– Нет у деда никакой грамотки, – растерянно сказал он. – Обшарил его: и в подряснике, и в шапке, и в сапогах искал. Нету! Видно, обронил спьяну, – виновато закончил Истома.

Мирские переглянулись потерянно, убито. Капитан сердито за козырек дернул на лоб фуражку.

– Язви его! А в письме этом, я уверен, и была вся разгадка.

Никто не заметил, как Женька, лежавший в сенях, вышел на крыльцо и спрыгнул на двор. В зубах он держал небольшой кожаный мешочек, затянутый ремешком. Сережа улыбнулся:

– Опять Женька принялся всякий хлам в кучу таскать.

Все перевели невеселые взгляды на собаку. Женька растянулся на дворе и принялся старательно жевать находку.

– Он еще молодой, у него еще десны чешутся, – по-прежнему улыбаясь, сказал Сережа. – Что ни попадется – грызет. Я читал, будто английские лорды покупают для щенков разиновые кости. Правда это, как думаете?

– Ох, Сережа, – жалобно сказал Птуха, – помолчал бы ты с лордами и щенками.

Сережа виновато посмотрел на взрослых и перестал улыбаться. А Женька, попав зубами на что-то твердое, сердито встряхнул мешочек. Завязка распустилась, и на землю посыпались монеты.

– Это дедов кошель! – вскрикнул Истома. – Потерял спьяну, когда на пороге запнулся.

– Женька, отдай! – закричал капитан.

Женька снова тряхнул кошель. Снова полетели на землю монеты, и вместе с ними выпал маленький квадратик, сложенный из бумаги.

– Письмо! – крикнул радостно Виктор, срываясь с крыльца. Он поднял письмо и передал его капитану.

– Бумага японская. Этого надо было ожидать, – посмотрел капитан письмо на свет. И, пробежав глазами по строкам, протянул письмо Косаговскому. – Шифр! И этого надо было ожидать!

В письме было написано:

Нмипелся. Шфяси л щоер. Кмое ущико. Мадию щмолиси. И шеф зотулош, ипаге нусю ш факысот.

– Тайна индийской гробницы! – мрачно сострил мичман.

– Мне кажется, – почесал изуродованное ухо капитан, – ключ к этому шифру в согласных. А гласные не изменяются.

– Возможно, что ключ в согласных, – ответил, волнуясь, Косаговский, – Но сколько времени потребуется, чтобы расшифровать письмо? Можем мы медлить?

– Счет на минуты идет, а тут эта тарабарщина! – пробормотал Ратных, покусывая согнутый палец и разглядывая загадочное письмо.

Сережа, стоявший рядом с ним, тянул к себе край листа, заглядывая в написанное. И вдруг выхватил письмо из рук капитана и закричал ликующе:

– Карамба! Это же тарабарщина! Тарабарская грамота! Не знаете такую? Да это же очень просто. Напишите все согласные буквы в два ряда, одну букву под другой. Верхний ряд – десять согласных – пишите слива направо, а нижний – тоже десять букв – справа налево. Как поезда по двухколейке ходят. Понятно?

– Ты не объясняй, а напиши это, – сказал Виктор брату.

– Пожалуйста! – Сережа взял острую щепку и вывел на размякшей от дождя земле:

– Мы, когда играли в красных партизанов, по тарабарской грамоте писали шифровки в ревком. Колька с нашего двора этот шифр где-то вычитал[35]. Теперь надо так: первая буква в шифровке «Н», а под ней «П», значит, надо писать «П», дальше в шифре – «М», под ней «Р», пишем «Пр», а гласные те же, что и в шифре, ставим «И» – получается «При».

– Понятно, Сергей, – серьезно сказал Ратных, – согласные буквы взаимно заменяются, гласные остаются без изменения. – Он присел рядом с Сережей на корточки. – Я буду читать тебе записку, а ты расшифровывай.

– Давайте! Получится дай боже! Сами увидите. Ратных начал буква за буквой читать записку, а Сережа, поглядывая на свой шифровальный ключ, писал на земле:

– Ну и письмо! Я же говорил, что тут кровавая тайна, – испугался Сережа.

Птуха помрачнел:

– Пришли, жлобы!

А капитан сказал задумчиво:

– Теперь события начнут, как пишут в романах, «разворачиваться стремительно»… Сережа, собери деньги и записку туда же, в кошелек, положи. А ты, Истома, положи кошелек деду в карман.

Истома унес кошелек в избу.

