К полудню они пристали к берегу. Дикому и пустынному. Чуть дальше в море впадала узкая неглубокая речушка, и семейство, перекусив, отправилось вверх по течению пешком. Землю устилали короткие травы, мелкие цветочки, у воды росло даже несколько низеньких и тщедушных ив. Мара терпеливо шагала за дедом, стараясь не задавать лишних вопросов, хотя ноги порядком устали. Пейзаж разнообразием не баловал, недосып напомнил о себе ватной головой, и нестерпимо хотелось прилечь уже в нормальную мягкую постель, натянуть одеяло до подбородка и не вылезать оттуда несколько суток.

Но они все шли и шли. Рюкзак оттягивал плечи, и Мара подумала было, что еще сотня метров, и она зашвырнет его куда подальше, но Сэм, наконец, остановился.

– Здесь река совсем мелкая, вам будет проще научиться, – сказал он распаковываясь.

Ила и Анука расстелили вспененный коврик и разожгли огонь, пока дед разжевывал детям тонкости национального искусства.

– Главное – встать так, чтобы твоя тень не падала вперед. Иначе она будет мешать обзору и отпугнет рыбу. Дальше – рассчитать время. Ударить чуть раньше, чем кажется нужным – и попадешь в цель. Одним резким движением. И до самого конца, пригвоздить ко дну. Но не слишком сильно, чтобы не сломать гарпун. Это надо почувствовать. Смотрите.

Он выбрал один из гарпунов, взвесил в руке, перехватил удобнее, примерился. Раз – и на остром наконечнике бьется жирная серебристая рыба. Кажется, ничего проще и быть не может. Оглушил добычу камнем, бросил в ведерко.

– Давай, Мара, попробуй, – дед протянул ей гарпун.

Она неуверенно приняла древко, косясь на дохлую рыбину. Этот вид не прибавил ни азарта, ни аппетита, ни желания примкнуть к корням. Вернется на Линдхольм, первым делом побежит к синьоре Коломбо и попросит целую миску свежего и горячего орехового печенья.

Встала у воды, всматриваясь в изменчивую текучую поверхность. Так тут и нет никакой рыбы. А, нет, вон, вроде… Замахнулась и плюхнула в воду гарпуном, подняв брызги и замочив правую штанину.

Роб расхохотался.

– Я же говорил: чуть раньше! – покачал головой Сэм. – А не после того, как рыба уплывет. И не трать время на замах, бей из начальной точки…  Роб, давай ты.

Мара исподлобья взглянула на кузена. Уж если у нее не вышло, этот пухлый недотепа точно облажается. Не приведи Бог, и сам рухнет в воду.

Парень стиснул гарпун, пошел к речке, споткнулся. Зашатался опасно, но устоял. Раскорячился, нагнулся так, что Маре смертельно захотелось его пнуть. Казалось, только пальцем ткни – и малыш искупается. А он поднял гарпун, вдруг окунул его, словно наугад, – и не успела кузина опомниться, как он уже победно размахивал в воздухе добычей. Мельче, чем у Сэма, но все равно – рыба! Да нет же, не может такого быть. Просто повезло.

Попробовал другой наконечник, прицелился – опять рыба! И третий раз, и четвертый. А на пятый и вовсе здоровенная такая, что под ее тяжестью древко жалобно прогнулось. Где он тут вообще нашел такую? Здесь глубина меньше, чем эта рыба.

Анука лоснилась от гордости, Ила одобрительно кивал, а уж на Роба противно было смотреть, так его развезло. Мара сосредоточилась изо всех сил, собралась, но промахивалась снова и снова. Спина взмокла, волосы торчали, девочка самой себе казалась жалкой. Сэм пытался ее подбадривать, а что толку, если все равно ничего не выходит.

– Ну, может, завтра, – робко предложил он. – Ужин у нас уже есть…

– Как ужин?! – Мара подняла на него затуманенные потом и отчаянием глаза. – Мы же только пришли.

– Темнеет, – Ила указал на небо, которое окрасилось вечерней лавандой.

– Да нет же… – повторяла Мара. – Такого просто не может быть. Я быстро бегаю. И прыгаю хорошо. И… Ах ты ж черт! – сорвалась она на русский. – А ну, иди сюда!

Но и эта рыбешка ускользнула, оставив ее ни с чем.

