— Внуки? — спросила Сунан, наблюдая, как дедуля залпом вливает в себя виски.

— Старшему тринадцать, — дяди Сунан женились поздно, оттого от младшей дочери осталась старшая внучка, — но парень ленив и заторможен, как его отец. Амеба, а не ребенок. Остальные два от беспутного папаши. Просиживают днями за играми, пока отец просаживает деньги за рулеткой. Вырастут, станут такими же. И кому передать бизнес? Амебе или игроку?

Он вперил испытующий взгляд в Сунан, но девушка не ответила. Ей было плевать на проблемы дедули — хоть камбале пусть отдает — а вот то, что председатель не рассказал правду — огорчало. Придется искать самой. Не верила она в то, что исключительно из-за дурной крови наследников дедуля затеял столь сложную махинацию. Есть же другие родственники, более подходящие для управления компанией. Но пускать в семью чужого человека… Нет, не сходится.

— И вы готовы сделать меня своей наследницей?

— Не сразу, не сразу, — расцвел довольной улыбкой председатель, — закончи школу, университет. Докажи свою преданность и все будет, обещаю.

Конечно, она не верила. В семье рано взрослеют, а уж в сказки перестают верить еще раньше.

— А если я вас не устрою, у вас останутся еще три внука? — уточнила с насмешкой.

Мужчина извиняюще развел руками.

— Ты же понимаешь, есть ситуации, из которых нельзя выйти живым. У вас ведь так же.

Так же, да не так. В семье ее уважали. Направляли на интересные практики. Берегли, выводя из-под облав и перестрелок. Да, порой страшно было так, что кошмары потом мучали. Опасно — до закипающего в крови адреналина и трясущихся поджилок. Но главное — интересно и никаких занудств: «Ты поздно пришел домой» или «Тебя видели с сигаретой». Здоровье позволяет бегать двадцатку — кури. Нет — мягко укажут на выход. Так мягко, что и сам не заметишь, как окажешься в шестерках без дальнейших перспектив. Хочешь большего — работай. Дармоеды нигде не нужны, триада — не исключение.

Что может предложить старый лис? Университет она бы и сама закончила. Триада поддерживала стремление к образованию, еще и денег на него подкинула бы. Управление корпорацией? Совещания, графики, бюджеты и холеные рожи офисных работников? Предки, какая скука! Что бы там не воображал себе председатель, бизнес и экономика ее никогда не привлекали.

— Хорошо, допустим, я соглашусь. Но у меня есть условия. Никаких камер в комнате. Никакого наблюдения в школе, и я сама выбираю: где и с кем провожу свободное время. Я считаю неоправданным перевод на старший курс, но обещаю закончить школу в десятке лучших. И в университет поступлю на выбранный вами курс.

Хочется ему умную внучку, пусть подавится. А через пару месяцев четверка закончит школу, и она сможет спокойно учиться дальше. Пусть с потерей года, не страшно. С финансами семью Юн можно не стесняться брать дополнительные занятия.

— Вы прямо сейчас переводите необходимую сумму на операцию и лечение моей семье. И каждые три месяца перечисляете по 45 тыс долларов. Малейшая задержка — соглашение будет расторгнуто, и я поступлю так, сочту нужным вплоть до вашего… отстранения.

Председатель насупился. Он явно понял, какое именно слово она имела в виду под «отстранением». Но выражаться открыто Сунан опасалась. Разговор скорее всего записывался, и давать лишние улики против себя не стоило.

Мужчина выдержал приличную паузу, точно сомневался… Сунан представила, как он со словами: «Я передумал», достает пистолет и всаживает в нее пулю, потому как сделанное ей предложение предусматривало лишь два варианта решения.

— Я согласен, — вымолвил, наконец, с таким видом, точно делал королевское одолжение, а не тратил жалкие гонконгские доллары на ее семью. Жалкие, по сравнению, с доходом самого деда.

На мгновение даже настроение улучшилось при мысли, что она заставит председателя раскошелится. Разорить бы… Но лучше пока думать о том, как выпутаться, а месть оставить на потом.

Сунан вышла из кабинета, не удивившись, тому, что Дохляк пристроился следом. Он прекрасно знал, на что она способна, и не собирался выпускать подопечную из вида.