– Вы решили не мешать попу передать письмо в Детинец? – удивился летчик.

– Да. Не будем мешать. Пусть в Детинце думают, что мы ничего не знаем. Они не будут спешить действовать, а мы выиграем время. Нам каждый час дорог.

– А что вы думаете об этом письме? Вам что-нибудь понятно?

– Многое, но не все. Ясно, что поп у них связной. И сегодня он не первый раз выходил на встречу с братчиками. Письмо адресовано синей ферязи. Его банда прорвалась сюда с боем. Трое убито, даже рацию бросили. Вот почему не выходили братчики на радиосвязь с ним. Трепанули их наши пограничники славно!

– А что они взяли с боем и принесли? И как понять – без фокусов, не то пулю в затылок?

– Этого мы пока еще не знаем, – задумчиво ответил капитан, глядя на расшифровку.

Из избы вышел Истома и сказал капитану:

– Кошель деду в карман в подрясник сунул. Ладно ли?

– Хорошо, Истома, – ответил капитан. – В первую очередь надо нам выяснить, где их притон… – Он неожиданно замолчал, озаренный какой-то мыслью, и вдруг хлопнул себя по лбу. – Харбинский окурок!.. Истома, ты знаешь старую церквушку в тайге? Недалеко отсюда, верст десять. На холме стоит, над речкой. Чуть набок повалилась.

– 3наю. «Никола на бугре» называется, – ответил юноша. – Древние иконы ходил туда смотреть. Бают, ту церкву наши прадеды в древние годы срубили, хотели там поначалу город ладить. Ветхая она, рухнет скоро. Там и кладбище есть. Замученных на Ободранном Ложке хоронят. Место страшное!

– Есть и кладбище. Меня удивило, что крестов много, и все новые, недавно хоронили.

– Эва! Ты тоже знаешь «Николу на бугре»?

– Знаю. Ночевал около нее перед тем, как стрельцы меня схватили.

– Ночевал там? – испуганно удивился Истома. – Ну, бог тебя помиловал!

– Что так?

– В той церкве в старые годы дух божий жил, а теперь нечистый дух живет, шишиги, упыри, кикиморы, всякая нежить лесная. Голоса слышатся, огоньки бесовские ночью горят.

– И папиросы харбинские курят! – засмеялся зло Птуха.

– Есть серьезное дело, Истома, – заторопился капитан. – Беги в посады, найди кого-нибудь из лесомык, лучше самого Пуда Волкореза, и передай ему мое задание: идти в разведку к «Николе на бугре», окрестность тщательно осмотреть, а если снаружи ничего подозрительного не увидят, пусть в церковь идут, там шарят, в каждую щель пусть заглянут. Но осторожно, себя не обнаруживая. Ты понимаешь, Истома, что нам нужно от этой разведки?

– Все хорошо понимаю. Можно идти?

– Иди.

Истома убежал.

– А если братчики пойдут в Детинец? – напряженно глядя на капитана, спросил Косаговский.

– Их заметят дозоры Алексы Кудреванки. Нам важно знать, сколько их, как вооружены. А драки с ними так и так не миновать!

Он оглянулся на избу и начал поспешно стирать ногами написанную на земле расшифровку. В сенях послышалось кряхтенье попа. Он вышел пошатываясь, сел на крыльцо и со стоном обхватил руками плешь. мичман, посмотрев на его распухшее от похмелья и осиных укусов лицо, засмеялся:

– Ну и морда у тебя, святый отче!

– Что скалишься, черт некрещеный? – взъярился поп. – Издевку надо мной строишь? Ужо будет тебе, поганец мирской!.. Мать моя богородица!.. – всполошенно вскочил он и начал испуганно охлопывать карманы подрясника и штанов. Нащупав мошну, выхватил ее, заглянул внутрь. И как был, без шапки, босой, по-бабьи подобрав полы подрясника, припустился по улице напролом, по грязи и лужам.

– Чует собака, где колбасой пахнет! – улыбнулся недобро Птуха.

– Идемте, товарищи, в Кузнецкий посад. Немедля! – приказал капитан. – Вы с Сережей первые, Виктор Дмитриевич, потом… Поздно! – вдруг, как клещами, сжал он локоть летчика.

На двор въехал стрелецкий десятник. За воротами, на улице, остановилась его конная десятая. Стрельцы были вооружены пищалями, подняв их дулом кверху и уперев прикладом в ляжку. Десятник указал рукоятью плети на летчика: