– Пятьдесят евро. Так дешево только потому, что ты уезжаешь, а это само по себе радость.

Сотня, как с куста… Ладно, хотя бы не придется отчитываться перед отцом, да и Вукович не до того. А без новых кроссовок и кожаного рюкзака обойдется.

Мара хотела поделиться с Брин новостями за завтраком. Рассказать, как ей удалось провести агента, что поведала миссис Дзагликашвили, и намекнуть на очередной свой отъезд.

Однако исландка, едва увидев подругу, демонстративно встала и пошла на выход.

– Ты куда? – воскликнула Мара, пристраивая полный поднос и готовясь догонять Брин.

– Оставь ее, – раздался за спиной знакомый голос с бразильским акцентом.

– Нанду? – Мара обернулась. – Ты снова со мной говоришь?

– А есть о чем? – холодно осведомился он и допил апельсиновый сок.

Потом встал, скрипнув стулом.

– Что происходит? Ладно ты, но что с Брин?!

– Не догадываешься? – едко усмехнулся Нанду, забирая пустой поднос.

– Будь добр, просвети!

– Я думал, девчонки более догадливы в таких делах. Вы делитесь всякими секретами… Тебе не приходило в голову, что Брин нравится Джо?

– Только дураку не приходило! Ну и что? Я-то здесь… – Мару внезапно осенило. – Так ты был там? На камнях?

– Прилетал ненадолго под утро.

– Тогда ты ничего не видел! Послушай…

– Избавь меня от интимных подробностей, – фыркнул Нанду и, бросив на нее полный презрения взгляд, ушел.

Мара с досадой хлопнула по столу. Она бы догнала их, но не хотела снова связываться с агентами. Собралась написать в чат, но обнаружила, что и Брин, и Нанду его покинули. Остался лишь Джо. Однако и с ним вышла неприятность: его ночная вылазка не осталась незамеченной. Его посадили под домашний арест, и Мара оказалась в полной изоляции.

Неделя тянулась адски долго. Единственными, кто разговаривал с ней, были Рашми и Ида, и те лучше бы молчали. Поэтому когда воскресным утром девочку разбудила Вукович и велела собираться в дорогу, Мара с облегчением выдохнула.

Ей было неважно, куда они отправятся и надолго ли. Главное, она покинет Линдхольм, где от нее одни проблемы.

– Теперь-то можете сказать, куда мы едем? – спросила Мара в исландском аэропорту Кеблавик. – К родителям Брин, что ли? Так они вряд ли захотят меня увидеть…

– Рано, Мара. Наш рейс через два часа. Перекуси, отдохни и выпей вот это, – Вукович протянула ей пузырек с красными капсулами.

– Так точно, мэм, – съязвила девочка.

– Извини, так надо. Погуляй, купи себе что-нибудь.

Это было, конечно, сильно сказано. Купи себе что-нибудь в аэропорту, который исландцы гордо называли Keflavíkurflugvöllur. Именно так, и ни буквой меньше. И что? Газету, виски или шоколад? Больше тут не разгуляться. А учитывая, что алкоголь ей не продадут, и вовсе тоска.

Уж лучше бы Вукович разрешила вылезти на улицу! Пусть кругом безжизненная равнина и ангары, через торцевые окна можно разглядеть странную скульптуру: серебристое яйцо, из которого торчит чей-то хвост. Поначалу Мара подумала, что это головастик, но, приглядевшись, все же распознала скорлупу. И теперь ей хотелось знать, кто прячется внутри: ящерица, крокодил или птеродактиль.

Хорватка была крайне сосредоточена и ушла в свои мысли, делиться которыми не планировала. Маре оставалось только ждать. Она даже не знала, какого рейса они ждут. Но витамины, усиливающие переносимость трансформаций, предвещали нечто таинственное.

Через полтора часа Вукович отвела подопечную в туалет и велела изменить цвет глаз и волос. Русые волосы и голубые глаза Ларса Эдлунда, – подобное частичное перевоплощение не отнимало у Мары много сил. Учитывая широкие скулы, доставшиеся от инуитской родни, вышло довольно экзотично.

Сама хорватка стала платиновой блондинкой, убрала очки, радужные оболочки, как и у Брин, теперь поражали ледяной лазурью. Нос стал короче и тоньше, губы – полнее. Истинная мечта скандинава.

