– Асиньки? Я кто? Я Памфилка, дурак присноблаженный, глупомудрый. Вот я кто. – Он заморгал часто, подпрыгнул высоко и завопил хрипло: – Христа зарезали!.. Богородицу-матушку зарезали!.. Ой, жалко!

– Заткни кран! – гаркнул, как на палубе, мичман. – Что здесь потерял? Что высматриваешь?

Юродивый и ему ответил ангельской, миролюбивой улыбкой.

– Асиньки? – и закрестился вдруг испуганно. – Узнал! Узнал тебя!.. Ты богородицу зарезал!.. Боюсь! Ты Памфилку-дурака зарежешь… Боюсь! – захныкал он, тыча пальцем в лицо мичмана.

– Ша!Чтоб тихо было! – шагнул Птуха к юродивому и поднес к его носу кулак. – Чуешь? Увидишь небо в алмазах!

В глазах Памфила мелькнула осмысленная злоба.

– Не дуй в улей, без глаз останешься, – тихо, угрюмо проговорил он. – Не ровен час, сегодня – нас, завтра – вас.

– Чеши отсюда на полусогнутых, пока цел! – снова двинулся мичман на юродивого.

А Памфил уже уходил, подскакивая и вопя хрипло церковный напев:

Волною морскою, скрывше древле, Гонителя, мучителя под водою акрывше…

Его не было видно, но из темноты все еще доносилось со злобной угрозой:

Гонителя… мучителя…

Капитан молчал, сунув руки в карманы шинели, о чем-то упорно думал.

– А, гори они синим пламенем, эти факиры и малохольные юродивые! – вдруг зло сказал мичман. – Шатаются тут! И чего милиция смотрит? Потопаю я.

Выспаться надо. Завтра-рано полетам. Давай руку, Сережа.

Даже по звуку шагов мичмана можно было попить, что он очень сердит и очень чем-то недоволен.

Косаговский предложил капитану ночевать у него, а не в командирской гостинице пограничного отряда. Виктору хотелось послушать рассказы капитана о жизни на границе. Ратных охотно согласился. Едва вошли они в маленький кабинетик летчика, капитан подошел к телефону.

– Разрешите? Позвоню куда следует. Доложу о присноблаженном Памфиле-Быке. Не нравится мне этот юродивый: что-то фальшивое в нем и ведёт себя подозрительно.

– Капитан поднял трубку, а Виктор деликатно вышел, притворив дверь. Когда он вернулся, Ратных бесшумно ходил по комнате, заложив руки за спину. Лицо его было мрачно и озабоченно.

По коридору, подпрыгивая, промчался умываться Сережа.

Капитан улыбнулся:

– Шустрый он у вас, как чижик. Не ходит, а бегает вприпрыжку. Торопится, как бы без него что-нибудь интересное не случилось.

– Бедовый слишком. Но коли созорничает, не отопрется, душой не покривит. Не возьму его все же завтра, в рейс.

– А где ваши родители?

– Мама умерла, когда Сереже шесть лет было, а через два года и отец погиб при катастрофе. Он был паровозным машинистом. Живем втроем, с тетей Лидой, маминой; сестрой.

Опять промчался с подскоком Сережа. Виктор остановил его около дверей:

– Покажи руки. Чистые. А шея? Молодец. Марш спать! Завтра можешь спать вволю. Отвезу тебя следующим рейсом.

Сережа посмотрел на брата исподлобья.

– Все равно полечу завтра, – сказал он упрямо и пошел к себе.

– Не; валяй дурака! – крикнул ему вдогонку брат. Сережа не ответил. Слышно было, как он свирепо колотил подушку, укладываясь спать.

– А вы, товарищ капитан, наверное, женаты? Дети есть? – спросил Косаговский.

– Нет, холост. Вот прикипел к вашему Сережке,

Капитан и летчик закурили.

– Вы говорили, Степан Васильевич, что спешите на заставу, – прервал молчание Косаговский. – Что-нибудь тревожное?

