– Гениальная идея! – воскликнул мичман. – Спасибо, Сережа. Пошли, Женька!

Капитан подождал, пока ушел Птуха, и начал подниматься по лестнице. Наверху постоял, прислушался, отодвинул бесшумно задвижку и осторожно толкнул дверь. Она взвизгнула на петлях. Ратных замер, положив палец на спусковой крючок автомата. Ноза дверью было тихо и светло. Значит, утро уже! Он разглядел дощатый пол, бревенчатые стены, маленькие узкие окна, а за ними бледное, холодное утреннее небо.

Капитан поправил автомат на груди и шагнул через порог. Остановился, внимательно огляделся и зло, крепко хлопнул ладонью по лбу.

– Ворона, язв» тебя! Куда смотрел?

Он стоял в алтаре той самой древней церквушки, которую нашел, разведывая тайгу. Он посмотрел в окно. Рядом с церковью погост, свежие могилы замученных на Ободранном Ложке посадских, новенькие кресты. Отсюда, из «Николы на бугре», и было послано с попом Саввой тарабарское письмо.

Он затворил дверь в подвал, взглянул на нее и раздраженно засмеялся. На дверь была навешена большая икона, низом касавшаяся пола. Она почернела от времени и сырости, и видна была только босая нога неизвестного святого. Здесь он и сидел на полу, привалившись к этой босой ноге, здесь он увидел окурок с харбинским клеймом, втиснутый в щель бревна. Если бы он знал тогда, что было скрыто за его спиной! Братчиков в церковном подвале в тот день не было, весь их арсенал попал бы в настоящие руки, и события в Ново-Китеже пошли бы совсем по другому пути.

– Право слово, ворона! – еще раз сердито обругал себя капитан.

Он вышел из церкви, обошел ее кругом, осмотрел погост. Ничего подозрительного. Человечьи следы, правда, есть, но старые, закрытые уже поднявшейся притоптанной травой. Эти следы и видели лесомыки, которых он посылал в разведку.

Раздраженный, недовольный собой, он вернулся в церковь и спустился в подвал.

Сережа и Митьша, вымотанные подземным походом, спали на столе. Лавками они побрезговали. Анфиса дремала, облокотившись на стол в головах ребят. Виктор, привалившись к притолоке, с автоматом на коленях сидел на пороге раскрытой двери, прислушиваясь к тишине подземных пещер.

Истома сидел рядом с ним, разглядывая пистолет.

– Виктор меня стрелять учит, – застенчиво посмотрел он на капитана. – Маленько научился. Эту вот скобочку нажать, оно тогда и выпалит.

– Правильно, тогда оно и выпалит, – улыбнулся ему капитан и обратился к летчику: – Наверху все в порядке. Знаете, куда нас вывел подземный ход? К Древней таежной церквушке «Николе на бугре». Вы о ней не раз слышали.

– Восемь верст до нее от города! – удивился Истома. – Вон сколько мы под землей шли. Неужто реки подныр вырыли? Дивны дела господни!

– Обратно пойдем верхом, тайгой. Встретиться с Колдуновьцм я предпочитаю при дневном свете. Надо бы двигаться в посады, да боюсь, что мальчишки и Анфиса не дойдут. Как вы думаете, Виктор Дмитриевич? Надо дать им выспаться?

Косаговский не ответил. Он к чему-то прислушивался. И вдруг вскрикнул;

– Женька!.. Женька мчится сюда! Обман-пинчер влетел в подвал и тревожно заскулил, нервно облизываясь и поглядывая на людей.

– И Федор Тарасович идет! – вскочил с порога Косаговский. – Торопится, слышно.

Птуха вбежал, запаленно дыша.

– Полундра! Боевая тревога! – приглушенно крикнул он. – Такое дело… Идут. Далеко еще, и света не видно. Женька их запеленговал.

– Встречать их пойдут – я, Виктор Дмитриевич, мичман и Женька – Ты, Истома, стой в дверях. Пистолет возьми на всякий случай… Если увидишь чужого, не жди – нажимай скобочку, как тебя учили.

Все трое взяли, кроме автоматов, по пистолету. Птуха наложил в вещевой мешок автоматные обоймы-магазины и вскинул его на плечо.

– Пошли? – сказал спокойно, будто приглашая на прогулку, капитан.

Они ушли, не разбудив детей. Анфиса, тихая, замученная, жалко махнула им на прощание рукой.

