— А отец разрешит нам на ней гонять?

— Тебе что не сказали?

— Что не сказали?

— Он погиб два года назад. Разбился на соревнованиях. Сегодня я владелица этой птички. Это его наследство. Моё приданое, так сказать. Он всю жизнь болел только машинами и меня заразил. Сокол — это все, что он оставил, после себя.

Я почувствовал себя неуютно. Теперь я понимал, почему Саша отшивала всех покупателей и лиц, заинтересованных в её гоночной машине.

— Прости, я не знал. Светлая память твоему папе.

— Всё нормально. Это жизнь. Отец знал, на что шёл.

Похоже, что она говорила это искренне и вполне справлялась со своими эмоциями.

— В первое время я на него очень сердилась, за то, что он меня, шестнадцатилетнюю девчонку, оставил совсем одну. Мамы у нас не было. Мы жили с ним вдвоём. Но потом, когда сама села за руль и впервые проехалась по трассе — поняла, почему он так любил всё это.

— Тебя взяли в команду?

— Взяли в команду — громко сказано. Можно сказать, что я «при команде». Не гонят и на том, спасибо. Работу дали.

— Это здорово, — я заглянул в салон и увидел там гоночные ковши «Рекаро», — помогают?

— Да, ребята, отцовские друзья и руководство автокомбината поддержали меня после аварии, в которой его не стало. Не дали, чтобы меня в детдом забрали. Вот работаю тут и учусь на вечернем.

— Ты уже школу закончила? По тебе не скажешь, молодо выглядишь.

Она улыбнулась, ей было приятно услышать простой комплимент.

— Да, чуть-чуть до серебряной медали не дотянула. Хотя, если честно, раньше, до смерти папы, я к учёбе не испытывала особого рвения.

— Извини, что спрашиваю, Саш, а что у тебя с этим Давидом?

— Примерно то же, что и у тебя.

— Не совсем понял, он имеет какое-то отношение к отцу?

Она грустно кивнула пару раз головой.

— Отец разбился, когда боролся с Махарадзе за первое место в чемпионате. Никто не видел, комиссия долго изучала материалы, была куча экспертиз. В конце концов, пришли к выводу, что отец не справился с управлением. Хотя на машине Махарадзе многие явно видели следы столкновения. Я уверена, что это дело рук этого Давида, но кто меня слушать будет?

— Как же так? Неужели ваши из команды ничего не смогли доказать? Ведь наверняка видели вмятины на машине Махарадзе?

— Махарадзе хитрый, сказал, что своего задел. У них от Кутаиси две машины выступали. Перед экспертизой на второй волшебным образом появились царапины, якобы от Махарадзе.

— И всё?

— Наши пытались ещё доказывать, что Махарадзе это со злым умыслом сделал. Но получили ответ, что по результатам проверок, выяснилось, что авария была трагической случайностью.

Каналья, этой девчонке крепко досталось за её короткую жизнь. Понятно, почему ей помогли и разрешили работать автослесарем в боксе.

Мужики видели, что ей передалась любовь к автомобилям от отца и машины были той отдушиной, которая помогла этой красивой девочке не сойти с ума и не скатиться вниз.

Саша мне нравилась, я видел в ней родственную душу, которая любит автомобили так же, как и я.

Я испытывал к ней не только притяжение полов, которое ощущают все юноши при виде симпатичной девчонки, но и какое-то тёплое сочувствие.

При этом совсем у меня совсем не было желания проявлять какую-нибудь жалость. С её-то характером это мгновенно выстроило бы непробиваемую стену между нами.

Её глаза будто говорили: «Мне твоя жалость нахрен не нужна. Я уже сыта ею по горло. Только попробуй! Сразу пойдёшь лесом!»

А «идти лесом» мне меньше всего хотелось. Я скорее испытывал жгучее желание сдружиться с Сашей.

Теперь у нас общий враг.

— Он ещё получит по заслугам, не сомневайся. Рано или поздно я выведу этого гада на чистую воду. Неважно, сколько времени на это понадобится.

Она оценивающе, с некоторой долей сомнения, посмотрела на меня. Вероятно, мои слова показались ей неправдоподобными, но она плохо меня знала. Я добьюсь своего.

