— Камень же! Нам есть нечего, потому и украл! Его же убьют! Ну, пожалуйста, он как лучше хотел, он случайно!

Огонек опять мало что понял, но…

— Веди. Где это?

— Сюда, сюда! — девочка заторопилась. Шли узкими улочками, раздраженно фыркала Пена.

Огонек шагал и думал, что же он будет делать… и не лучше ли тихонько скрыться. Только и Пену придется оставить, она не пойдет так просто, а девчонка не отвяжется, и… и ее жаль. Безумно захотелось помочь, хоть он так ничего и не понял.

На маленькой круглой площадке трое стояли — двое взрослых с полосатыми повязками на волосах и мальчишка не старше десяти весен. Ему стянули руки веревкой и спрашивали о чем-то. Мальчишка хмуро отмалчивался.

Девочка вновь зашептала, захлебываясь слезами:

— Али… Помоги. Его же уведут, а потом… Нас останутся я, малышка и мать…

Огонек набрал воздуха… мысленно представляя, что это не он, а он сам в другом месте… его вообще нет… «Мейо Алей, спаси меня, если можешь!»

— Отпустите мальчишку! — голос прозвучал неожиданно звонко и сильно даже для него самого.

Мальчик замер, напряженно глядя на Огонька, а стражи переглянулись.

— А кто нам приказывает?

— Разве не видно? — Огонек ошалел от собственной наглости. Ухватился за отчаянную надежду — сумерки, волосы закрыты, да и лицо так просто не разобрать — факела у них нет, и пыль…

— Не видно. Ты из Сильнейших Родов? Ладно, — кивнул один, бросив взгляд на дорогую ткань шарфа. — Но ты еще мал, а вот проступок не маленький. Он Солнечный камень украл — за это не пощадят и видного мастера.

— Все равно.

— И чьим же именем?

Огонек замер. У него не было татуировки…он не мог показать знак. Единственное пришло на ум.

«Он же мне голову оторвет…» подумал Огонек, а с языка уже слетело.

— Кайе Тайау. Этого довольно?

Стражники как по команде отпустили руку мальчишки. Один даже попятился. Только безумный стал бы повелевать таким именем… или имеющий право на это.

— Оставьте его в покое. И уходите, — велел Огонек, стараясь говорить как можно короче, чтобы иной выговор не выдал его. — Я сам… все выясню тут.

— Кто ты? — спросил стоящий справа, пытаясь все же исполнить долг до конца. Взгляд его не отрывался от полуприкрытого тканью плеча. Сейчас потребует показать… А мальчишка, укравший камень, и не попытался бежать — застыл с полуоткрытым ртом.

— Я друг Кайе. Он сейчас здесь, и придет скоро, — глядел прямо перед собой, сосредоточившись на черном амулете одного из охранников. По сторонам не смотреть… лишь бы не подвел голос… — Уйдите лучше, знаете сами…

Говоря так, Огонек понимал одно — Кайе живого места на нем не оставит… и это если повезет.

Стражники ушли — неохотно, и все же достаточно торопливо. Мало ли… Дитя Огня неподалеку, а с ним связываться — лучше уж сразу в костер. Мальчишка спутанными руками закрыл лицо и замер, вздрагивая. Девочка тронула Огонька за локоть и серьезно спросила:

— Он правда свободен?

— Свободен… — кивнул Огонек, — Почему он украл? И у кого?

— У старшины охранников Атуили… У матери родился малыш… а кому нужна простая женщина с детьми? Хоть научили бы нас чему. Я бы шила…

— Кто ты, Сильнейший? — подал голос мальчишка. — Почему защитил меня?

Огонек глубоко вздохнул.

— Да никакой я не Сильнейший, — сказал тихонько, — просто Кайе в лесу подобрал… И, кажется, больше я вам ничем не могу помочь… Я тут чужой и сам не знаю, буду завтра жив или нет.

— Вот ты где! — совсем некстати раздался знакомый голос, грудной и звонкий.

Черная грис нервно фыркала, а юноша смотрел насмешливо.

— Горе-всадник! Я тебя ищу! Что, снова тебя Пена скинула? Голову не потерял?

— Нет, не потерял… Она меня не скинула, али, просто… Если я виноват, то лишь я один.

Лучше сразу. Промолчать очень хотелось, но… как-то неправильно это, решил Огонек. Это как врать… ему? И рассказал, как было, став так, чтобы заслонить собой детей. На всякий случай.

