Старший лейтенант В. ОБНОВЛЕНСКИЙ.

Когда над батальоном взвилась ракета «В атаку», сержант-коммунист Осипов поднял красный флажок и крикнул:

— Сталинцы, на штурм Берлина, к победе, вперёд, за мной!

Батальон ворвался в район Фридрихсфельде, и вскоре над крышами домов развевались красные флажки.

Герой Советского Союза старший лейтенант К. УСЕНБЕКОВ.

Мы в Берлине! Этого дня мы, фронтовики, ждали все четыре года войны. Никто не знал, кому выпадет честь и счастье быть непосредственным участником штурма Берлина, но каждый из нас мечтал об этом. И когда перед наступлением нам зачитали обращение Военного Совета армии, где совершенно ясно было сказано, что мы идём кратчайшим путём на Берлин и что наши батальоны должны первыми выйти на восточную окраину Берлина, — как мы радовались, как мы гордились! Каждое маленькое отклонение в сторону тревожило нас, а вдруг отведут на фланг? Но нет, мы шли прямой дорогой, и вот — выходим к Силезскому вокзалу, а где-то совсем, совсем рядом, через Шпрее — Унтер-ден-Линден, рейхстаг…

Гвардии капитан А. БРОНШТЕЙН.

Наши миномёты стояли на огневой позиции около шоссе, по которому двигались танки и автомашины. Немцы заметили их и открыли сильный огонь по шоссе.

Красноармеец Максимов, заряжающий второго расчёта, во время обстрела подавал с машины ящики с минами. Осколком снаряда ранило его в лоб. Слезая с машины, он сказал своему товарищу:

— Чего испугался, Цуканов? Ничего страшного нет, перевяжи меня.

Цуканов только начал перевязывать друга, как санинструктор Ефремов был уже около раненого. Рана оказалась опасной, и командир приказал немедленно отправить Максимова на медпункт.

В это время дежурный телефонист Никитин передал команду: «Батарея, по местам». Максимов побежал к своему миномёту. Санинструктор за ним:

— Куда, куда? — кричал он. — У тебя дело серьёзное. Плохо будет.

Командиры расчётов уже доложили старшему по батарее лейтенанту Мысину о готовности. Лейтенант Мысин передал телефонисту: «Готово». Телефонист передал с НП: «Залпом, по Берлину, огонь!»

А санинструктор всё уговаривает Максимова пойти с ним.

Максимов рассердился.

— Отвяжись ты от меня, — сказал он. — Видишь, даже шоферы хотят пустить мину. Ни один заряжающий не уступает своих прав. Ведь цель-то какая — Берлин!

Красноармеец Н. КОНДЫРЕВ.

Мечта осуществилась — мы в Берлине. На одном дворе, засыпанном битым кирпичом, я видел бойца, торопившегося отправить на родину письмо с радостной вестью. Прижав пальцами к стене разрушенного дома клочок бумаги, он вывел на нём крупными буквами: «Привет из Берлина» и, от волнения не зная, что еще написать, свернул листок в треугольник и надписал адрес.

Лейтенант А. ФРЯЗИНОВ.

Несколько часов продолжался бой на окраине Берлина за фабрику радиоаппаратуры.

Когда гитлеровцы были выбиты отсюда, из подвалов фабрики начали выходить люди. Они хватали нас за руки, по щекам их текли слёзы. Это были наши, советские люди; ещё несколько минут назад они с замиранием сердца следили за исходом боя.

Они целовали и обнимали нас.

Какой-то старик дрожащей рукой провёл по моей гимнастёрке.

— И у меня сын такой же, — шептал старик.

Они выбегали один за другим, оборванные, худые, истощённые, но со слезами радости на глазах.

Противник ещё стрелял по двору, а недавние пленники собирались кучкой около каждого нашего бойца, жадно расспрашивая о родине.

