Дверь скрипнула, в глаза ударил яркий голубоватый свет. Мара выглянула из-за спины опекунши и, прищурившись, прочитала, наконец, надпись: «Петар Вукович, полковник внутренней безопасности.

– Привет, – без выражения сказала мисс Вукович. – Познакомься, это Мара Корсакофф, моя подопечная. Мара, это мой отец.

Глядя на встречу этих людей со стороны, Мара ни за что бы не догадалась, что они родственники. Нет, внешне Мила во многом напоминала отца: те же упрямо сдвинутые брови, та же тонкая линия губ, будто поджатых с досадой. Холодный взгляд серых глаз и голос, которого при всем желании невозможно ослушаться. Приветствовали они друг друга без всяких нежностей.

– Как добрались?

– Отлично. В Мюррене?

– В шесть двадцать пополудни.

Вот и вся беседа отца с дочерью. И эта женщина требовала, чтобы Эдлунд и Мара обнялись! Откуда она вообще знает, что люди умеют обниматься? Девочка не успела толком разглядеть седовласого мужчину в черной форме, – а стариком бы назвать его язык не повернулся, – как Вукович захлопнула дверь и повела подопечную обратно к лифтам.

– И все?! – только и смогла спросить Мара, когда они уже поднялись в колонный зал.

– Мы встретимся в деревне и поговорим, – ответила хорватка таким тоном, что продолжать разговор Маре моментально расхотелось.

Девочка все убеждала себя, что Вуковичи сдерживались, чтобы не дать слабину перед Советом. Прослушка, наблюдение, все дела. Но вечером, ровно в шесть часов двадцать минут, когда в гостиничный номер постучали, стало понятно, что отеческого тепла не будет.

– Ты уверен, что ей стоит с нами идти? – с ходу спросил полковник, кивнув в сторону Мары.

– Так безопаснее.

На этом они покинули комнатку под крышей и в полном молчании двинулись на улицу, подальше от домов и людей. Мара украдкой разглядывала сурового хорвата: теперь он был одет, как обыкновенный турист: спортивные штаны, ветровка. Но все это не скрывало военной выправки, а идеальная стрижка, будто по линейке зачесанная на косой пробор, выдавала человека, дотошного в мелочах.

– Ты просила разузнать о Смеартоне, – утвердительно произнес Петар Вукович, когда зеленый склон скрыл от них последний уголок крыши. – Он был в департаменте образования после третьего похищения. Около часа провел в кабинете начальника, затем в кадровом отделе. На следующий день посещал департамент науки. Насколько мне известно, приватно встречался с Чарльзом Уортингтоном. Приказ о его назначении был направлен сверху еще до ареста Эдлунда. Но подписан департаментом недавно.

– Сейчас у меня нет оснований считать, что он замешан, – Мила Вукович пристально смотрела в сторону елового леса.

– Тогда зачем я проверял информацию?

– Он вовремя подсуетился. Но так или иначе, его кандидатура кому-то выгодна. Через него можно выйти на организатора. Надо точно знать, с кем еще он говорил. Кто-то влиятельный и по моим подсчетам старше шестидесяти. Ларс считает, что похититель знал о генетическом эксперименте. Возможно, человек, у которого Эдлунд-старший получал финансирование. Кто-то из Уортингтонов?

– Вряд ли. Чарльз слишком связан светской жизнью, а его отец парализован после инсульта уже два года.

– Но кто мог знать Эдлундов? Похоже на личную месть. Ты можешь выяснить, чьи интересы были задеты этим экспериментом?

– Не уверен. Так или иначе, мне пришлось бы запрашивать допуск, а это сразу укажет на тебя. Если человек и правда влиятельный, он быстро все подчистит за собой. Если уже этого не сделал. Сама понимаешь, вашу беседу с Ларсом расшифруют самое позднее завтра.

– А если выяснить, кто отлучался из Совета во время похищений? Попробовать совместить списки сотрудников и базу данных авиакомпаний. По пассажирам. Павел из компьютерного отдела еще работает?

– Поговорю с ним. Он мой должник, – полковник остановился и повернулся к дочери. – Ты уверена в невиновности Эдлунда? Доверяешь ему настолько, чтобы пойти против Совета?

