Работа пилами, шпилем, шестами и подтягивание судна, работа беспрерывная, неотложная и опасная, среди туманов, в снегопад, на морозе, глазные болезни, страх перед будущим - все это лишало матросов «Форварда» энергии и вызывало упадок духа.

Если матросы имеют дело с человеком энергичным, отважным, убежденным, твердо знающим, чего он хочет, куда идет, к какой цели стремится, то уверенность капитана поддерживает дух экипажа. Матросы единодушны со своим начальником; они крепки его силою, спокойны его спокойствием. Но на бриге чувствовалось, что Шандон не уверен в своих действиях, что он колеблется, не зная ни цели экспедиции, ни назначения «Форварда».

Помощник капитана был человек от природы решительный, но и он нередко становился в тупик: ему случалось отменять только что отданные приказания, давать не совсем точные распоряжения, и его колебания и раздумия не ускользали от внимания матросов.

К тому же Шандон не был капитаном брига - первым после бога властелином на судне. Этого было достаточно, чтобы его приказания подвергались обсуждению. Но от обсуждения до неповиновения - один шаг.

Недовольные вскоре склонили на свою сторону старшего механика, до сих пор слепо исполнявшего свой долг.

К 16 мая, через шесть дней после того, как «Форвард» подошел к ледяным полям, Шандону не удалось и на две мили продвинуться к северу. Грозила опасность, что бриг будет затерт льдами и застрянет в этих местах до следующего лета. Положение становилось критическим.

К восьми часам вечера Шандон и доктор, в сопровождении матроса Гарри, отправились на разведку по бесконечным ледяным полям, стараясь не слишком удаляться от брига, так как было трудно ориентироваться среди этих белоснежных пустынь, вид которых беспрестанно менялся. Странные, изумлявшие доктора явления вызывались преломлением световых лучей. Иной раз, казалось, что надо сделать прыжок всего в какой-нибудь фут, а на поверку выходило, что перескочить приходилось пространство в пять-шесть футов. Случались и обратные явления, но в обоих случаях дело кончалось если не опасным, то все же неприятным падением на груды твердых и острых, как стекло, ледяных обломков.

Шандон и его товарищи напрасно искали удобный для судна проход. Пройдя три мили, они не без труда поднялись на ледяную гору высотой около трехсот футов. Взору их предстала безотрадная картина: хаос льдов напоминал развалины какого-то гигантского города с поверженными обелисками, с опрокинутыми башнями и руинами дворцов. Казалось, солнце с трудом пробиралось вдоль изломанной линии горизонта; лучи его почти не грели, словно проходили сквозь какое-то невидимое вещество, не пропускающее тепла.

Насколько хватало глаз, море всюду было сковано льдом.

- Ну, как тут пройти? - спросил доктор.

- Не знаю, - ответил Шандон, - но хотя бы пришлось порохом взрывать эти горы, мы все-таки пройдем! Я ни -за что не допущу, чтобы нас затерло здесь до будущего лета.

- Как это случилось с бригом «Фокс» примерно в этих местах. Да, - прибавил доктор, - мы пройдем с помощью некоторой доли… философии. Философия, как вы сами убедитесь, стоит всех машин в мире!

- Надо сказать, - заметил Шандон, - что этот год начинается для нас не очень-то благополучно.

- Что и говорить. К тому же я замечаю, Шандон, что Баффинов залив принимает тот же вид, в каком он был до тысяча восемьсот семнадцатого года.

- Значит, вы думаете, доктор, что вид этого залива по временам меняется?

- Так оно и есть, дорогой Шандон. По временам здесь происходят значительные перемещения льдов, и ученые даже не пытаются объяснить это явление. Так, до тысяча восемьсот семнадцатого года Баффинов залив был постоянно загроможден льдами, но вдруг какой-то ужасный катаклизм отбросил айсберги в океан, причем большая их часть села на мель у берегов Ньюфаундленда. С тех пор Баффинов залив почти освободился от льдов и сделался местом встречи многочисленных китобоев.

- Так выходит, - сказал Шандон, - что с того времени стало легче путешествовать на север?