— Солнечный камень? Значит, вам так туго живется?

Кайе спрыгнул с грис, приблизился, обходя Огонька полукругом.

— Не тронь их, пожалуйста! — воскликнул Огонек, понимая, что натворил. Перед ним был… не тот, кого он видел все эти дни. А что-то очень страшное; это от его имени поспешно исчезли стражники. Мелькнула мысль — его именем… ты сам призвал это.

Краем глаза полукровка заметил, что дети простерлись на каменных плитах. А движения юноши стали мягкими, словно движения огромной кошки. А глаза…в них было пламя. Темное.

— Защищаешь воров? — почти промурлыкал он изменившимся голосом. И — словно струна лопнула, порвалось что-то в лесном найденыше, в робком его послушании.

— Не тронь их! Это же дети! — отчаянно выкрикнул Огонек — не тронь!!

— Тем лучше! Не успеют вырасти!

— НЕТ! — Огонек прыгнул вперед… тело словно само знало что делать… под ноги упасть, чтобы помешать удару… а потом будь что будет, — Не…

В воздухе его руки скользнули по черной шерсти. Огромный зверь — черный энихи — придавил его к земле. Он коротко вскрикнул и вцепился в шерсть….

Почувствовал резкую боль — когти разорвали бок; закричал отчаянно, из глаз брызнули слезы. Перед глазами расплылась кровавая клякса. Потом в глазах прояснилось — перед ним вместо морды вновь было лицо человека. Кайе отпустил Огонька.

Подросток с трудом, но приподнялся на локтях, оглянулся — что дети?!

Дети отбежали к стене и сидели, обнявшись и дрожа. Не смели уйти. Кайе тоже сидел — подле Огонька, сцепив пальцы и опустив руки. Смотрел в сторону.

Огонек взглянул на собственный бок, пытаясь удержать стон. Больно, так… вспомнил про лапу энихи, которую принес ему оборотень. Замутило. Снова взглянул на рану. Так разорвано тело… неглубоко, наверное, иначе бы он не мог двинуться, а крови много. И она все течет… Скоро ее не останется.

Огонек зажал рану рукой — как мог. Не хватило ладони. Пальцы мгновенно стали мокрыми и алыми. Что это было? Ах, да… дани рассказывал о кана, оборотнях. Вот они какие.

— Пусть дети уйдут домой… — сказал тихо.

— Ты мне указываешь, что ли?

— Прошу…

— Заткнись! — Кайе с силой ударил его по губам. Удар отшвырнул Огонька на камни. Кайе вновь отвернулся. Опустил голову.

Огонек лежал на камнях, и чувствовал, как в глазах мутится от боли. Он уже не мог пошевелиться. Разум заволокло туманом, и ничего не видел, не ощущал. Потом запахи стали проступать, тусклые пятна, словно сквозь дымку — сознание вернулось частично. Чьи-то руки подняли его. Посадили в седло — Огонек тут же повалился вперед, на шею грис, но рука его подхватила: Кайе сел сзади. Держал крепко.

— Пошла! — злое шипение, и грис побежала.

Боль отпустила немного. Сумел выдохнуть:

— Что ты сделал с детьми?

— Остались там…

— Ты их не тронул?

— Нет…

Кайе вздохнул. Спросил почти жалобно:

— Ну, чего ты полез в это?

— Я не мог иначе… — разбитые губы еле двигались, но Огонек не желал молчать. Скоро он уже не сможет произнести хоть слово. Ответом стало ругательство.

— Что? — бессмысленно переспросил.

— Йишкали амаута… Если бы он хоть лепешку украл — а то Солнечный камень! Они же все равно ни к чему не пригодны. Только воровать и умеют. А воров наказывают.

— Не пригодны — это значит без Силы и ничему не обученные? и что? Они люди… живые… им жить хочется… а ты не видишь боли других. И не хочешь видеть — так проще… — судорожно глотнул воздух, пытаясь справиться с головокружением.

— А как же с правом Сильнейших? Сам говорил, — усмехнулся одними губами.

— Право? Ах, да… знаешь, идите вы со своим правом в Бездну! А мы… — на миг прикрыл глаза: — Наша кровь того же цвета. Жаль, что не понимаешь.

— Я остановился из-за тебя… чучело безголовое… — тихо-тихо и очень неловко откликнулся оборотень. Прежний мальчишка… не то страшное… внешне.

— Тебе так легко убивать детей?

— Да. Какая разница — ребенок, взрослый?