- Вперед! - воскликнул я, будя своим восторженным возгласом древнее эхо земного шара.

В пятницу, в восемь часов утра, путешествие возобновилось. Гранитный извилистый коридор, петляя, представлял собою сложную путаницу лабиринтов и неожиданно заводил в тупики, но в общем главное его направление было на юго-восток. Дядя усердно наблюдал за компасом, чтобы иметь ясное представление о пройденном пути.

Галерея шла почти горизонтально, понижаясь не более, как на два дюйма через каждый туаз. Ручей мирно продолжал свой путь по узкой галерее. Он представлялся мне каким-то добрым духом, сопутствующим нам в наших блужданиях по кругам земного шара; и моя рука ласкала хладную наяду, чья песенка звучала в лад с нашими шагами. В моем воображении все принимало радужную мифологическую окраску.

Что касается дядюшки, он проклинал горизонтальность направления, ибо был «поклонником вертикали». Путь, по которому следовал дядюшка, тянулся бесконечно в одном направлении; и вместо того чтоб спускаться по радиусу Земли, дядюшка шел, как он выражался, по гипотенузе. Но у нас не было другого выбора, и пока мы приближались хоть медленно к центру Земли, не приходилось жаловаться.

Однако время от времени наклон увеличивался; ручей, журча, струился по галерее, и мы вместе с ним спускались в глубины.

В общем, и в этот день и в следующий дорога шла большей частью в горизонтальном направлении и сравнительно мало в вертикальном.

В пятницу, 10 июля, вечером мы должны были, по нашим расчетам, находиться в тридцати лье к юго-востоку от Рейкьявика и на глубине двух с половиной лье под Землей.

Но тут у нас под ногами разверзлась бездна. Дядюшка невольно захлопал в ладоши, обрадовавшись крутизне ее ската.

- Вот что нас поведет к цели! - воскликнул он. - И без труда, ведь выступы скалы образуют настоящую лестницу!

Мы начали спускаться. Я не считал это опасным, так как свыкся уже с подобными упражнениями. К тому же Ганс при спуске так приладил веревки, что исключалась возможность несчастья.

Эта шахта представляла собою пробитую в массиве узкую расселину, называемую «взбросом». Она, очевидно, образовалась благодаря сжатию земной коры в эпоху остывания Земли. Если она служила некогда выводным каналом для веществ, извергаемых Снайфедльс, то для меня было неясно, почему разрушительные действия вулканических извержений не оставили в ней никакого следа. Мы спускались словно по винтовой лестнице, которую можно было счесть за творение человеческих рук.

Через каждые четверть часа приходилось останавливаться, чтобы дать хорошенько отдохнуть ногам. Тогда мы садились на какой-нибудь выступ и, свесив ноги, болтали, закусывали и пили воду из ручья.

Само собой разумеется, что ручей Ганса обратился в водопад и уменьшился при этом в объеме, но воды в нем все же было более чем достаточно для утоления нашей жажды; впрочем, как только скат становился пологим, ручей начинал попрежнему тянуть свою песню. В эти минуты в моем воображении рисовался образ невозмутимого охотника за гагарами, тогда как, срываясь каскадами с крутизны, ручей напоминал мне моего достойного дядюшку в разгневанном состоянии.

Шестого и седьмого июля мы шли по спиралям этой трещины и проникли еще на два лье вглубь земной коры, что составляло свыше пяти лье ниже уровня моря. Но 8-го около полудня трещина приняла направление к юго-востоку, с более отлогим наклоном, приблизительно в сорок пять градусов.

Отсюда дорога стала ровной и совершенно однообразной. Иного трудно было бы и ожидать. В такой местности и не могло быть никакого разнообразия.

Наконец, в среду 15-го, мы находились на глубине семи лье под Землей и на расстоянии свыше пятидесяти лье от Снайфедльс. Хотя мы и были несколько утомлены, наше здоровье не оставляло желать ничего лучшего, и дорожная аптека еще не раскрывалась.

