– Однако не Анакха первым взял в руки Беллиом, анара. То была Афраэль, и никакие помыслы Заласты не принимали в расчет такого поворота событий.

Все разом обернулись на звук знакомого голоса. Сефрения с лицом, все еще искаженным болью, стояла в дверях гостиной. За ее спиной маячил Келтэн.

– Заласта мог бы отнять камень у Спархока, но не у Афраэли. Тогда-то все его планы и рухнули окончательно. Он не мог заставить себя поверить, что кто-нибудь – даже бог – способен добровольно отдать Беллиом другому. Быть может, в один прекрасный день мне удастся втолковать ему, что такое возможно.

– Я проникала в разум Заласты, Сефрения из Илары, – сказала Ксанетия.

– Он не в силах постичь подобного деяния.

– Я заставлю его понять, анара, – мрачно ответила Сефрения. – У меня есть вот эта шайка эленийских дикарей, которые любят меня, – во всяком случае, они так утверждают. Уверена, что если я хорошенько их попрошу, они вобьют в голову Заласты это понимание.

И она улыбнулась слабой болезненной улыбкой.

Элана поднялась с кресла, подошла к Сефрении и поцеловала ее ладони в стирикском приветствии. Спархок часто дивился тому, как его юная жена инстинктивно угадывала, что именно нужно сделать в данную минуту.

– Мы соскучились без тебя, матушка, – сказала она. – Тебе лучше?

Губы Сефрении дрогнули в едва заметной улыбке.

– Собственно говоря, Элана, что ты понимаешь под словом «лучше»? – Она внимательно взглянула на светловолосую королеву. – Тебе нужно побольше спать. – Даже сейчас Сефрения по привычке заботилась обо всех окружающих.

– Ты и сама выглядишь утомленной, – ответила Элана, – и полагаю, у нас обеих есть на то причины.

– О да. – Сефрения оглядела слегка обеспокоенные лица своих друзей. – О, прекратите, – сказала она. – Я не собираюсь закатывать истерику. Я вела себя дурно. – Она ласково погладила по щеке Келтэна. – Мой бесцеремонный друг говорит, что это неважно, но я все равно хочу принести вам свои извинения.

– У тебя было достаточно причин сердиться, – сказал Спархок. – Мы обошлись с тобой круто.

– Это меня не оправдывает, дорогой. – Она глубоко вдохнула, расправила плечи и с видом человека, исполняющего неприятную обязанность, пересекла комнату и остановилась перед Ксанетией.

– У нас нет причин любить друг друга, анара, – сказала она, – но мы можем, по крайней мере, сохранять вежливые отношения. Я этого не сделала. Извини.

– Твоя отвага достойна уважения, Сефрения из Илары. Признаюсь, что мне трудно было бы последовать твоему примеру и признать свою вину перед врагом.

– А что, собственно, сделал сэр Келтэн, чтобы привести тебя сюда, леди Сефрения? – с любопытством спросил Сарабиан. – Ты пребывала в глубочайшем отчаянии, а Келтэн, сдается мне, не слишком подходит на роль утешителя.

– Ты говоришь так, потому что плохо знаешь его, Сарабиан. У него огромное сердце, и он весьма непосредственно проявляет свои чувства. Он вышиб ногой дверь моей комнаты и силой вынудил меня смириться с его присутствием. – Она мгновение помолчала, размышляя. – Собственно говоря, все, что он сделал, – заключил меня в свои медвежьи объятия и без устали повторял, что любит меня. Он говорил это вновь и вновь, и всякий раз его слова поражали меня в самое сердце. Эленийцы отменно умеют добиваться своего силой. Я кричала на него, но он не обратил на это внимания. Тогда я попыталась ударить его, но бить Келтэна – все равно что молотить кулаками по кирпичу. Я даже плакала – мне всегда хорошо удавались слезы – но все, что он сделал, – предложил мне чашечку чаю. – Сефрения пожала плечами. – В конце концов я поняла, что он и в самом деле любит меня и будет любить, что бы я ни натворила, и поняла, что и впрямь сваляла дурака, а посему я здесь. – Она улыбнулась Алиэн. – Не знаю, понимаешь ли ты это, дорогая, но ты, быть может, счастливейшая женщина в мире. Смотри, не упусти его.

– Не беспокойся, леди Сефрения, – ответила кроткая девушка, розовея от смущения.

Сефрения огляделась с неожиданно деловитым видом.

– Уверена, что у нас найдутся более важные темы для разговора, нежели мои недавние истерики. Я много пропустила?

– Не слишком, дорогая сестра, – промурлыкал Стрейджен. – Мы как раз установили, что Заласта повинен почти в каждом бедствии в человеческой истории со времен первого грехопадения. Его причастность к этой истории пока еще не доказана.

– Однако мы работаем над этим, – прибавил Кааладор.

Спархок кратко изложил то, что рассказала им Ксанетия о тайной стороне жизни Заласты. Сефрения, как и все остальные, была потрясена, узнав, что именно Заласта в свое время послужил причиной падения Мартэла.

– Я никого не хочу обидеть, дорогая сестра, – сказал Стрейджен, – но сдается мне, что младшие боги чересчур мягко обошлись со стириками-отступниками. Похоже, эта шайка ухитряется принять участие во всяком злодействе, какое только происходит в мире. Здесь как нельзя кстати было бы куда более суровое наказание, чем просто изгнание.

– Младшие боги на это не пойдут, Стрейджен.

– Жаль, – пробормотал он. – Это в некотором роде перекладывает ответственность на нас, верно? Мы имеем компанию людей, весьма искушенных в устройстве неприятностей. – Лицо Стрейджена приняло лукавое выражение. – У меня есть мысль, – сказал он. – Что, если кто-нибудь из вас составит список этих стириков и передаст его мне? Я прослежу за тем, чтобы Тайное правительство позаботилось о неприятных подробностях. Нам даже не придется беспокоить младших богов или остальных стириков. Вы заказываете музыку, а я исполняю. Можете считать это личной услугой, если захотите.

– Ты испорченный человек, Стрейджен.

– Да, я так и думал, что ты это заметишь.

– Что сделал Заласта после того, как Спархок уничтожил Азеша? – спросил Телэн у Ксанетии. – Эта история не научила его, что было бы умнее от нашего друга держаться подальше?

– Заласта был весьма сокрушен, юный господин. В одну ночь Анакха уничтожил плоды усердного многолетнего труда, и ныне, когда в руке его был Беллиом, он стал еще опаснее прежнего. Надежды Заластым отнять у него камень обратились во прах, и в гневе и разочаровании он бежал из Земоха.

– А потому понятия не имел, что Спархок бросил Беллиом в море, – прибавил мальчик. – И до недавних пор считал, что Беллиом все еще у Спархока.

Дэльфийка кивнула.

– Вернулся он в Верел, дабы держать совет с Огераджином и другими отступниками о сем бедственном повороте событий.

– Сколько их всего, этих отступников, леди? – спросил Келтэн. – И что они из себя представляют? Врага полезно знать.

– Стириков-отступников много, сэр Келтэн, однако лишь четверо из них – не считая самого Заласты и Огераджина – достойны пристального внимания. Во всем Стирикуме они наиболее могущественны и испорчены. Огераджин – мерзейший из них, однако силы его подорваны отвратительной болезнью, что пожирает его мозг. – Ксанетия вдруг смутилась, даже покраснела. – Эта хворь поражает обычно тех, кто излишне усердствует в разврате…

– Вот оно что, – пришел ей на помощь Сарабиан. – Не знаю, так ли уж нам нужно углубляться в подробности болезни Огераджина. Достаточно сказать, что он ослаблен ею, и покончим с этим. Что из себя представляют остальные, анара?

Ксанетия благодарно взглянула на него.

– Кизата из Эсоса, император Сарабиан, наиболее искушен в темнейших сторонах стирикской магии. Обитая поблизости от восточной границы Земоха, часто встречался он с магами-полукровками проклятой этой земли и многому научился от них. Искусно проникает он в ту самую тьму, что некогда окружала разум Азеша, и может призывать некоторых тварей, служивших еще старшим богам.

– Дэморки? – быстро спросил Берит. – Ищейки?

– Дэморки, сэр рыцарь, сгинули вместе со своим повелителем. Судьба Ищеек нам неведома. Кизата страшится призывать их и им подобных, ибо один лишь Отт умел справляться с ними.