— А тебе оставляю сто авансом, ты мне пишешь расписку, ещё пятьсот через неделю.

Он побагровел от злости. Нужно было спасать ситуацию.

— Подожди, Иннокентий, не злись. У меня только пятьсот. Я не рассчитывал на шестьсот. Но признаю — цена справедливая. Я деньги не печатаю и не загребаю экскаватором, как вы тут всё. Мне ещё стольник нужно где-то раздобыть, понимаешь? Для меня это весомая сумма.

— Гони свой стольник, четыреста привезешь до вечера. Еще стольник через неделю. Тогда и заберёшь свои сраные гоночные амортизаторы. Они у меня вот где уже.

Он приложил ладонь к своему горлу.

— Хорошо, пиши расписку на сто рублей.

— Чего? — он снова закипал.

— Без расписки не возьму. Я вечером приеду, а ты мне скажешь, не знаю никакого Александра. Плакали мои бабки. У нас тут даже нет свидетелей, кто мои слова подтвердит и то, что ты получил сто рублей.

— У нас так не принято. А если менты меня вместе с твоей распиской за жопу возьмут?

— Мы с тобой оба рискуем. Меня могут повязать не меньше твоего, у меня вообще суд скоро. Пиши расписку.

Я извлёк из внутреннего кармана купюру в сто рублей положил на стол, хлопнув сверху ладонью

Он разозлился, но достал чистый лист бумаги и спросил:

— На кого писать?

— Пиши на Саню Академика.

— Мы с тобой оба рискуем. Меня могут повязать не меньше твоего, у меня вообще суд скоро. Пиши расписку.

Я извелек из внутреннего кармана купюру в сто рублей положил на стол, хлопнув сверху ладонью

Он разозлился, но достал чистый лист бумаги и спросил:

— На кого писать?

— Пиши на Саню Академика.

Гонщик должен быть смелым, но не должен забывать,

что ничего не боятся только дураки.

Вальтер Рёрль

Моя душа ликовала, эмоции внутри меня звучали словно симфонический оркестр, а в крови бушевали неведомые стихии.

Я не знаю, как именно сработало моё воображение, но никакой торсионной подвески для нашего Жигуленка не существовало в природе.

Баклан наверняка хорошо разбирался в серийных запчастях, а вот вероятность того что он разбирается в гоночных подвесках, была крайне низка.

По выражению его лица с самого начала было видно, что он желает избавиться от этих амортизаторов как можно скорее.

Наверняка он купил их у Стрелкова за пять сотен рублей.

Но не один уважающий себя торгаш, к каким, несомненно, причислял себя Баклан, не позволит себе продавать товар без прибыли.

Жадность сыграла с ним плохую шутку. Он увидел «фирму» и тут же схватился за амортизаторы «Koni».

Скорее всего, он хотел на них наварить два конца, то есть сто процентов.

Но товар оказался неликвидом, что в общем-то во времена дефицита запчастей было абсолютно непостижимо.

Покупатели сметали всё. Особенно импортное. Только успевай отгружать.

Промучившись с полгода и не найдя ни одного человека, кроме меня, заинтересованного в покупке, Баклан вынужден был накинуть сверху сто рублей вместо пятисот, лишь бы вернуть вложенные деньги.

Мой рассказ про гоночную подвеску закрыл недостающие бреши в его картине мира.

Несмотря на нервозность, чувствовалось, что Иннокентий рад избавиться от них. Пусть с минимальным доходом. Наверняка над ним подтрунивали коллеги, и он будет заливать им, что продал амортизаторы в три конца. Тысячи за полторы.

Очевидно, что здесь на Южнопортовом автомобильном рынке крутились огромные бабки.

А это не могло не привлекать внимания разных проходимцев и мошенников.

Не приходится удивляться, что тут появились уголовники, аферисты всех мастей и вся эта «кидающая» шатия-братия.

Первое знакомства с теневым сектором российской экономики состоялось. Чуждая подавляющему большинству жителей нашей страны, теневая экономика была реальностью.

Сам авторынок оказался не таким уж страшным, как его описывали.

Всё-таки среди посетителей были не только легковерные бездари и тупицы, а также осаждающие их жулики и аферисты.

