— Вы так похожи, — Сунан склонила голову набок, выдерживая паузу, — на моего учителя. Я словно дома оказалась.

Сравнение господину Сону не понравилось. Он поджал губы, отвернулся.

— Не думал, что вас так заденет ее смерть, — поделился своим недоумением.

Сунан и сама этому удивлялась. Но смерть внучки председателя, как засевшая заноза, не давала покоя, заставляя ощущать непонятную ответственность. И желание разобраться и отомстить крепло с каждым днем. «Я — ей никто, — ругалась сама с собой Сунан, — а чувствую себя словно старшая сестра. Мелкая дурочка, влезла, куда не следует, а мне разгребать». Давно надо было вернуть деду дневник, который занял место в ящике ее туалетного столика. Она читала его, морщась от девичьих глупостей и завидуя им же — в ее жизни эти глупости закончились очень быстро. Наставники не делали разницы в обучении мальчиков и девочек, так что розовые пони и единороги шарахались от рано повзрослевшей и набравшейся цинизма Сунан. Но девчачьи сердечки, сорянчики, сплетни о парочках и сто верных способов подцепить парня вместе с советами об идеальном поцелуе на первом свидании, точно кислота, разъедали корку цинизма.

— Не надо считать меня чудовищем, — тихо попросила та, которая до сих пор не могла смириться с ролью принцессы. Чудовище с добрым сердцем или принцесса в шкуре чудовища? Пора сделать окончательный выбор.

— Если бы вы были чудовищем, этого разговора бы не было, — заметил господин Сон, добавляя: — Будь вы действительно преданы триаде, мы не стали бы рисковать жизнью председателя.

Вот как. Занятно.

— И с чего вы сделали вывод о моей не преданности? — прищурилась Сунан.

— Неужели вы думаете, я стану отчитываться о работе наших аналитиков?

Любопытную девочку стукнули по носу — не лезь, куда не следует.

— А мне кажется, вы зашли в тупик, и без моей помощи вам некуда двигаться дальше. Так ведь, господин Сон?

Не хотите делиться информацией — не надо, она и сама может сделать выводы.

Мужчина благостно улыбнулся, но Сунан успела заметить тень неприязни в его глазах. Все-таки угадала…

— Мы можем быть полезны друг другу.

Безусловно, они будут полезны, вот только повторять ошибку председателя Сунан не собирается. Сделка пройдет на ее условиях, иначе она и пальцем для них не пошевелит.

— Все равно не понимаю, зачем такие сложности. Если знали, почему не пресекли? Не арестовали на границе, не дав въехать в страну?

Господин Сон покачал головой:

— Вы рассуждаете, точно детектив. Есть преступник, есть доказательство преступления — надо арестовывать. Мы работаем иначе. Нас не интересуют простые исполнители, наша задача — добраться до заказчика. Знаете, сколько попыток возродить организованную преступность мы пресекли за последнее время? Сколько повылавливали мелочевки, а крупняк успевал уходить? Утекал за границу, чтобы вернуться через год, два, десять. Наша страна с отсутствием конкуренции, с неохваченными рынками наркотиков всегда будет притягивать триаду, якудзу и прочих. Вы же умная девочка, должны понимать, что легче всего шпионам работать через подобные структуры — поддержка, переход границы, легализация. Мы не можем допустить, чтобы бандиты чувствовали себя здесь хозяевами, как это было раньше. Это война, Пэ Су Джи, а на войне не бывает без жертв.

— Это не моя война, — возразила Сунан.

— Теперь и ваша, — не согласился господин Сон, — подумайте о будущем. Вы бы хотели, чтобы ваши дети росли в безопасной стране, чтобы не боялись гулять по улицам, чтобы их не подсаживали на наркоту?

Сунан нервно дернула уголком губ — какие к демонам дети? А улицы… она выросла на этих «неблагополучных» улицах и ничего жива.

— Неужели хотите подвести господина Ли Мин Ена? Он так на вас рассчитывает. Открою секрет: его семья готовит объявление для прессы. Вас объявит парой уже в эту субботу, аккурат после ужина в пятницу. И вам одной решать, в каком качестве вы попадете в ресторан: самозванкой, нарушившей закон, или гражданкой Кореи, помогающей службам страны справится с внешней угрозой.

