И манила драгоценным светом камня Долина Сиван.
Опасную игру затеяли северяне. И Лачи надеялся хотя бы не упустить своего.
— Нет времени ждать, пока полукровка вырастет, — сказала однажды Лайа.
Тогда Соправитель не отозвался.
Глава 18
Дорога возле реки Иска
Грис бежали неторопливо и мягко. Широкие листья покачивались, влажный и пряный воздух казался настолько густым, что тяжело было дышать полной грудью. Яркие птицы прыгали по ветвям, вскрикивали, свистели, без страха и с любопытством взирая на всадников.
Два десятка людей, из них лишь двое светловолосых. Юноша и девушка, едва перешагнувшие рубеж детства. Их лица были на удивление похожи — чуть удлиненные, холодные, неподвижные. И одежда отличалась от одежды других всадников — довольно широкие штаны, свободные рубашки без рукавов, не подпоясанные — светло-серая льняная ткань. И волосы были цвета льна, только беленого. Браслеты из серебра на левом запястье — не снять просто так.
Близнецы ехали рядом — окружавшие их черноволосые меднокожие люди не обращали на двоих особого внимания.
Девушке было тяжелее молчать — поначалу она исподволь поглядывала по сторонам, потом обратилась к брату — вполголоса, не поворачивая головы:
— Лачи мог бы дать нам прислужников-эсса.
— Дядюшке наплевать на нас, — сквозь зубы ответил юноша. — Он предложил нас сам… как выбросил негодную вещь.
— Ты не прав, Айтли. Заложники должны быть родней правителю. Правда, не обязательно столь близкой…
— Он радовался, что его выбор приняли, не потребовали кого-то еще… или других, — Айтли ударил ногами в бока замешкавшейся грис. — Пошла… — И повернулся к сестре, откидывая волосы с глаз:
— За право добывать Солнечный камень в долине Сиван… Лачи отдал нас. Этим… — прикусил губу, лицо стало еще холоднее. Айтли поехал вперед, больше не произнеся ни слова.
В спину ему прилетел девичий голос:
— Сегодня ночью луна полная…
— И что же?
— Ты не забыл? — лукаво: — Как, я сильно состарилась?
— Этле…
На привале с ними вели себя вполне вежливо — даже не намекали особо, что двое северян не свободны. Конечно, им не позволяли отходить далеко — но Айтли куда-то запропастился. Девушка уже начала напряженно вертеть головой, когда брат-близнец возник рядом и накинул ей на шею ожерелье из можжевеловых ягод.
— Ахх… — Этле засмеялась от удовольствия — правда, тут же оборвала себя, поглядев на южан. Те не обращали внимания на заложников, раз близнецы на месте, но все-таки проявлять свою радость при этих…
Айтли не успел ничего — только ягоды, в которых с помощью острой палочки проделаны отверстия — и сухие травинки связывают все вместе.
— Вот… — немного смущенно проговорил. — Ты же теперь… совсем взрослая.
— А у меня ничего нет, — растерялась сестра. Вскочила:
— Погоди, я сейчас!
— Эй, пора ехать! — окликнули их.
— Сейчас! — резко, с досадой откликнулась Этле. Взгляд ее шарил по сторонам. Айтли поймет… Заметив красиво изогнутый сучок — ни дать ни взять хищная птица, изогнувшая крылья! — она отломила его и побежала обратно. Юноша уже ждал, готовый в путь.
— Этле, ты куда… — почти испуганно начал он.
— Держи! — перебила сестра.
— Долго вас еще ждать? — прозвучало сбоку, нетерпеливо.
— Командуй своими грис! — бросил Айтли, и рассмеялся, с нежностью глядя на сестру и подарок. Южане стерпели и резкость, и невольную задержку.
Дорога развернулась дальше, хорошо утоптанная, сухая, широкая, покрытая мутно-желтой пылью.
Белый, утопающий в цветах и деревьях город. Голодные взгляды, настолько плотные, что, кажется, прикасаются, даже мурашки по коже. Близнецы видели себя глазами этих… Для многих — не то что диковинка, но зрелище редкое. Словно в огромном кристалле горного хрусталя — со всех сторон зрачки, в которых отражены — светлые волосы, губы словно чуть припухшие, глаза цвета а росы — очень прозрачные, не то серые, не то голубые. Одежда изо льна, ткани северян. Они сами.
