Ночь не принесла прохлады. Этот Путь дался оборотню труднее всего — не мог сосредоточиться, дико хотелось пить. Но не стоило прерываться — и без того напарник его, ведомый, слишком слаб. Начни прыгать туда и сюда, точно толку не выйдет. А цель маячила почти перед самым носом… как же трудно с этими полукровками. Словно деревянные — ладно тело, оно и не важно сейчас, сидит себе на полу, а суть внутренняя Силу как следует обрести не торопится…
Когда показалась последняя «стена», с неслышным стуком обрушилась, открывая пламя, вздохнул с облегчением. Все. Пусть идет и… и в Бездну всех!
Кайе проснулся, потянулся, чувствуя себя хорошо-хорошо впервые за последние дни, раскинул руки с сонной улыбкой. Легко… привычное, приятное чувство — словно горячий ветерок под кожей. Позвал:
— Огонек?
Когда никто не откликнулся, спрыгнул на пол, побежал по каменным плитам. Заглянул в одну комнату, в другую. Ни Огонька, ни одежды его. Оббежал все. Пусто. Кликнул слуг, свесившись с веранды. На вопрос они отвечали недоумением.
— Нет, али. Не знаем.
— Огонек… — растерянно проговорил он. Отправился осматривать сад и окрестности — ведь тот мог заблудиться. Так много всего…и почти нет людей. Добрался до помещения грис. Пара слуг, стоявших возле, обернулись, испуганно вздрогнули.
— Что случилось? — спросил недовольно.
— Али, прости — исчезла Пена!
— Пена? Как?
— Ночью… вчера. Кто-то увел ее, а ты спал долго, сутки… не решились будить.
Воры — здесь? Кража одной грис? И помыслить смешно. Он и смеялся бы…
— Вот как.
Развернулся — людям лица опалило, словно взвился к небу огромный костер. Кайе быстро зашагал прочь, и зелень по обе стороны дорожки скручивалась и чернела… Опомнился. Вбежав к себе, упал ничком на кровать.
— Будь ты проклят…чтоб тебе сломать шею на первом же повороте!
Глава 13
Астала.
Жесткие глянцевые листья дерева льнули к стене, на их поверхности играли блики, создавая впечатление танца медлительных светляков.
— Ты не спишь? — молодая женщина приподнялась на цыпочки (от ветра плеснула широкая юбка) — и потянулась к окну. — Эй!
— Нет, — прозвенел смех, послышался торопливый шепот внутри, и в окне показалась фигура — лунные блики заиграли на темно-бронзовой коже, слегка волнистые волосы перелились через плечо охапкой плетей вьюнка. Но гостья занята была только собой.
— Я нашла след… ты понимаешь? Такая интересная Сила… — она откинулась назад, прислушиваясь, и вновь потянулась к человеку в окне, положила пальцы на подоконник.
— Имма, утром.
— Но след возле Хранительницы! И теряется возле входа! Я же не знаю, что будет утром! Я могу не узнать никогда!
— Охх… погоди, — человек скрылся на миг в недрах комнаты, снова послышались голоса — явственно прозвучал недовольный девичий, потом гибкий силуэт перемахнул через подоконник. Внутрь Башни-Хранительницы помимо установленных дней пускают только избранных… членов Совета.
Ну, и еще одного, которого попросту не решаются задержать…
Лес неподалеку от реки Читери.
Камень оказался весь в углах и выступах — Огонек вертелся, пытаясь устроиться. На земле сидеть не хотелось — снуют всяческие жуки, многоножки; хоть отдохнуть спокойно… спокойно не удавалось.
В конце концов сполз-таки с камня, улегся рядом. В тени раскидистого дерева акашу было уютно. Высоко — на два человеческих роста — с ветви свисали плоды, красные, вполне съедобные. А если сжевать терпкую мякоть, доберешься до похожей на орех сердцевинки… Проглотил слюну. Прикрыл глаза, но не до конца — сквозь ресницы разглядывал тонкие стебли травы, гусеницу, неторопливо ползущую по делам…
Возле ноги что-то шевельнулось. Мальчишка сел, глядя на пристроившегося рядом зверька. Тот, заметив человеческое внимание, шмыгнул за камень, потом высунулся, подергивая короткими усами. Большеухий, похож на лисицу, только шерстка бурая. И словно рыжеватый свет изнутри.