- Куда легче. Однако замечено, что вот уже несколько лет, как залив стал опять замерзать и угрожает сделаться надолго недоступным для мореплавателей. Поэтому мы должны как можно дальше продвинуться вперед. Правда, мы несколько напоминаем людей, которые идут по неведомым проходам и за которыми то и дело закрываются двери.

- Может быть, вы мне посоветуете вернуться назад? - спросил Шандон, пристально глядя доктору в глаза.

- Я не привык пятиться назад, и если бы даже нам не суждено было вернуться, - я все-таки скажу: надо идти вперед! Только необходимо действовать осмотрительно, помня, как дорого может нам стоить каждая оплошность.

- А вы, Гарри, что скажете? - спросил Шандон матроса.

- Я пошел бы вперед, начальник! Я того же мнения, что и доктор. Впрочем, действуйте, как вам будет угодно. Приказывайте, мы будем повиноваться.

- Не все так говорят, Гарри, - продолжал Шандон, - не все обнаруживают желание повиноваться. А что, если экипаж откажется исполнять мои приказания?

- Я высказал свое мнение, - холодно ответил Гарри, - потому что вы меня спросили. Вы можете со мной и не считаться.

Шандон ничего не ответил. Он внимательно осмотрел горизонт, и затем все трое спустились с горы.

В отсутствие Шандона экипаж был занят работами, имевшими целью предохранить бриг от давлению ледяных масс. Это трудное дело было поручено Пэну, Клифтону, Болтону, Грипперу и Симпсону; кочегар и оба механика помогали своим товарищам; когда машина не требовала их присутствия, они становились простыми матросами и должны были участвовать во всех работах.

Но повиновались матросы не без ропота.

- Осточертело мне все это, - ворчал Пэн. - Если через три дня лед не тронется, то, клянусь богом, я сложу руки!

- Сложишь руки? - переспросил его Гриппер. - Уж лучше работать ими хорошенько, чтобы поскорей вернуться назад. Уж не думаешь ли ты, что кому-нибудь охота зимовать здесь до следующего лета?

- Да, скверная была бы зимовка, - ответил Пловер, - ведь бриг не защищен ни с одной стороны.

- Да и кто знает, - заметил Брентон, - очистится ли весной море ото льдов.

- Речь идет не о весне, - возразил Пэн. - Нынче четверг, и если в воскресенье утром море не очистится, мы двинемся на юг.

- Вот это дело! - воскликнул Клифтон.

- Идет? - спросил Пэн.

- Идет! - ответили товарищи.

- Правильно, - сказал Уорен. - Если уж надо убиваться и тянуть бриг, то, по мне, лучше вести ею назад.

- Посмотрим, что будет в воскресенье, - оказал Уолстен.

- Пусть только мне прикажут, - заметил Брентон, - я живо пущу машину.

- И без тебя пустим, - ответил Клифтон.

- А если кому-нибудь из начальства вздумается здесь зимовать, - что ж, вольному воля, - сказал Пэн. - Пусть себе остается, он сложит ледяной дом и заживет там, как настоящий эскимос.

- Ну, это не годится, Пэн, - возразил Брентон. - Никого нельзя оставлять, понимаете вы или нет? Да, мне думается, Шандон и так согласится; видать, ему не по себе, и если с ним потолковать по душе…

- Ну, это еще вилами писано, - возразил Пловер. - Шандон - человек крутой и упрямый. Пощупать его не мешает, да только осторожно.

- Подумать только, - вздохнул Болтон, - через месяц мы можем быть уже в Ливерпуле! Мы живо перемахнем через южную границу льдов. В начале июня Девисов пролив бывает свободен, и уж мы сумеем добраться до Атлантического океана.

- К тому же, - добавил осторожный Клифтон, - если мы вернемся с Шандоном, он возьмет на себя ответственность за все, мы получим свои деньги, да еще и наградные. А если воротимся без него, - кто знает, как еще повернется дело.

- Умные речи приятно и слушать, - сказал Пловер. - Этот дьявол Клифтон рассуждает, как все равно ученый. Не годится нам ссориться с господами из адмиралтейства, никого не будем здесь оставлять, - так будет надежнее.