Человек, который их встретил — пожилой уже, и держится обходительно. С легким любопытством, но в основном равнодушно, будто встретил не слишком-то интересных полузабытых знакомых.
Но близнецы старались находиться поближе друг к другу и настороженно осматривали собравшихся — стараясь не замечать множественных собственных отражений в широких зрачках. Какие неприятные глаза… цвета янтаря, обсидиана, аметиста… один, с янтарными как раз глазами, медленно и лениво смотрел на девчонку, не скрывая циничной, чуть высокомерной улыбки. Девушка чувствовала этот взгляд и держалась подчеркнуто прямо и холодно.
Северянка дернулась, заметив, как юноша, стоящий рядом с этим, чуть подался вперед, будто готовясь к прыжку, глаз не сводя с Айтли.
Лицо дышало такой безумной ненавистью, что Айтли в ответ пристально посмотрел на него.
Тот не то улыбнулся, не то оскалился — нехорошо взглянул, вскинул смуглую руку, раскрыл пальцы, снова согнул, подражая тому, как убирают когти энихи.
Близнецов уже поманили за собой, а северянка, подчиняясь зову, все чувствовала взгляды — один — между собственных лопаток, и другой, рядом, направленный в спину брату, тяжелый и острый, словно копье. Не могла ни оглянуться ни понять, какой из двух взглядов страшнее.
Их поместили в невысоком узком доме рядом с Домом Светил, оставив под присмотром сестры Шиталь Анамара — это имя близнецы знали; на встретившую их женщину им было попросту наплевать — она не производила впечатления опасной. Неподалеку располагались служители Дома, но близнецов от них отделяла живая изгородь в рост человека. Да и не было никакого желания куда-то идти, разглядывать Асталу. Даже не спросили, позволят ли. Есть свое гнездо, и некуда не хотелось оттуда. Лишь бы не трогали…
Этле весьма не понравилось, что их комнаты располагались по разные стороны от входа — две у Айтли и две у нее, небольшие, с тяжелыми белыми пологами на двери. Обстановка до отвращения южная — вроде и все, как на севере, ничего лишнего, но — шкуры на полу, узоры из сплетенных фигурок зверей и язычков пламени, вытканных на покрывале… Все полное каких-то животных сторон бытия. Прямо к окно заглядывала ветка померанца с остропахнущими глянцевыми листьями, каждый в ладонь шириной.
И решетка на окне — голову еще можно просунуть, не больше.
— Ну вот они и ушли наконец, — пытаясь казаться веселым, проговорил Айтли, видя, что Этле совсем приуныла. Сестра подошла к нему, встала за плечом.
— Зачем делать вид, что все хорошо? Тебе не лучше, чем мне. Мы должны по-настоящему держаться друг друга, а не успокаивать фальшивыми фразами. Я же помню, что ты говорил во время дороги.
— В конце концов, тут тоже люди, ведь разумны они, в самом деле, — пробормотал Айтли. — Лачи сказал — уж полгода как-нибудь вытерпите…
— Если он говорит — полгода, это значит год, не меньше, если не больше…
— За год с лишком южане от нас устанут, — он все еще пытался держаться весело. — Ну ты сама посуди — зачем мы им на столь долгий срок? С долиной Сиван разберутся куда быстрее. Ни одного камня скоро не останется, если туда еще примчатся южане.
— Я не хочу тут жить, и привыкать — не хочу, — в очередной раз повторила Этле.
— И что ты предлагаешь? Посылать к дядюшке голубей, чтобы он смилостивился и позволил забрать нас отсюда?
— Нет, это бессмысленно, — она невесело поглядела в окно, где на темной траве качались тени от листьев. Потрогала ветку — с отвращением вытерла измазанные смолкой пальцы.
— Неужто думаешь о побеге?
— С первого часа, как я здесь.
— Этле, это совсем неразумно. Во-первых, нас охраняют. Но, даже если бы нам удалось провести стражей, куда мы пойдем?
— Чема не так далеко…
— Недалеко, ты говоришь? Подумай. На грис до него добираться больше недели. А пешком, по бездорожью…