Любой другой на моём месте засмущался бы от недоверия, но я только испытал прилив сил. В конце концов, она сказала:

— Запиши мой домашний и давай свой.

Достав свою записную книжку, я записал туда её номер телефона.

— Я это… Уже не живу с родителями, а в моих «апартаментах» телефона нет и не предвидится. Давай я тебе буду из таксофона звонить?

— Как же мне тогда тебя найти, Каменев? — в её глазах заиграли смешинки, — ты же меня на свидание приглашать собирался? Или с кафе мороженым мы уже завязали?

— Нет-нет, что ты? Как ты могла такое подумать? Мы только начинаем развязывать. Конечно же, я тебя приглашаю поесть мороженого, хоть сегодня, хоть сейчас.

— Нет сегодня не пойду. У меня работы полно́.

— Тогда в любое удобное для тебя время! Давай я тебе буду из таксофона звонить? Когда ты бываешь дома?

— Ну хорошо, звони. Пока лето, можешь звонить после семи. Обычно я к этому времени возвращаюсь. Скажи, а Игорь Николаевич в выходные у вас в боксе бывает?

Мы договорились с Сашей, что созвонимся в пятницу вечером, чтобы определить время её приезда на нашу базу. Я пообещал к субботе договориться с князем о встрече. А если не получится, то согласовать с ним другой день.

— Не тяни с этим делом, если хочешь, чтобы ваша команда в этом сезоне успела выехать на Соколе.

Я с удовольствием мысленно представил выражение лиц Славы и Артура, когда они узнаю́т, что я добыл нашей команде новую машину.

— Хорошо. Я и не думал тянуть, ты же знаешь, я сам в этом заинтересован больше всех.

— Скажи, Каменев, а если Николай Соменко в больнице, другой гонщик-то у вас есть?

Я с удовольствием мысленно представил выражение лиц Славы и Артура, когда они узнают, что я добыл нашей команде новую машину.

— Хорошо. Я и не думал тянуть, ты же знаешь, я сам в этом заинтересован больше всех.

— Скажи, Каменев, а если Николай Соменко в больнице, другой гонщик-то у вас есть?

Когда кажется, что весь мир настроен против тебя, помни,

что самолёт взлетает против ветра.

Генри Форд

Новость о том, что я нашёл новую машину, да её и заряженную, произвела в гараже эффект разорвавшейся бомбы.

Даже скромный и всегда владеющий собой князь Трубецкой ходил в приподнятом настроении.

Несмотря на все сложности и несчастья, которые свалились на команду, он ни разу не терял присутствия духа.

Безусловно, в команде Академии Наук всё держалось на Игоре Николаевиче, но я был той самой «новой кровью», которая придала команде новый импульс. И должна была обновить её.

Особенно важно было моё присутствие после выбытия Соменко. Мой оптимистичный настрой очень поддерживал старика и ребят, и я старался справляться со своей ролью как можно лучше.

Требования Саши Дзюба оказалось вполне выполнимыми для Князя. Она попросила, чтобы машину по возможности берегли, а кроме этого Саша хотела, чтобы Трубецкой начал её тренировать и готовить к участию в новом сезоне.

В гараже на Третьей автобазе уважали память её отца и помогли с трудоустройством и даже со временем стали доверять сложные работы, которые не каждый опытный автослесарь мог выполнить

Но никто не относился серьёзно к её мечте стать гонщицей. Женщина за рулём и так достаточно редкое явление, а на гоночной трассе и подавно.

Бывают, конечно, редчайшие исключения, вроде Лидии Судневой, которая была единственной женщиной в СССР, ставшей мастером спорта международного класса по автоспорту.

Но ко всем просьбам Саши взять её с собой на тренировки, коллеги по работе и друзья отца по команде относились, как к несерьёзным и импульсивным желаниям капризной девчонки.

А отец её баловал. Это знали все. Она была единственной дочерью, и сейчас это только усугубляло её положение. Обычно она слышала обидные отговорки в духе «подрастёшь, получишь права, а там видно будет» и тому подобное. Хуже только: «женщинам за рулём нечего делать, её забота — это детей растить и за порядком в доме следить».