Батин
Там, где слуг содержат скудно,
А забот у них помногу,
Там порой и душу богу
С голоду отдать нетрудно.
Правда, кормят день за днем
Обещаниями нас,
Но ведь черствый хлеб сейчас
Лучше, чем пирог потом.
А к тому ж мой граф взбесился:
Он то весел, то расстроен,
То бранчлив, то беспокоен,
Словно черт в него вселился.
Герцогиня — та сама,
Как и граф, полна тоски.
Словом, жить мне не с руки
Там, где все сошли с ума.
Даже герцог, как ни хочет
Он казаться бодрым с виду,
Про какую-то обиду
Под нос сам себе бормочет.
Потому я пребывать
Не желаю здесь ни дня.
Аврора
Коль благоволит меня
Герцог Карлосу отдать,
Ты, Батин, поедешь с нами.
Батин
С вами службой я сочтусь,
А пока к маркизу мчусь.
(Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ
Аврора, герцог Феррарский.
Герцог
Самым страшным меж врагами,
Честь, тебя считаю я,
Ибо все твои законы
Дерзко попирают жены
И должны блюсти мужья.
Честь! Был твой изобретатель,—
Раз тебя и без вины
Мы терять обречены,—
Не мудрец-законодатель,
А дикарь, со зверем схожий,
В жизни много пострадавший
И тебя нам завещавший,
Чтоб и мы страдали тоже.
(Замечает Аврору.)
Дочь моя…
Аврора
Синьор?..
Герцог
Маркизу
Я отдать тебя намерен,
Уступая герцогине:
Мне важней поладить с нею,
Чем доставить радость графу.
Аврора
Буду благодарна вечно
Я за это вам.
Герцог
Пусть Карлос
Дяде-герцогу немедля
В Мантую про все напишет.
Аврора
Я к нему с отрадной вестью
Поспешу.
(Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
Герцог Феррарский один.
Герцог
Моей рукою
Сына грешного, о небо,
Ты сегодня покараешь.
Так скорей свой меч подъемли!
Нет, не будет это местью,
Потому что оскорбленье,
Отомстив родному сыну,
Я тебе нанес бы дерзко.
Это будет наказаньем,
Чью безжалостность умерит
То, что ты сразишь виновных,
А не я предам их смерти.
Не как муж, но как родитель
Я преступников подвергну
За вину, а не обиду
Наказанью, а не мщенью.
Делу не давать огласки
Мне велят законы чести,
Ибо я свой срам удвою,
Если станет он известен.
Мы себя же обрекаем
На двойное посрамленье,
Тайное пятно позора
Отмывая перед всеми.
Беззаконницу Кассандру
Я связал веревкой крепкой,
С головою в плащ закутал
И заткнул ей рот, чтоб челядь
Не сбежалась, крик услышав.
А когда свое решенье
Объявил я ей, она
От испуга вся сомлела.
Пробудить она не может
Жалость в оскорбленном сердце,
Но зато о казни сына
Мыслю я с тоской безмерной.
Чуть о нем решусь я вспомнить,
У меня дрожит все тело,
Дух стенает, плачут очи,
Не проходит кровь по венам,
Прерывается дыханье,
Память острая слабеет,
Воля делается дряблой
И рассудок ясный меркнет.
Словно ключ, что от мороза
Зимней ночью леденеет,
Стынут на устах от боли
Бьющие из сердца речи.
О любовь! Велел сынам
Чтить отцов творец вселенной,
Мой же сын попрал бесстыдно
То, что бог нам заповедал.
Замолчи, любовь, и сына,
Долг предавшего забвенью,
Не спасай от наказанья,
Ибо я теперь уверен,
Что меня убьет он завтра,
Раз сегодня обесчестил.
И за меньший грех виновных
Подвергали Артаксерксы,
Дарии, Торкваты, Бруты[201]
Наказанию — не мщенью,
Правосудье отправляя.
Нет, любовь! Ты не посмеешь
Помешать законной каре,
Раз вину прелюбодея
Честь в судилище рассудка
Беспристрастно рассмотрела.
Прокурор суровый, правда
Выдвинула обвиненье,
Каковое подтвердили
Очевидцы — слух и зренье.
Адвокатами защиты
На означенном процессе
Кровнородственные узы
Выступали безуспешно.
В соответствии с законом,
Данным нам творцом небесным,
Приговор судом составлен.
Почему же я колеблюсь?
Вот он! Боже, дай мне сил!
ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТОЕ
Герцог Феррарский, граф Федерико.
Федерико
