– А у Зури?

– Зачем она им? И сама Зури ничего не сможет сказать: твой номер не определился. Я закрылась в ванной, включила воду, браслет прикрыла пустой банкой из-под колы.

– Чем плоха фольга?

– Ну… Теперь банки все носят. Стефан, друг Кевина, предложил. Удобнее. Сара уже превратила это в тренд. Вот агент Джонсон бесится...

– Так ты что, не злишься на меня?! – Маре не верилось, что Брин снова болтает с ней как ни в чем не бывало. – И не обижаешься?

– Разумеется, нет. Поначалу, конечно, поверила Нанду… Но это же глупость какая-то! И Джо давно уже мне все объяснил. Но мы решили сохранить видимость ссоры с тобой, чтобы агенты не так пристально за нами следили. Хорошо, что ты смогла выйти на связь! Мы занервничали… Ну, что там? Куда ты уехала?.. Нет! Не говори! Намекни. Хотя нет. Не намекай. Какие там у вас новости? Вы правда выяснили, кто подставил Эдлунда!

– Ну, есть кое-какие соображения… Не у меня, у Вукович. Но звучит, как глупость…

– Не знаю, не знаю… Что-то происходит. Линкс сегодня утром рванула на «Сольвейг» прямо с завтрака. Унеслась на всех парах. Может, все решилось? И твоего отца вот-вот освободят?

– В том-то и дело… – Мара вздохнула, решая, стоит ли говорить, но потом подумала, что Брин неплохо позаботилась обо всех предосторожностях. – Вукович думает, что это и есть наша Рысь. Якобы ее отец, Ричард Карлайл, в свое время финансировал эксперимент. И теперь хочет отомстить Эдлунду, за то, что тот все запорол. И не отдает меня Совету.

– Ой, это не к добру… – протянула Брин.

– Почему?

– Линкс сегодня уезжала в такой спешке… Я думала, ловить преступника, но если Вукович ее подозревает… Варианта два: или Рысь решила сбежать, или перехватить Вукович первой.

Мара нервно сглотнула, по позвоночнику будто пробежала стайка ледяных муравьев.

– Вот черт… – прошептала она.

– И я боюсь, что все-таки второй вариант, – огорошила подругу Брин после недолгой паузы. – Все девочки жили в городах на побережье. Лонг Бранч, Рокленд, Гловертаун… Я все думала: как похититель мог их спрятать? Провезти через границу на самолете?

– А если он их просто убил? – с трудом проговорила Мара.

– Это самый простой вариант. Но и нелогичный. Если мстить надо Эдлунду, то какой смысл их убивать? Закончить эксперимент – я понимаю. Взять биоматериал… Но в таком случае их будут держать до самой осени.

– Зачем?

– Мара, ну честное слово! Биоматериал – это яйцеклетки. У перевертышей они созревают дважды в год: весной и осенью.

– И весна уже прошла, – тихо подытожила Мара.

– Вот именно! Возможно, их хотят как-то подготовить… Или пичкают препаратами. Я не знаю. Смысл в том, что они нужны похитителю живыми. Значит, он их где-то держит.

– А заставить превратиться в тотем? И перевезти как животное?

– Ты уже год учишься в Линдхольме! Как можно заставить перевоплотиться?

– Мало ли, какие есть лекарства или уколы…

– Ты меня убиваешь! – выдохнула Брин. – К тому же, тотем второй жертвы – лось. Как ты себе это представляешь?

– Ладно. Тогда так: их похищали на машине и держат в Штатах. И тогда версия с Карлайлом и Линкс всем хороша.

– Ну… Кроме того, что Карлайл последние лет десять живет в Швейцарии.

– Откуда ты знаешь?

– Мара, Ричард Карлайл – знаменитость в нашем мире. Как Уортингтон или ван дер Вауде. Ты же знаешь, где живет отец Иды?

– Подозреваю, что в Голландии…

– В Бельгии! Ладно, это сейчас не так важно. Толку от тебя… Вопрос в чем: если Карлайл в Швейцарии, а Линкс – на Линдхольме почти весь июнь, то кто присматривает за жертвами?

– Они же богатые! У них полно слуг или сообщников.

– Хорошо, – произнесла Брин тоном, не предвещающим ничего хорошего. – Тогда зачем было Линкс похищать девушек собственными руками?

– Может, она и не похищала, а просто была координатором…  Я не понимаю, ты на что намекаешь?

– Версия Вукович слишком натянута, – мрачно сказала исландка.

– Допустим. Но больше никто не знал об эксперименте! Кто мог отомстить? Это было семейное дело Эдлундов, и только Ричард Карлайл… – Мара замерла, глядя как внизу, у берега, белеет в морской зелени «Большая Ингрид».