Огонек протянул было руку — погладить. Потом вспомнил — Огненный зверь… и жар чувствовался от него, нога мальчишки согрелась.
«Нельзя его трогать», — говорил Кайе.
Зверек удобно расположился рядом. Особого внимания на мальчишку уже не обращал.
«Неужто пришел ко мне? Погреть… чтоб не было так одиноко?»
Испуг мешался с восторгом. Огонек помнил рассказ про ожоги… но сейчас зверек лежит почти рядом, на расстоянии чуть больше локтя. И ничего…
«Неужто он чувствует…его?» — подумал подросток. Это походило на правду. Чимали, айари… они ведь связаны как-то. Это Кайе упоминал.
— Это ты к нему пришел? — прошептал Огонек. Зверек насторожил уши, но головы не повернул.
Мальчишка подумал и, внутренне досадуя на себя за глупость, попросил:
— Если его увидишь… передай, что я жив… если ему интересно, конечно.
Прогнал неприятную мысль — к тому моменту, как эти двое сумеют встретиться, от Огонька останется кучка костей. По крайней мере, это очень похоже на правду. Но, прожив совсем еще мало весен, невозможно поверить, что путь в самом деле грозит оборваться скоро. Пока ведь везло, и причем сильно везло.
Со вздохом перевернулся, оперся локтями о землю, подбородок опустил на сплетенные пальцы.
Все вокруг было таким настоящим… не позволяло думать о смерти. А ведь она рядом. Хотя полукровка уже не тот перепуганный мальчишка, мчавшийся наугад через чащу. Кое-что понимает. Не станет ломиться в ядовитые заросли, может, сумеет понять, где гиблое место. Но все-таки близко смерть.
А была еще ближе.
Астала, немного раньше.
Къятта скучал по младшему брату. Пять дней — словно пять лун. Своевольный он, невыносимый, несдержанный сверх всякой меры… без него жизнь пресна и вязка, словно непропеченная лепешка. Тронуть горячую кожу, чувствуя, как тот ощетинится — и все же позволит застегнуть невидимый ошейник. Потому что тоже скучает на свой лад.
…Уже на подходе к его комнатам Къятта услышал тихий взволнованный голос, разъясняющий известные любому младенцу истины; усмехнулся не-по доброму. Слишком братишка увлекся новой забавой… Учитель нашелся. Пусть — скоро конец, жаль, мальчишка расстроится. Странно, что до сих пор не сжег свою игрушку. Но один раз уже чуть не убил, второго раза недолго ждать. Слишком нагло ведет себя полукровка. А нет — так нетрудно помочь.
Подумав немного, ушел. Вновь появился часа через два. Было тихо внутри, и занавеска не шевелилась — даже ветерок спал. Къята зашел внутрь, откинув занавеску.
…Сидели рядом у стены — и, кажется, не дышали. Почти испугался, прежде чем сообразил — жив, просто далеко улетела душа.
У них были похожие лица. Только у Кайе — очень усталое, будто истончившееся. Серое. И второй… брошенный мельком взгляд подтвердил — этот гораздо ближе, и чуть улыбается во сне-обмороке.
Маленький огонек дрожит на плотном листе деревца в углу.
А руки обоих сплелись.
Къятта выругался беззвучно. Бездна… Такое с собой творить… ради кого?! Всего на пять дней покинуть Асталу, и вернуться к безумию полному… Сорвал с руки полукровки браслет, увидел знак. Вот оно что. Вулкан, который учит гореть соломинку.
Поднял Кайе, словно тот был совсем малышом, осторожно опустил на постель в соседней комнате, поправил волосы его. Склонился над братом, протянул ладонь, прижал пару точек на шее. Дыхание того стало глубже. Спи, радость моя… спи долго. Тебе это нужно.
На Огонька и того не потребовалось — он и сам не проснулся, измученный неуверенными толчками собственной Силы — Къятта подхватил мальчишку и вышел из комнаты.
Во сне Огонек летел через Бездну. Не в первый раз уже видел подобное — поначалу такие сны пугали, понемногу привык. Даже удовольствие стал находить в безумном полете — еще чуть-чуть, и научится им управлять…