1552 год, 5 ноября, где-то на реке Шат

Андрейка получил достаточно неплохие деньги, продав краску. Даже несмотря на то, что отдал он ее за сущие гроши. Но из этих денег десять рублей он должен был отдать своим холопам. Так что в сухом остатке у него получалось уже не пятьдесят семь, а сорок семь рублей.

Много это или мало?

Хороший мерин стоил четырнадцать-пятнадцать рублей. Если брать заводным еще одного мерина, пусть и сильно хуже, то это все равно меньше девяти-десяти рублей не получится. Итого двадцати пять рублей как с куста. Своим холопам тоже нужно было покупать этих копытных. Хотя бы меринков[35]. В общем – расходы на «волосатые мопеды» были такие, что легко сжирали весь бюджет.

А доспехи? А прочее снаряжение? Ведь те же седла и уздечки тоже откуда-то брать нужно было.

Дорого… все было очень дорого…

Нет, конечно, так-то цены были нормальные и скорее даже скромные. И в той же Франции, без всякого сомнения, они были существенно выше. Просто финансовые возможности поместных дворян выходили, увы, ничтожными. Из-за чего большая их часть находилась в определенной зависимости от более уважаемых людей. Не личной и не открытой, как в том же институте боевых холопов. Но все же. К слову сказать, с этими самыми боевыми холопами тоже все было очень непросто.

Строго говоря боевых холопов было два вида. Первые, природные, представляли собой обычных холопов, то есть, рабов, которых их хозяин вооружил и взял с собой на войну. Вторые, по своей сути были закупами, то есть, должниками. Они заключали договор, предлагая свою службу взамен военного снаряжения[36]. И, отслужив несколько лет, могли уйти со всем этим барахлишком, честно его отработав.

На первый взгляд все просто и бесхитростно. Другой вопрос, что к середине XVI века институт боевых холопов себя практически изжил. Причин было несколько. С одной стороны, русская православная церковь старательно боролась с ним. Как и вообще – с институтом рабства. С другой стороны, сказалось общее обнищание поместных дворян. Из-за чего к 1552 году на сотню поместных дворян выезжало хорошо если десять-пятнадцать послужильцев[37]. Всяких, не только боевых холопов. Бедность диктовала свои правила…

Понятное дело, что состоятельные служивые остались. И они даже иной раз набирали себе послужильцев. Но, в целом, они старались действовать иначе, редко выставляя людей больше нормы. А так как поместья были небольшие, то этой нормой нередко и являлся помещик самолично.

Дальше же начиналось самое интересное.

Развитие института поместного дворянства привело к тому, что появилось много выборных должностей и статусных позиций. В том числе и таких, которые влекли за собой увеличение оклада[38] или иных регулярных денежных поступлений. Поэтому те люди, которые могли себе позволить – старались поддерживать других поместных дворян разными способами. Или подарить оружие там из трофеев, или еще что. Посильно. В отдельных случаях и в послужильцы взять, но это не сильно любили делать, ибо дорого.

Таким образом формировались своего рода кланы, ассоциированные с тем или иным состоятельным поместным дворянином. И чем сильнее был этот клан, тем выше их лидер мог занять положение. Вплоть до московских чинов[39], что позволяло потихоньку перетягивать своих сторонников поближе к центру, то есть, к кормушкам по-сытнее.

Отец Андрейки принадлежал, как и прочие поместные дворяне, к одному из кланов. И этот клан пытался парню помочь как мог. Денег, чтобы просто купить парню снаряжения, у них не было. После нашествия татар сами концы с концами едва сводили. Поместья-то все в разорении. А вот так, взять послужильцем могли. В одиночку может и не потянули бы, но клан помог бы и скинулся на содержание паренька. И потихоньку одел бы.

Наверное, бы. Во всяком случае теперь этого не узнать.

Поначалу, пока Андрейка еще не понимал, что к чему, он не желал получать статус послужильца. Просто для того, чтобы не портить себе карьеру в дальнейшем. А потом… было уже поздно. И крутится теперь он должен был сам.

Оставалось только придумать – как.

Краску снова принести по весне? Это будет сродни самоубийству. Он ведь сказал священнику о том, что отдал ему все.

Можно было бы, конечно, какой-то иной товар еще принести. Но тогда требовалось для него придумать какую-нибудь реалистичную легенду. Как и для иного снаряжения, которое он планировал изготовить. Например, с разбойников снял. Мало ли с чем и в чем они бродят по округе? Не все же оборванцы. Кто-то мог и ограбить удачно прохожего накануне…

Зачем такие сложности?

Потому что во всей этой истории с поместными дворянами был один очень скользкий момент. Поместный дворянин – это воин, живущий войной и с войны. Во всяком случае в публичном представлении. Да, все всё понимают. И на ведение поместными дворянами каких-то хозяйственных дел или помощь им своим крестьянам в землепашестве закрывали и будут закрывать глаза. Бедность диктует свои правила. Но, и это очень важно, заниматься каким-то иным ремеслом открыто для воина было непозволительно.

Андрейка по этой причине и уединился с двумя холопами в глуши. Там, на виду, даже горшка сделать было бы нельзя. А тут, если что, всегда можно сказать, что это холопы трудятся. Холопам можно. Ему – нет. Точнее можно, но невместно. Урон чести.

В общем – нужно партизанить. И если и заниматься каким-нибудь ремеслом, то тишком. Не придавая это огласке. И имея к тому хорошо продуманную легенду – откуда взял и почему там этого больше нет.

Понимание это пришло к нему в первые же часы. Еще когда он ходил по Туле и прикидывал стоимость товаров. Вероятность того, что он попадет именно в поместного дворянина была небольшой. Поэтому там, в XXI веке, он больше думал о судьбе простого крестьянина или ремесленника. Да, готовился и к другим сценариям. Но факультативно. Из-за чего пришлось импровизировать и допускать ошибки.

Итак – доспехи.

Ограничиваться тряпичным он даже и не думал, так как очень хотелось жить. А для нормальных доспехов требовался металл. А где его взять?

Купить? Можно. Но так ведь спросят – на кой он ему сдался. А что отвечать? Торгует? В купцы заделался? Или может быть сам за наковальню встать решил? Ай-ай-ай…

Поэтому он решил пойти «по пути топора». То есть, скупать у Агафона самые дешевые железные изделия. Да потяжелее. Собственно, Агафон ему и глянулся тем, что он вел торг преимущественно железными изделиями всякими. И у него хватало неликвида… ну… товаров второй, третьей и даже десятой свежести, если проводить параллели с продовольствием.

Так, например, старый ржавый топор с треснувшим обухом он сторговал за шестнадцать копеек. И это еще было много. Так-то и десять за него не дадут. Он ведь, по сути, лом на перековку. И так далее.

Кое какие инструменты, правда, пришлось купить нормальные. Но в общем и в целом выдерживая тренд на предметы, полезные при строительстве дома и решения хозяйственных задач. Чтобы никаких лишних вопросов не возникало. Да, малый балбес и накупил какой-то фигни, облегчив Агафону жизнь. Ведь товар этот не ходовой и скупался время от времени только бедными крестьянами. А тут такая удача! Поэтому он охотно Андрейке все это продал и остался довольным до крайности.

Отрок же увез к своему поместью окромя дельных вещей еще и пару пудов[40] железного лома. Ни к чему не годного. Разве что обрезки покупать не стал, чтобы не вызывать подозрения…

И вот теперь, когда основные дела по обеспечению зимовки удалось завершить, Андрейка взялся за железо. Наконец-то взялся. Оттягивая до последнего.