Они просили разрешить им хоть чем-нибудь помочь Красной Армии. И многие из них бесстрашно выносили из-под огня наших раненых гвардейцев, делали им перевязки. Другие показывали нам места, где скрывались немцы, помогали нам найти всё то, что можно было сразу же использовать в бою. С их помощью мы нашли упрятанный немцами автотранспорт.

Запомнилась мне одна высокая седая женщина-украинка. Выйдя из лагеря на дорогу, за колючую проволоку, она перекрестилась и быстро пошла, обгоняя других.

Как сильно бьётся сердце в такие минуты! Как стремишься вперёд! Скоро все наши люди будут вырваны из грязных фашистских рук, снова станут свободными. Да здравствует товарищ Сталин!

Красноармеец Ф. ЧАРУПА.

Один боец рассказывал нам свою историю. Он из города Ефремова. В 1941 году пошёл в Красную Армию вместе со своим отцом, старым солдатом. Вместе ходили в атаку и в разведку. Отец учил его воевать. Однажды сына ранило в ногу. Отец вытащил его из боя на спине. Когда форсировали Днепр, они плыли рядом в резиновых лодках. Отец был убит на реке осколком мины и утонул, а сын доплыл до берега и дошёл до Варшавы. В бою у Варшавы его опять ранило, и он догнал свою часть уже под Берлином, несколько дней назад.

Рассказал свою историю, а потом говорит:

— Вот нет отца в живых, а мне кричать хочется: батька, батька, я в Берлине!

Красноармеец А. КОЗЛОВ.

На шестой день сражения за Одером, 21 апреля, как и в предшествующие дни, мой танковый взвод был в разведке и имел задачу — разведать проходимость маршрута, мостов и наличие огневых средств противника.

На подступах к городу Бух сопротивление немцев было совершенно незначительным. Брошенные исправные машины и другая техника свидетельствовали, что враг поспешно бежал, а трупы его солдат и разбитая артиллерия на огневых позициях убедительно говорили, что наша штурмовая и бомбардировочная авиация поработала здесь неплохо.

Моя дозорная машина свободно продвигалась к восточной окраине города. За машиной следовал и весь разведотряд. Навстречу брели в одиночку гитлеровские солдаты. Подняв руки, они вопили: «Гитлер капут».

Мы проникли в центр города. Весть о появлении на улицах советских танков облетела кварталы. Из подвалов, убежищ и блиндажей стали выбираться русские, украинцы, французы, поляки, насильно угнанные сюда фашистами. Сначала осторожно, а потом всё смелее и смелее подходили они к нашим машинам с красными звёздами на башнях.

— Наши пришли, наши пришли! — уже слышалось со всех сторон.

Ветер свободы пронёсся по городу. Люди, освобождённые от рабства, шли на центральную улицу. У многих в руках были букеты сирени. То здесь, то там завязывались радостные беседы.

Но мы не могли задерживаться. Командир бригады приказал к исходу дня выйти на северо-западную окраину берлинского пригорода Карров и занять станцию.

Из расспросов жителей я узнал, что на пути нашего движения противник построил четыре баррикады, каждую толщиной в три метра; железные рельсы вкопаны глубоко в землю, заложены шпалами и засыпаны камнем и песком. Заминировать подступы к баррикадам немцам не удалось — наше появление оказалось для них неожиданным.

Тут же мы выяснили, что за час до нашего прихода противник оттянул в направлении на Карров до 18 танков и самоходных установок. Правильность этих данных я решил проверить лично.

В 16.00, выехав на западную окраину города Бух, я убедился, что первые две баррикады легко обойти. Мы так и поступили. Наша дозорная машина вышла к железнодорожному мосту, переброшенному над шоссейной дорогой. Однако двигаться дальше мы не смогли. Проход под мостом преграждала третья баррикада. Мин здесь не оказалось, но обойти её не представлялось возможным: справа — болото, а слева — железнодорожная насыпь, недоступная для танков. К тому же эта баррикада была основательно прикрыта немецкими снайперами, автоматчиками и фаустниками. Один танкист, на секунду выглянувший из башни, был убит немецким снайпером, засевшим в соседнем доме.