджахвердиев Маджид, мой старый наводчик, прошедший путь от предгорий Кавказа, своей родины, до берегов Одера, взялся за ручки подъёмного и поворотного механизмов.

— Ну что же, — сказал он, когда всё было готово и заряжающий Меликошвили зарядил орудие, — придётся немчуре подбросить боеприпасов, а то у них, пожалуй, не хватает. Только вот не могу ручаться за доставку в сохранности.

Он был весёлый малый, не унывал ни при каких обстоятельствах.

Несколько удачных снарядов сделали своё дело, и когда рассеялось чёрное облако дыма, нашим взорам открылась развороченная амбразура немецкого дзота, из которого во все лопатки, то и дело спотыкаясь, улепётывали немцы. В резиденцию фаустников наводчик попал с первого снаряда, и вскоре этот дом был занят нашей пехотой. Мы радовались своему успеху.

Вдруг над нами просвистел лёгкий снаряд и разорвался в полукилометре позади, на ровном, поросшем кустарником поле. В небо взвился фонтан земли и дыма.

— Не вздумала ли немчура поохотиться за нами? — заметил заряжающий.

Я приказал ящичным прибрать снаряды с открытого места, потом всем залечь в укрытия, а сам с наводчиком стал вести наблюдение.

За первым снарядом в воздухе пронёсся второй и разорвался несколько поближе. Ясно, что немцы засекли нашу пушку. Но откуда они бьют? От того, как быстро мы разберёмся в этом, зависит всё… Последовал заглушённый третий выстрел. Стреляла самоходная пушка. Теперь я хорошо слышал, что она находится где-то около «Господского двора». Через десяток-другой секунд снаряд разорвался перед самым окопом, в котором мы укрылись. Нас засыпало землёй.

Итак, наш окоп оказался в полосе обстрела. Некоторые в таких случаях говорят: «авось, пролетит мимо…» Но мне на «авось» надеяться не хотелось.

Я быстро перебрался в другой окоп, вырытый по правую сторону орудия. То же самое приказал сделать двум номерам, находившимся вместе со мной. Окоп опустел, только на бруствере сиротливо осталась солдатская шинель…

Теперь я стал внимательно следить за «Господским двором». Через некоторое время я увидел под небольшим фруктовым деревом чуть заметный, быстро рассеивающийся в ветвях дымок. Последовал далёкий выстрел, и нас оглушило разрывом снаряда. Комья земли огрели по спинам, окоп заволокло дымом.

— По местам! — скомандовал я и выскочил из окопа.

Разъяснять наводчику цель не было времени. Потерять момент — значит погибнуть. Я бросился к орудию. Прицел 26, перекрестие панорамы под дерево, снаряд в казённик. Выстрел. Недолёт. Прицел 27. Перелёт. Наводить ниже! Заряжающий, быстро!

Под деревом вновь обрисовался белый дымок.

«Быстрей огонь, — промелькнула мысль, — кто кого?»

— Ложись!

Вражеский снаряд разорвался на бруствере под орудием. Пыль, земля, дым, свист осколков…

— Заряжай!

И, не дожидаясь, пока рассеется дым, сквозь пелену навожу под дерево.

— Огонь! — командую сам себе.

Клуб чёрного дыма в районе белых вспышек.

— Еще последний!

— Там же!

— Пожалуй, хватит, — слышу голос Меликошвили.

Да, действительно хватит. Под деревом виднеется вьющаяся струйка дыма. Потом вырывается сноп пламени, рвутся снаряды, бушует пламя… Немцы разбегаются…

— А ну, ещё снаряд по немчуре!

Несколько успокоившись, мы заметили исчезновение оставленной на бруствере шинели. Подойдя поближе к окопу, мы увидели на её месте только воронку от снаряда.

Герой Советского Союза старшина

С. ПАНОВ

Рукопашная в траншее

После взятия Кюстрина наша часть сжимала кольцо вокруг остатков немецких войск, отступивших из этого города. Навстречу нам с юга шли войска генерала Чуйкова. Кюстринской группировке немцев предложено было по радио сдаться. Немцы не пожелали складывать оружие. Они еще рассчитывали прорваться на запад.

Части оставалось ещё пройти метров четыреста, чтобы соединиться с войсками генерала Чуйкова.

Наш взвод, вклинившись в расположение противника, вёл ночью бой у его траншеи, проходившей по одной из дамб, которых на Одере много. Мы были внизу, немцы — наверху. Нас отделяло всего метров 15–20.

Когда немцы пошли в контратаку, они попытались обойти наш взвод. Мы загнули фланги и гранатами отбросили немцев обратно в траншею.

Не помню уже, сколько раз они вылезали ещё из своей траншеи и бросались на нас. Гранатный бой продолжался всю ночь. Луны в эту ночь не было, стояла такая кромешная тьма, что немцы незаметно подходили на расстояние 6–7 метров, и мы могли отличить их от своих только по огромным вещевым мешкам за плечами и фаустпатронам, которые они несли подмышками.

Под утро, отбив последнюю контратаку немцев, мы ворвались в их траншею.