– Что там?! – взволнованно спросила Брин.

– Говоришь, все жертвы жили у моря?

– Это я и пытаюсь до тебя донести! Проще всего было спрятать их на каком-нибудь судне.

– А яхта подойдет?

– Смотря какая. «Сольвейг» – слишком маленькая, но если есть хороший трюм, то вполне…

– Брин, мне нужна твоя помощь. Проверь, пожалуйста, все публикации моего отца. И его первую книгу, и переиздание. Посмотри, упоминается ли там еще один Эдлунд.

– Тебя интересует его отец? Покойный профессор Эдлунд?

– Меня интересует Альберт Арвик Эдлунд. Я перезвоню.

Мара обессилено опустилась на покрытый тщедушной травкой склон. Кончики пальцев стали ледяными, будто она долго держала их в сугробе. Альберт Арвик Эдлунд… Это имя вертелось у нее в мозгу зубной дрелью. Аррррвик… Выходит, Вукович права? И Мара совершенно не разбирается в людях? Но ведь дядя Альберт так добр… Так вкусно готовит… Но почему он наврал насчет рыбы? Нет-нет, это только гипотеза. «Большая Ингрид» похожа на айсберг. Белоснежная, вычищенная с такой любовью… Даже Густав с меньшей нежностью относился к «Сольвейг», а та была исправной и верной рабочей лошадкой… «Большая Ингрид»… Судно, названное в честь матери. Разве на нем можно похищать будущих матерей? А если пробраться и проверить? Нет, даже и думать не стоит! Человек пустил ее в свой дом. Ее родственник. Говорят же, что кровь – не вода. И если только он поймет, что Мара подозревает его в таких ужасах… Нет, надо дождаться сигнала от Брин.

Что-то кольнуло девочку в плечо, она вздрогнула. Так глубоко ушла в свои мысли, что даже не заметила, как к ней подлетел черный ворон. А он уже устроился у нее на плече, словно она какая-нибудь ведьма, и пристально смотрел своим блестящим глазом. Потом легонько тронул клювом ее щеку.

– Я уж думала, ты вернулся в Иллуаасак, – сказала она, не в силах выдавить из себя улыбку.

Ворон, разумеется, молчал.

– Как было хорошо без ваших предсказаний… – Мара взглянула на россыпь разноцветных домиков у подножья горы.

Вон в том, желтом, сейчас спит дядя Альберт. Кто он? Добрый дядюшка, который всегда рад гостям? Или тот, кто пятнадцать лет лелеял план мести? И за что? Было ли ему, за что мстить?

– Зебра и правда была знаком, – сообщила девочка своему молчаливому другу. – Представляешь, тебе пришлось пролететь кучу километров, чтобы расшифровать сигнал одной исландской зануды. Вот только что мне теперь с этим делать…

Ворон уцепился клювом за капюшон ее толстовки и дернул.

– Ты что, собрался перевоплотиться? – нахмурилась Мара, но кофту все же сняла и отвернулась.

– Разве я мог улететь, не узнав, зачем отец передал тебе послание? – Имагми замотал ее толстовку вокруг бедер и уселся рядом.

– Можешь оставить ее себе, – Мара с грустью посмотрела на розовую вещицу, которую ей когда-то купила Вукович.

Да, слишком девчачья, но ведь подарок… Нет, больше она ее не наденет. Ни-ког-да.

– Так кто умер? – участливо поинтересовался Имагми.

– В смысле?

– У тебя траурный вид. Зная европейские традиции, могу предположить, что ты разговаривала с похоронным бюро.

Он издевался. И как такой несерьезный человек может стать шаманом? Что подумают его соплеменники, если во время какого-нибудь ритуала он рассмеется с бубном в руках?

– Я не знаю, что делать, господин ангакук. Может, вызовем духов и спросим совета у них?

– А вот про духов не шути, – брови Имагми сошлись на переносице.

– Про духов нельзя, а про смерть можно?!

– У нас будет философский спор, или ты все же скажешь, что стряслось? – он обхватил колени руками.

Даже для инуита ветер был холодный.

– Я доверяю своей опекунше. Ну, в смысле… Она умная. И опытная. И такая… Знаешь, всегда уверена в своих решениях… – взгляд Мары снова наткнулся на «Большую Ингрид». – Я боюсь за нее. По-моему, на сей раз она совершает ошибку. Ужасную ошибку… Черт, Имагми! Что мне делать?! Если этот фокус с зеброй сработал, по логике я должна узнать правду именно после него.