– Уверена, – не раздумывая, ответила Вукович. – Дело не в доверии. Я не хочу подчиняться Совету, который ведет грязные игры. Я терпела и бумажные завалы, и эту хамку Шефер из департамента образования. Потому что я думала, что цель Совета – сохранение нашего вида. Но использовать девочек, чтобы отомстить кому-то… Я дойду до Четырех, если понадобится…

– А если это кто-то из них? Как далеко ты готова зайти?

Женщина замерла на несколько секунд, потом решительно поправила очки.

– Как потребуется. Линдхольм – не поле для политического гольфа.

– Ты можешь и проиграть.

– Я буду знать, что сделала все.

– Тебе нужны союзники, Мила. И я – не лучший вариант. Они не слышат меня. Не хотят слышать. Знаешь, сколько раз мне не давали слово? Пять заседаний я молчал. Я там как призрак. Как один из тех портретов. Мой срок годности для них истек. Моего влияния больше нет.

– Твои ребята по-прежнему смотрят на тебя снизу вверх.

– Психология стаи, – Петар Вукович горько усмехнулся, и глубокие морщины прорезали его лицо.

На мгновение из-под брони показался старик, но взял себя руки и снова посмотрел на дочь взглядом полковника.

– До первого промаха вожака, – сказал он. – Если я оступлюсь, и Совет спишет меня, они в тот же день забудут о моем существовании.

– Не верю. Дамиан смотрит на тебя, как щенок.

– Только он, пожалуй. С тех пор, как я обкорнал его ухо…

– Так это были вы?! – не сдержалась Мара.

– Это вышло случайно, – полковник впервые улыбнулся. – Я спасал его. Отстрелил ухо, целясь в преступника. Парень хотел идти волком на убийцу, но тот оказался тигром. Иногда человеком оказаться полезнее.

– Он уже там? – Мила отвернулась к лесу. – Сегодня учения?

– Да, соберется вся стая. Отрабатываем кольцевой захват… Приходи, если хочешь. Они рады тебя видеть.

– Нет, мы сейчас уезжаем. Самолет из Женевы завтра утром.

– Смотри, – Петар Вукович дернул плечом. – Я и не рассчитывал.

– Тогда сообщи, когда что-нибудь выяснишь.

– Разумеется.

– Тогда мы пошли назад.

– Да, мне в другую сторону.

– Увидимся.

Едва заметный кивок головы, и полковник быстрым шагом направился вниз по узкой тропинке, а Мила, как ни в чем не бывало, развернулась к Мюррену.

– И вы его даже не обнимете на прощание?! – удивилась Мара. – А как же там, в камере моего отца… Все это…

– Мой отец этого не любит.

– А вы?

– А я считаю, что если мы хотим успеть добраться в Интерлакен до темноты, нам лучше поторопиться.

Мара не стала больше пытать свою опекуншу на тему ее отношений с отцом. Но многое поняла. Железной леди Линдхольма не хватало любви и одобрения папы. Она привыкла к военному общению, чтобы соответствовать его требованиям. Может, он мечтал он о сыне? А может, о сыне-волке, который унаследовал бы место вожака? Может, Мила Вукович всю жизнь чувствовала себя ненужной? Недостаточно хорошей? И поэтому с таким рвением толкала Мару к Эдлунду? Решила хотя бы своей подопечной дать то, чего у нее самой никогда не было? Как знать. Вукович в этом ни за что не признается. Но Мара смотрела на несгибаемую спину хорватки и думала, что не такая уж она и железная, какой хочет казаться. В ее сухом разговоре с полковником было больше тоски, чем в ожидании Хатико.

Так или иначе, Вукович утратила всякий интерес к общению, и пришлось дожидаться возвращения в Линдхольм, чтобы выяснить все у Брин. Мару раздирало от любопытства. О каких Четырех они говорили? Куда именно далеко зайти? И что значит «приказ спустили сверху»?

Самым шумным местом пансиона всегда была столовая. Звон посуды, смех, болтовня… Идеально место, чтобы поговорить, не привлекая внимания. Нанду избегал Мару, и она не планировала нарушать запрет донны Зилды. В конце концов, не стоит прибавлять парню хлопот и портить его репутацию одним своим видом. Джо переселился в домик для участников экспериментальной программы и тоже теперь почти не виделся с друзьями. Поэтому Мара и Брин ужинали вдвоем. Отсели подальше от любопытных ушей и прикрыли браслеты фольгой от шоколадки, чтобы перекрыть радиоволны.