Дядюшка записывал ежечасно показания компаса, хронометра, манометра и термометра, которые впоследствии он думал опубликовать в научных записках о своем путешествии. Поэтому он мог дать себе точный отчет в настоящем положении. Когда он сообщил мне, что мы отошли в горизонтальном направлении на пятьдесят лье, я не мог удержаться от восклицания.

- Что с тобой? - спросил он.

- Ничего, я только сообразил…

- Что, друг мой?

- А то, что если ваши вычисления правильны, то мы уже вышли за пределы Исландии.

- Ты думаешь?

- Мы можем легко в этом убедиться.

Я отмерил циркулем по карте нужное расстояние.

- Я не ошибся, - сказал я, - мы миновали мыс Портланд и, сделав пятьдесят лье в юго-восточном направлении, находимся теперь под водой.

- Под водой, - повторил дядюшка, потирая руки.

- Стало быть, - воскликнул я, - над нашими головами океан!

- Да, это весьма естественно, Аксель! Разве каменноугольные копи в Ньюкасле не лежат под водными потоками?

Профессор, конечно, находил наше положение весьма простым, но мысль, что я разгуливаю под дном океана, все же немного меня беспокоила. Впрочем, простирались ли над нашей головой равнины и горы Исландии, или же бушевали волны Атлантического океана, какое это имело значение? Только бы гранитные устои были прочны! Однако я скоро свыкся с этой мыслью, потому что галерея, то прямая, то извилистая, с неожиданными поворотами и обрывами, вела нас все время к юго-востоку и на большую глубину.

Через четыре дня, в субботу 18 июля, мы пришли к вечеру в какой-то просторный грот; дядюшка вручил Гансу его еженедельные три рейхсталера, и было решено, что завтра день отдыха.

Я проснулся в воскресенье утром с обычной мыслью, что надо немедля отправляться в путь. И хотя мы находились в глубочайших безднах, все же сознавать это было приятно. Впрочем, мы уже стали настоящими троглодитами. Я не вспоминал больше о солнечном и лунном сиянии, о звездах, о деревьях, домах, городах, о всех тех земных благах, которые были для жителей подлунного мира необходимостью. В качестве ископаемых мы пренебрегали этими дарами.

Грот представлял собою просторную залу. По его гранитной поверхности мирно протекал наш верный ручей. На таком расстоянии от истоков температура воды в нем сравнялась с температурой окружавшей ее среды и стала вполне пригодна для питья.

После завтрака профессор в течение нескольких часов приводил в порядок свои ежедневные записи.

- Итак, - сказал он, - я начну с вычислений, чтобы точно определить, где мы находимся; по возвращении я собираюсь начертить карту нашего путешествия, представив схематическим рисунком строение Земли в профильном разрезе, что даст представление о том, какой путь проделала наша экспедиция.

- Это весьма любопытно, дядюшка, но будут ли ваши записи достаточно точны?

- О да! Я тщательно измерил величину углов. Я уверен, что не ошибся. Определим сначала, где мы находимся. Возьми компас и посмотри, какое направление он указывает.

Я посмотрел на прибор и, проверив свое наблюдение, ответил:

- Восток-юго-восток.

- Отлично! - сказал профессор, записывая указание и быстро произведя какие-то вычисления, из которых я узнал, что мы, оказалось, прошли восемьдесят пять лье.

- Значит, мы путешествуем под Атлантическим океаном?

- Совершенно верно.

- И в настоящую минуту, быть может, над нашей головой бушует буря и корабли борются с морской стихией?

- Весьма возможно.

- И киты ударяют своими хвостами о стены нашей темницы?

- Успокойся, Аксель, им не удастся поколебать ее стен. Но вернемся к нашим вычислениям. Мы находимся на юго-востоке, в восьмидесяти пяти лье от Снайфедльс и, согласно моим записям, на глубине шестнадцати лье от земной поверхности.

- Шестнадцати лье! - воскликнул я.

- Конечно.

- Да ведь это, согласно науке, предел нижнего слоя земной коры.

- Не отрицаю.

- И, по закону возрастания температуры, тут должна бы быть жара в тысячу пятьсот градусов.

- Должна бы, мой мальчик!