Будь на месте Сунан другая девушка, пламенная речь господина Сона нашла бы отклик, а так… Вместо восхищения хотелось прихватить сотрудника нацполиции за шею и притопить в пруду, благо до воды рукой подать.

Решил воззвать к патриотизму той, которая выросла в Гонконге? Смешно.

Сноба приплел. Ожидаемо. И этот туда же… Сдалась им всем ее личная жизнь, как будто у нее других слабостей нет?

А семья Ли? Серьезно считают одного ужина достаточно, чтобы объявить их парой? От таких новостей одно желание — притопить сноба в том же пруду.

— С чего вы решили, что меня интересует Ли Мин Ен?

Играть, так до конца.

Господин Сон задумчиво почесал кончик носа, который уже успел покраснеть от холода, и честно признался:

— Сложно с вами. Все равно ведь согласитесь, деваться вам некуда. Либо свои прибьют, чтобы следы замести, либо мы, хм, вас арестуем. Так может оставим сантименты и перейдем сразу к делу? Времени мало, а условий у вас явно больше, чем одно.

Что же… без сантиментов, так без сантиментов.

— Вы спрячете мою семью. Вывезете в Штаты — там проще затеряться, или в Канаду. Обеспечите новыми документами, работой. Поможете с гражданством.

Господин Сон кивнул, соглашаясь. Это условие он ожидал услышать. В Корее уже лет двадцать, как действовал закон о полной защите прав свидетелей, включающего новую биографию и вывоз в другую страну.

— Хорошо, организуем на будущей неделе. Госпожа Пэ как раз поправится после операции. Я попрошу вас записать для них видео, чтобы у нас не возникли сложности при разговоре.

О том, что сложности все равно возникнут, мама — упрямая женщина, Су Нан говорить не стала. Хорошо, что бабушки нет в живых, а родственники отца иммигрировали в Штаты, и кроме привычки в Гонконге их больше ничего не держит. Все равно мама вряд ли обрадуется необходимости уехать из страны. Придется господину Сону постараться выполнить свое обещание, иначе у Су Нан будут связаны руки. И выполнить не так халтурно, как с внучкой председателя. Однако пришло время поинтересоваться размерами аппетита господина Сона.

— Что конкретно вы от меня хотите? Информацию? Но я не закончила обучения, так что никакими особыми секретами не владею. Тех, кто работает в Сеуле, уверена, вы и сами вычислили. Только как вы сказали, мелкие сошки вам не нужны.

— Да, вы правы. Мальчики нас не интересуют. Даже их куратор не так интересен, как один человек. Но проблема в том, что последние сорок лет он ни разу не покидал Гонконга. Интерпол давно за ним охотится, но на своей территории его не арестовать — местные прикрывают. Нам нужно, что вы выманили его в Сеул.

— И кто же это? — спросила Су Нан. Внутри всколыхнулось дурное предчувствие. Ради мелкой рыбешки никто не затевает рыбалку с гарпуном.

— Вы его прекрасно знаете. Пак Хен Ву.

— Кто? — переспросила Су Нан, голос подвел — охрип, и она откашлялась.

— Ах да, у вас же не приняты имена, — поморщился господин Сон, как будто прозвища были преступлением, — тогда вы его знаете, как Свами[17].

Сердце Су Нан пропустило удар. Стылый ветер пробрался под куртку, вызвав дрожь. Или она дрожит не от холода? В голове воцарился хаос от мечущихся мыслей, во рту скопилась горечь, которую нестерпимо хотелось сплюнуть прямо на начищенные до блеска ботинки господина Сона.

Су Нан никогда не нравилось «Свами», отдающее индийскими благовониями. Для нее он всегда был и останется учителем. Просто учитель.

Перед глазами промелькнули первые дни в школе. Вот она плачет над разбитой коленкой, а на голову опускается теплая, широкая ладонь — утешить. Вот прячет котят, а на кухне, ругаясь, выдают ей молоко. Только много лет спустя повар обмолвился, что молоко велел отдавать Свами.

Лет до двенадцати она его боготворила, потом восторженность поутихла, и на смену ей пришло понимание, учитель — тоже человек, и уже не всегда его наказания казались соразмерными с проступками, но даже этот легкий привкус протеста не мешал считать его право на них священным.