По дороге к месту засады Птуха сказал:

– Я выбрал местечко около реки. Там верхняя галерейка есть. Там и заляжем. Подходяще?

– Дельно придумано, – согласился капитан. – Там и заляжем.

Обдирая ладони и локти, они вскарабкались на галерею. Женьку пришлось втаскивать на руках. Каждый выбрал себе позицию, залегли и потушили свечу.

Ждать пришлось недолго. Женька вдруг злобно заурчал и стих по приказу Птухи. В подземный коридор проник неясный, рассеянный свет.

Первым вышел чахар, выставив ствол автомата. За ним шел второй чахар. Этот, кроме автомата, нес высоко над головой факел, связку свечей, надетую на палку. За факельщиком шли третий чахар и поручик князь Тулубахов. Пятым надо было ожидать Колдунова, но мичман шепотом удивился:

– Стрелецкий кафтан! Товарищи, да это же Остафий! И тоже с автоматом! Ах, поцелуй собаку в нос,

жлоб проклятый!

– Мне Колдунов нужен! А его нет. Осторожная лиса, язви его! – 'прошептал Ратных. Он поднял автомат и крикнул: – Бросай оружие! Руки вверх!

Громко до боли в ушах, загремела первая автоматная очередь. Братчик, русский, с непонятной быстротой вскинул автомат, дал очередь вверх и метнулся за камень. Ему ответил капитан. Упал чахар-факелыцик.

– Ха! Получается дай боже! – сказал довольно мичман.

Упавший факел горел, освещая нижнюю галерею. Чахары открыли частую, сердитую, но бесполезную стрельбу. Они били длинными очередями, не целясь, спрятав головы за камнями, высунув только стволы автоматов. И грозно кричали свой боевой клич:

– К-ху!.. Ху-у-у!

– Им бы автоматы со стволом дугой, – засмеялся капитан. – Из-за угла стрелять!

Хунхузскую бесполезную стрельбу чахаров заметил и князь Тулубахов. Послышалась его злобная брань на монгольском языке. Это подействовало. Над камнями начали приподниматься чуть-чуть шапки и лбы.

– Вот это другое дело! – обрадовался мичман и дал короткую очередь.

Пули ударились в камень ниже головы чахара, и голова испуганно спряталась. Мичман шепотом выругался и быстро выстрелил по другой голове, поднявшейся над камнем Чахар привскочил и упал, свесившись с камня

– Еще хотите? Подходи – крикнул Птуха. Выстрелы противника смолкли. Братчики поняли, что игра складывается не в их пользу. Стрелять вверх им было трудно, неудобно. Верхняя галерея не освещалась, а они были на свету. Они молчали долго, чего-то выжидая.

– Подтягиваются главные силы, – догадался мичман – Сейчас увидим факира Шаро-Вары.

И Колдунов вышел, медленно щупая полутьму подземелья длинным вороненым стволом, с раструбом искрогасителя на конце. Его лицо, бледно-серое, с потухшими глазами, было мертвым, неподвижным – он только что накурился опиума Колдунов с силой вбил в пол пулеметные сошки, лег, и пулемет задрожал в его руках от бешеной злобы Он запустил на весь диск.

– Всем бить по Колдунову! – крикнул капитан.

Три автомата застучали разом Маленькие фонтанчики каменных брызг, выбитые пулями, взметнулись перед пулеметом, с боков и на каменной стене сзади Колдунова.

– Но пасаран, свочочи! Не пройдете! – кричал Птуха, чувствуя, как мстительный восторг одолевает его.

И пулемет смочк. Колдунов вскочил и шмыгнул куда-то в темноте.

– Не нравится? – злорадно засмеялся Птуха – Сапоги собакам шить из таких вояк'

Прячась в темноте, Колдунов крикнул что то по монгольски Никто из его соратников не шевельнулся Он крикнул снова, громче, злее. А поручик, судя по звуку, ударил автоматом оставшегося в живых чахара. Тот взвизгну злобно и только после второго удара пополз к горевшему на полу факелу. Понятно стало, что Колдунов приказал погасить факел. Чахар дополз до ярко горевших свечей и чуть приподнялся, потянувшись к факелу В тот же миг ударили три автомата. Чахар повалился на бок, поджал к животу колени и затих навсегда. Но упал он на факел.

Стало темно и тихо Звонко булькали где-то капли, да чихал Женька. Его горло царапал кислый и горький запах сгоревшего пороха.