— Ленни, ты чего, волоком меня тащил по лестнице?

— Как смог, так и тащил, — Ленни обиженно надувает губы. — Романтически на руки не поднял, уж извини. Мне маску эту Морготову рукой к лицу прижимать приходилось. Не рассчитана она на бородатых, знаешь ли.

Накрываю его руку своей:

— Ты классный, Ленни. Для протокола — я уже не под «Эскейпом» это говорю.

Вообще-то от «Эскейпа» мне бы ничего необратимого не сделалось, но милый домашний мальчик Ленни иррационально побоялся оставить друга в одном помещении с врагом. Ладно, были бы в моей башке мозги — было бы сотрясение, а так все заживет как на собаке.

Прислушиваюсь. В допросной происходит кое-что интересное.

— Что-то не могу я угнаться за полетом вашей мысли, — громыхает бас Борхеса. — Украла «эта снага» у вас два пакета сырья мумиё или не украла? Чего вы бормочете? А, то есть вы признаетесь в хранении запрещенного вещества в особо крупных размерах? Нет, я ослышался? Не было никакого мумиё? А с какой целью вы тогда вломились в частное жилище, незаконно применили магию и нанесли подданной Его Императорского Величества побои? Что значит — никакой магии? Хотим ложные показания добавить в букет статей? Эфирный след-то эксперт уже снял. Не слышу! Вы все это проделали из хулиганских, значицца, побуждений? Вот вы, значит, шалун какой, гражданин вольный маг!

Просачиваюсь в допросную и ябедничаю:

— Да там маячки его стоят на пакетах. Может же какая-нибудь, ну я не знаю, экспертиза это доказать?

— Не учи отца детей делать! — орет Борхес уже на меня. — И какого Моргота ты до сих пор здесь отираешься? Живо дуй в больницу, побои снимать!

— Да мне бы с ним, — киваю на сжавшегося в комок мага, — переговорить.

— Эт можно, — Борхес снимает с пояса и протягивает мне резиновую дубинку. — Отчего бы и не переговорить, раз накопились вопросики… Пальцы на рабочей руке не ломай только — гражданину еще протокол подписывать.

— Не надо, пожалуйста! — вскидывается маг. — Я так все подпишу!

— Конечно, подпишешь, — ласково гудит Борхес. — Перспективы твои, рыба моя, следующие. Хранение тяги с намерением на сбыт — порка кнутом и десять лет острога. Нанесением побоев законопослушной подданной ты себе не помог — это плеть и три годика сверху. Есть у нас особый рудник для шибко вольных магов вроде тебя. Послужишь Империи на разработке месторождения особо тяжких, что бы это ни значило, металлов. Да ты не ссы, лет через пять, если жив останешься, предложат опричный штрафбат с вечным контрактом — побежишь как миленький. Хотя что это я тебя обнадеживаю, в самом деле. Незаконное колдовство — это вообще-то кол.

Борхес ненадолго замолкает, чтобы маг как следует проникся своими блестящими перспективами, потом зевает и говорит небрежно:

— Ну или есть еще вариант — сажаем тебя на ближайший рейс, хоть в Японию, хоть к Морготу в пекло — и больше ты на Сахалин ни ногой. Даже не смотришь в сторону нашей Кочки.

— Да-да, пожалуйста, клянусь, я больше никогда! — сбивчиво лепечет маг. — Моргот попутал, я уеду, и вы не услышите обо мне!

— А ты не меня проси. Ты вон ее проси, — Борхес небрежно кивает на меня. — Ее ты обидел, ей и решать, что мы с тобой сделаем. Может, предложишь компенсацию, которая ее устроит. Я бы на твоем месте наизнанку вывернулся, чтоб ей потрафить.

Борхес с грохотом отодвигает стул и неторопливо выходит. Оторопело смотрю на закрывшуюся за ним дверь. С чего он вдруг такой добрый, будто и правда мой дядюшка? Черт, башка-то как трещит, спасибо милому другу Ленни… Так, наверное, Борхесу нет никакого интереса реально заводить дело по этой контрабанде. Два пакета — масштаб для портового города смехотворный, наград и чинов на расследовании такого преступления века не получишь. А вот нашу милую маленькую схемку можно и засветить ненароком. Борхес сто пудов имеет долю с фармкомбината, да и просто за родной город болеет, хочет, чтобы суперлекарство в нем не переводилось. Так что мага этого Борхес реально намерен попросту депортировать пинком под волшебный зад. А если перед этим с придурка удастся срубить компенсацию для внештатной сотрудницы, то и замечательно.

— Послушай, ну прости, сам не знаю, как меня так занесло, — маг неловко складывает в умоляющем жесте скованные наручниками руки. — У меня при себе три тысячи денег наличностью и еще на счету… не помню… тысяча с чем-то. Все отдам, до последней деньги. Кольца возьми, медальоны, кожаный плащ почти новый…

— Ага, два портсигара, две кинокамеры, куртки замшевые, две.

Маг умоляюще ловит мой взгляд:

— Меня вот Себастьян зовут, по-вашему — Сева, не Перейра, конечно, но правда Себастьян. А тебя как зовут?

— Прости, не настроена на знакомство. Недавно тебя не волновало мое имя. А меня теперь совершенно не волнует твое, представляешь?

Запоздало накатывает дежавю. Меня ведь однажды уже избивал мужчина, от которого я никак не могла защититься. В прошлой жизни — моей, не Сто Тринадцатой, с ней-то как раз такого не бывало.

Пальцы сами поудобнее перехватывают дубинку. Где там у человека болевые точки? Не важно, опытным путем найду.

Себастьян закрывает лицо скованными руками.

Нет, к черту. Я не такая, как он. Но, пожалуй, показывать это пока рано. Дружелюбно ухмыляюсь:

— Представляешь, дубинку-то мне выдали, а вот вазелин зажилили. Ужас до чего эти менты скупые, а? В глаза смотреть! Вот так. Что ты там говорил про «поганых мутантов вроде меня»? Выкладывай все, что об этом знаешь!

— Об этом на кафедре у меня судачили! — радостно тараторит маг. — В университете Мальмё. Кафедра биохимии аномалий. Сам-то я не застал, это лет за тридцать до меня было, а профессура до сих пор любит эльфу тому косточки перемывать! Как его… сейчас-сейчас вспомню, не сердись… Каэльфиарон, вот!

Каэльфиарон… звучит знакомо. Кажется, так обращались к тренеру Кею.

— И чем же этот эльдар так запомнился на кафедре?

— Его как раз идея была о вживлении гена теневой плесени низш… снага! Носился с ней как с писаной торбой! Доказывал совместимость, перспективы просчитывал! Выход за пределы представлений о возможном, взаимодействие с аномалией на принципиально новом уровне, создание сверхрасы! Кафедра, естественно, проект раз за разом отклоняла — неэтично ставить опыты на разумных, да и дорого очень. В итоге какой-то доцент с уруковой кровью этого Каэльфиарона на дуэль вызвал. Кто победил, я так и не понял, разное говорили, похоже, никто не знает толком… Скандал замяли кое-как, ну и вышибли Каэльфиарона из универа с волчьим билетом. Я как увидел, что ты в тень пыталась спрятаться, сразу о том проекте и вспомнил.

Трогательно — урук заступился за снага… Наши расы хоть и не особо ладят между собой, а от одного корня происходят и вполне могут навалять друг за друга всяким там эльдарам, возомнившим себя создателями сверхрас из низшего материала…

Медленно говорю, глядя Себастьяну в глаза:

— Значит, старую университетскую сплетню вот так ни с чего вдруг вспомнил? О том, что было за тридцать лет до тебя? А ты мне точно все рассказываешь? Я-то уже настроилась попросить, чтобы тебя отпустили…

Себастьян испуганно косится в сторону. Дядя Борхес орет через стенку:

— Темнит он, точно тебе говорю! Сейчас пришлю кого-нибудь протокол оформлять!

Старый хрыч подслушивает. Ну кто бы сомневался.

— Сам-то я таких, как ты, не видел! — испуганно частит Себастьян. — Но слышал, что они появились! И не я один! Уже полгода как говорят! Что у них еще какие-то номера выбиты на… ну… на ягодицах, в общем.

Ничего не на ягодицах! Пониже сантиметров на семь. Но мои шорты татуировку полностью закрывают. Себастьян не мог ее видеть.

— Был промысловик один с Камчатки, Пузырь… Так он прямо загорелся идеей раздобыть себе на промысел такого мутанта.

Перебиваю:

— Что там еще за промысел?

— Тягу из Хтони добывают. Обычно рабы, и расход большой — даже снага от рейдов в Хтонь за месяц выгорают, если раньше на зуб твари какой-нибудь не попадутся. Вот Пузырь и мечтал завести теневого мутанта — это же круче, чем нулевка, это сырье само прямо в бочки потечет…