– У нас всегда тревожно. Слышали о Братстве русской правды[3]?

– Был судебный процесс этого Братства. В газетах читал. Пойманы на границе как шпионы и диверсанты.

– О них я и говорю. Вертит Братством японский разведчик майор Иосси. Матерый волк доихаровской школы[4]. Братчики, не таясь, называют себя русскими фашистами. Носят форму – черные косоворотки и желтые шарфы с длинными концами. Есть у них и партийные значки. Штаб Братства находится в Харбине. Существует организация на деньги японской разведки. Братчики сформировали три конных полка: Хайларский, Сунгарийский и Харбинский. По сути дела, это банды диверсантов, шпионов и террористов. Расселены по границе, в поселках. Днем пьянствуют, русские песни поют, кричат через границу: «Мы здесь на временном жительстве! Скоро вернемся, тогда пощады не ждите!» А ночами паскудят, лезут через границу.

– Рано утром вы будете на Балашихе, – успокоил его Косаговский.

– Да хорошо бы. Есть, говорят, у них в Харбинском полку офицер Колдунов.

– Колдунов? – удивился летчик. – Не тот ли, что вам ухо изуродовал на Халхин-Голе?

– Вот я и думаю – не он ли? Ратных взволнованно прошелся по кабинету и снова присел к письменному столу.

– Через границу харбинцы обычно прорываются с боем, крупными бандами. Японцы поддерживают их огнем с маньчжурской стороны. А если прорыв удался, они на нашей территории распыляются и действуют небольшими группами в два-три человека. Называется – москитная тактика. И вот что загадочно: возвращаются они в Маньчжурию тоже небольшими группами, и бывает, что некоторые из них несут рассыпную платину. Сначала они пушнину таскали, последние два года мы перехватываем платину. И такую платину, какую никто еще в «Золотоскупку» не сдавал! Обработанная, обкатанная, аллювиальная. Мало того – крупная, отборная, каждое зернышко хоть в рукавицах бери! Специалисты говорят, что платины такой высокой пробы нет на окрестных государственных приисках. Откуда они берут ее?

Платину эту мы обнаружили в одежде нескольких убитых братчиков. Раненых они добивают, чтобы не раскрыли тайну прииска. Характерно, что переносчики платины всегда чахары[5]. Их не мало в полках братчиков. Одеваются они, как наши буряты: халат с вышивками застегивается на правую сторону. Удобно для маскировки.

– Найдут этот таинственный прииск, – сказал Косаговский, положив ладонь на крепко сжатый кулак капитана.

– Конечно, найдут. Но у нас в Сибири есть места, где не бывал еще человек. Возьмите, например, болота в междуречье Оби – Иртыша. Ни проехать туда, ни пройти. Никакой Макар туда телят не гонял. Недаром же топографы и геологи называют эти места «язвой планеты». Да чего больше, совсем недавно, в 1937 году, недалеко от нас, в Приамурье, открыт целый горный хребет – Баджальский. Целый хребет, шутка сказать! А четыре года назад его и на картах не было. Немало еще тайн хранит наша матушка-Сибирь. Но это последние тайны. Я сибиряк и твердо знаю, что скоро исчезнут у нас «белые пятна», «язвы планеты», «не-населенка», как пишут на топографических картах крупного масштаба.

Ратных потискал нервно подбородок.

– Рассказывали мне знающие люди, что у нас в Забайкалье есть подозрительный район. Целая болотная страна. Туда скоро будет направлена комплексная экспедиция.

Капитан устало зевнул и потянулся всем телом. Косаговский пошел за постельными принадлежностями и остановился на минуту у висевшего на стене отрывного календаря.

– День прожит! – сказал он, срывая листок. – Вечно удивляешься, как летит время. Здесь кроссворд есть, – посмотрел он на обратную сторону листка и сунул его в карман кителя. – В Балашихе придется посидеть, ждать разгрузки. Вот и буду решать.