Молча они дошли до ее комнаты, которую она занимала, когда присутствовала на редких семейных мероприятиях семью Юн. Действительно редких, где родственники мало интересовались молчаливой внучкой председателя. Дежурные фразы, лживые улыбки… Никто из них не заметил ни изменившегося голоса, ни новых жестов. Что двойник, что оригинал были для них пустым местом.

— Надо поговорить, — Дохляк попытался проникнуть в комнату, но ей хватило взгляда и заломленной брови, чтобы он остановился. Дернул головой, хотел что-то сказать, но вместо этого попросил: — Сдай мобильник.

Девушка насмешливо фыркнула, но вытащила телефон из кармана джинсов, вручила и захлопнула дверь.

Грудь жгла обида, слова учителя звучали в ушах, глаза щипали сухие слезы, и ей было нужно время, чтобы прийти в себя и подготовиться к бою. А пока следовало обезопасить тылы.

Она подошла к тумбочке. Если открыть дверь в ванную получалось слепое от камер пятно. С камерами она разберется завтра, если председатель не сдержит обещания. Выдвинула ящик, укладывая туда вещи из чемодана. Быстро наклонилась, отклеила приклеенный ко дну за скотч мобильник с пачкой наличных. Тайник был так себе, но она и не собиралась устраивать что-то серьезное в этом доме. Оставила по привычке — а вдруг? Вот это «вдруг» и случилось.

Включила мобильник с одноразовой симкой. Набрала знакомый номер и отправила смс: «Вернулся оригинал. Прощай. Не ищи».

Осталось малое — заново стать Сунан, чтобы сноб ни о чем не догадался.

Мобильник вернула обратно, симку спустила в унитаз, деньги переложила в чемодан. Вряд ли кто-то на них польстится, но, если найдут приклеенными ко дну ящика — возникнут ненужные вопросы. Повезло, ее комнату обыскали лишь поверхностно, но обязательно обыщут еще раз, а Дохляк вряд ли пропустит столь простой тайник.

Дальше Сунан действовала на автомате. Разобрать вещи. Бросить в угол пакет с сувенирами — если она и подарит что-то председателю, то исключительно ядовитое или взрывающееся. Пойти под душ. И там, на запотевшем стекле написать «сноб» и тут же торопливо стереть, потому как учитель прав, любовь — это слабость, а ей быть слабой сейчас нельзя.

Раздавят. Сомнут, точно кусок пластилина и вылепят совершенно другого человека — наследницу семьи Юн.

Стоя под горячими струями воды в роскошной ванной комнате с розовыми кафелем и талантливо сделанным панно с лицами парней из BTS[7] — Сунан казалось это извращением вешать подобное в ванной — она окончательно решила — в семью не вернется. В голове зазвучал ласково-огорченный голос учителя. Сунан прикрыла глаза, вспоминая видео. Лицо мужчины выглядело расстроенным, и она бы поверила в его искренность, если бы не понимала, как долго готовилась операция по замене внучки председателя и как давно ее обманывали.

«Уверен, ты злишься, растеряна и считаешь себя преданной».

Нет, она не злилась, она была в бешенстве. Только годы тренировок помогли удержать лицо и спокойно смотреть на того, кого она безмерно уважала, считая учителем. Кому безоговорочно верила, и чей авторитет был для нее сильнее авторитета родителей.

«Но семья всегда останется рядом. Мы не стали посвящать тебя в детали операции, потому как не были уверены, что справишься. Но ты постаралась, прекрасно вжилась в роль, став совершенно другим человеком. Мы хорошо поработали. Председатель Юн остался доволен.

И пусть сейчас ты расстроена разлукой с родными, но в будущем обязательно оценишь новую жизнь, которую тебе подарили. Знаю, ты готовилась к другому и не понимаешь, почему так поступили с тобой. Но иногда новый путь оказывается самым верным. Я никогда тебе не говорил, — лицо учителя смягчилось, на тонких старческих губах появилась слабая улыбка, — но ты всегда была особенной для меня. Лучшей из тех, кого я обучил за эти годы. Но как бы ты ни старалась, ты не прошла бы финальных испытаний. В твоем сердце я не нахожу нужной жесткости. Реши ты добиваться позиции мастера в братстве, сломала бы себе жизнь, не достигнув ничего».