Основная масса состояла из обычных людей, если так можно было назвать тех, кто мог себе позволить купить автомобиль.

Теперь нужно было довести дело до конца. Надо постараться найти Серёгу и договориться с ним про подработку.

Я взял расписку, аккуратно сложил ее и убрал в карман. Уточнив, до которого часа работает Баклан, я отпер дверь и отправился на поиски Серёги.

Людей на рынке стало ещё больше. Я попробовал разыскать его взглядом в толпе, но понял, что это не реально.

Немного подумав, я решил вернуться к его «Победе» и подождать его там, если он ещё не уехал. Не отвлекаясь на продаваемые экземпляры, я двинулся в сторону автобусной остановки.

Оказалось, что я очень вовремя принял это решение. Недалеко от Победы толпа зевак наблюдала за конфликтом, который разразился между Серёгой и незнакомым здоровенным кавказцем.

Они стояли у капота перед машиной на проезжей части.

— Я тэбэ говориль, чтоби ти сюда не ходиль со своими чехлями? — оппонент моего нового знакомого держал его здоровенной волосатой рукой за грудки. Акцент выдавал в нём грузина.

Серёга пытался освободиться и что-то ответить, но пока у него это плохо получалось. В его глазах не было страха, но явно был слабее физически. Держись братец, я уже рядом!

— Я тэбе говориль, что это наше мэсто, ми тут работаем?

От толпы отделился второй и неожиданно разбил левую переднюю фару у Победы монтировкой. Потом он обернулся к Серёге

— Ми тэбя предупрэждали, что плёхо будит!

Он замахнулся и разбил вторую фару. Толпа, шокированная таким поведением, молчала. Всё понятно, Серёга нарвался на конкурентов.

Тот, который держал Серёгу за грудки, замахнулся и собирался ударить его наотмашь тыльной стороной ладони, но не сумел — я перехватил его руку.

— Всё генацвале, хорош! Отпусти его…

Грузин удивлённо повернулся ко мне.

— А ти кто такой, чтобы мне указывать?

Второй, с монтировкой в руке, тут же набросился на меня, но получил короткий прямой навстречу. Ра-а-аз-з-з! С оттяжечкой.

ведь когда он замахивался, то все его лицо было открыто, а подбородок приподнят на меня.

Лучше цели я в жизни не наблюдал. Мы были с ним примерно одного веса, поэтому я уже на замахе знал, что нокаутирую его.

Парень с монтировкой рухнул вперёд лицом к моим ногам. Металл как-то жалобно звякнул, ударившись о бордюр, а потом об асфальт.

У здоровяка выпучились глаза, он отпустил Серёгу и попёр на меня.

— Биджо! Да ты ох…

Но не успел договорить и обмяк, потому что я всадил ему троечку: правый в печень, левый свинг в ухо, и тут же завершающий крюк правой. Раз-два-три!

Бум-бум-бум. Всё произошло очень быстро. Здоровяк поплыл, его глаза пытались сфокусироваться на мне.

Он пару раз замесил впустую воздух огромными кулачищами, но я работал ногами, маневрировал и легко уклонялся от его колхозных замахов.

Кто-то из толпы начал звать милицию.

— Милиция, милиция, убивают. Тут человека убили!

Самое ироничное и раздражающее было то, что кричащий призвал милицию защитить того, кто напал на Серёгу и теперь лежал нокаутированный на асфальте.

Его с трудом можно было принять за труп — он уже приподнял голову и пытался встать.

Вдруг, как из-под земли выросли ещё несколько земляков тех двух мужиков, напавших на Серегу. Они пытались пинаться ногами, схватить и повалить нас на грунт, видимо, чтобы потом запинать толпой.

Но Серёга уже собрался, отвесил пару тумаков самому ближайшему, потом подскочил и поднял оброненную монтировку.

— Ну давайте, подходите, суки! — он тряс своим «оружием», готовый к атаке противников.

Пока Серёга сдерживал новоприбывших, я добил здоровяка. Очередной двойкой я разбил ему нос и губы, чем полностью деморализовал его.

Он теперь отказывался драться.

Грузин стоял, наклонившись вперед так, чтобы не запачкать одежду кровью, трогал разбитый рот руками и разглядывал свои окровавленные ладони.