– Тебя зовут Анника, меня – Хильда. Наша фамилия – Йохансдоттир, – сообщила Вукович. – Новые паспорта у меня в сумочке. Ты – немая, потому что выучить исландский у тебя не было времени. Имей в виду и молчи, пока я не разрешу говорить. И убери, пожалуйста, ожоги и бандану с шеи. Это твоя опознавательная черта.

Мара подлатала свою внешность и натянула розовую толстовку, предложенную опекуншей. Да, она могла убирать ожоги. Но обычно не делала этого. Во-первых, хранила напоминание о женщине, которая ее родила, во-вторых, на людях Мара бывала постоянно, а сутками держать трансформацию, пусть и частичную, было слишком утомительно. Однако на время полета – терпимо.

Они приземлились в аэропорту Нуука через три часа. Гренландия. И тут Мару тоже ожидал сюрприз: на табло прибытия она обнаружила, что в Нуук есть прямые рейсы из Стокгольма! Это ж надо было делать такой фокус! До Исландии, там пересадка, и еще три часа до Гренландии… С ума сойти… Она хотела возмутиться, но Вукович строго качнула головой. Видимо, немой Аннике Йохансдоттир было рано уходить со сцены.

И правда: хорватка потащила девочку за собой на улицу, где их ждал небольшой красный самолет. Они летели над северными землями. Незаселенными, нетронутыми цивилизацией. Да и негде ей было коснуться Гренландии: сплошь сопки, горы и то ли реки, то ли озера... Сушу так глубоко прорезали зеркальные клинья воды, что Мара запуталась: это материк, изобилующий водоемами, или море, усыпанное островками. Изредка попадались населенные пункты, но до того маленькие, что в России им и статус села вряд ли бы кто-то присвоил.

Из Нуука они прибыли в Сисимут. Мара и рада была бы назвать это местечко аэропортом, но перед ней был лишь крошечный синий домик с башенкой на пустынной посадочной полосе. Однако и на этом не закончилось знакомство с авиацией Гренландии. Перелезли в вертолет, который через час опустился на узкой площадке близ деревушки, состоявшей от силы из десятка разноцветных домиков с двускатными крышами.

В нос ударил йодистый запах моря. Вокруг простиралось пологое взгорье, местами покрытое скудной травой, местами лысое, как окаменевший ламантин. Длинные домики на высоких фундаментах и ни единого деревца.

Пейзаж сильно напоминал Нунавут. Неудивительно: морем оттуда было плыть всего ничего. Мара даже сверилась с картой: жалкие четыреста километров. Однако здесь яркие домики сильно разбавляли унылую природу, да и день выдался более теплым и солнечным, чем те, что застала Мара, навещая Сэма.

Девочка дернула Вукович за рукав.

– Ах, да… – опомнилась та. – Можешь говорить. И вернуть облик, тут нас уже никто не увидит.

– Так куда мы едем? – повторила вопрос Мара, приглаживая родные черные волосы.

– Уже приехали. Это Гренландия, – Вукович вытащила из сумочки очки, водрузила их на законное место и зашагала по тропе к поселению.

– Я поняла. Но зачем? С тем же успехом можно было поехать в Нунавут к моему деду…

– Я выбирала место не ради природного разнообразия, – Вукович смерила Мару фирменным взглядом и поджала губы. – Про Иллуаасак Совет уже знает. А здесь никому не придет в голову нас искать.

– Хорошо бы в следующий раз им не пришло в голову нас искать где-нибудь на Карибах…

– Не смешно. Здесь у нас есть свой человек, о котором никто не подумает.

– Вот как? И кто же он?

– Мистер Эдлунд. Мистер Альберт Арвик Эдлунд. Дядя твоего отца.

– Но… Откуда?.. В смысле, он никогда не говорил про дядю. Я вообще не знала, что он есть…

– Ларс с ним не общается. Его отец поссорился с братом много лет назад. И когда я искала место, где нам с тобой лучше залечь на дно, вдруг вспомнила про него. Даже Ларс не знает, где мы.

– А Альберт… Ну, другой мистер Эдлунд… Он вообще знает, что мы приехали?

– Конечно. Я отлучалась с Линдхольма, чтобы связаться с ним. В семье бывают разные обстоятельства, но, как это у русских говорят… Кровь – не вода. Он понимает, что племянник в беде. И готов дать нам жилье на время. К тому же, он всегда был оппозиционером. Ненавидит Совет.