– Спокойно, тут не нужны эмоции, – пытался урезонить ее дед. – Закрой глаза. Забудь о времени. О том, что у кого-то выходит лучше. Есть ты. Есть река. Гарпун и рыба. А теперь иди сюда. Просто смотри в воду, не думай о том, как поставить ногу или целиться. Сюда. Нет, эта рыба ушла. Забудь, смотри чуть вперед. Да. Приготовься… Молодец!

Мара вытащила из воды гарпун, не веря своим глазам: на зазубрине трепыхалась рыбка, размером с кильку. Но счастье было, как у ребенка, которые впервые сделал самостоятельный шаг.

– Смотрите! – завопила она. – Я поймала! Дедушка, я поймала!

– Молодец, – Роб искренне улыбнулся. – У тебя получилось.

Она оценила его похвалу. Почему-то ей вдруг именно от его радости и неуклюжего хлопка по спине стало очень приятно.

Они уселись вокруг огня, если зажаренную Анукой рыбу. И после стряпни Сэма она была восхитительная. Нежная, мягкая, сок стекал по пальцам, словно это был тропический фрукт. Мать Роба набила тушки какими-то травами и кореньями, и один только запах заставлял умирать от желания получить добавку. К счастью, Сэм и его младший внук наловили много.

Мара насытилась, и на нее напало благодушие. Поэтому она спокойно отреагировала, когда Роб плюхнулся рядом, и пока родители обсуждали с дедом какие-то хозяйственные дела, шепотом поинтересовался у нее про Линдхольм.

И она рассказала ему все. Какие там замечательные ребята, какие праздники они устраивают каждое солнцестояние. Как весело играть в дождливую погоду в настольные игры, а в солнечную – носиться на тренировочном поле. О том, что есть, конечно, и занудные преподаватели, но все они в целом добрые. О том, что там есть люди и из Африки, и из Австралии. Вот ткни в любое место на карте – обязательно и оттуда найдется ученик. Роб мечтательно слушал, рыжие отблески пламени плясали на его пухлых гладких щеках.

– А правда, что там учат превращаться в любых животных? – спросил он. – Мне Билл рассказывал, а ему – его дядя из Вермонта.

– Правда. В кого хочешь. Я, правда, еще не умею, но сама видела, честное слово! И в птиц, и в зверей, и даже в рыб! Но это уже старшекурсники.

– Дед говорит, у нас есть тотем, и кроме него нам никто не нужен.

– Может, он и прав. Но неужели тебе не хотелось попробовать… Ну, я не знаю… Полетать?

– Не, я высоты боюсь, – Роб сморщил нос. – А вот нарвалом мне хотелось быть. Ты бы видела, какой классный прыжок получается у брата Джона…

Они болтали, как старые знакомые, когда Анука велела ложиться спать. Мара заползла в свой спальник и впервые за все свое пребывание в Канаде уснула с улыбкой. Теперь она точно знала, что Роб не проболтается.

На следующий день уже к обеду они вернулись к пристани Иллуаасака. Девочке не терпелось поскорее достать планшет и рассказать друзьям все с самого начала. Однако когда она, чуть не подпрыгивая от хорошего настроения, подошла к дому Сэма Нанука, увидела перед крыльцом незнакомую фигуру в черной мешковатой куртке. Она замерла, насторожилась, дед ведь еще только разгружал лодку, а что говорить его гостям, она понятия не имела.

Однако человек обернулся, и девочка с ужасом осознала, что гость приехал к ней. Гостья, если быть точной.

– Мисс Корсакофф, я полагаю? – Нора Линкс сняла темные очки.

– Э… Да… – Мара отступила на шаг назад.

Бежать было бы глупо, да и некуда, но чем дальше она находилась от этой женщины, тем было спокойнее. Теперь, при свете дня, можно было разглядеть ту, кто напугал Эдлунда. Соломенные волосы, стянутые в конский хвост, большие серые глаза, – Нора Линкс была бы красавицей, если бы не тонкие, как лезвие бритвы, черты лица: острые скулы, сжатые губы и прямой нос. Даже не произнося не слова, она подавляла одним своим присутствием. Казалось, в любой момент вытащит из-за спины наручники и прижмет собеседника к стене.

– Вы… к дедушке? – невинно поинтересовалась Мара, ведь Линкс не должна была узнать, что там, на Линдхольме, за ней следили.

– Давай без этого, – гостья скрестила руки на груди. – Я же вижу: ты отлично знаешь, кто я такая.