- Но ведь что-нибудь да осталось бы! - заметил журналист.

- На рифах остались бы обломки судна, а вот на песке ничего бы и не осталось, - ответил моряк.

- Почему же?

- Потому что пески опаснее всяких окал, они все засасывают. За несколько дней мог исчезнуть бесследно корпус корабля, даже в несколько сот тонн.

- Значит, Пенкроф, - проговорил инженер, - нет ничего удивительного, что от корабля и следа не осталось, если он погиб тут на отмелях?

- Да, мистер Сайрес, время или буря, должно быть, замели все следы. И все же странно, что на берегу, подальше от моря, не видно ни обломков мачт, ни досок.

- Будем же продолжать поиски! - сказал инженер.

В час пополудни поселенцы дошли до середины бухты Вашингтона - уже было пройдено двадцать миль.

Сделали привал, чтобы позавтракать.

Берег изменился: он был скалист, причудливо изрезан, длинной грядой выстроились подводные камни, сменившие отмели; море, сейчас спокойное, должно было их обнажить во время отлива. Волны, отороченные пенистой бахромой, мягко разбивались о верхушки подводных утесов. Отсюда до мыса Коготь берег тянулся узкой полосой, стиснутой между грядой рифов и лесом.

Идти становилось все труднее: обломки скал преграждали путь вдоль моря. Все выше становился гранитный кряж, деревья, растущие на нем, казалось, отступали назад - виднелись одни лишь зеленые макушки, - они словно застыли в неподвижном воздухе.

Передохнув с полчаса, путники двинулись дальше и осмотрели каждый уголок в прибрежных скалах и на берегу. Пенкроф и Наб отважно добирались до самых отдаленных рифов, когда что-нибудь привлекало их внимание. И всякий раз обманывались, принимая за обломок корабля какой-нибудь причудливый выступ скалы. Лишь одно они обнаружили, что берег усыпан съедобными ракушками, но собирать их было бесполезно, пока через реку Благодарения не будет переправы и пока колонисты не обзаведутся более совершенными перевозочными средствами.

Итак, здесь тоже не удалось обнаружить следов предполагаемого кораблекрушения, а ведь путники непременно заметили бы, скажем, остов судна или его обломки, если бы море выбросило все это на берег, как выбросило оно ящик, найденный по крайней мере в двадцати милях отсюда. Нет, ровно ничего не было видно.

К трем часам Сайрес Смит и его друзья подошли к тесной, закрытой бухте - туда не впадало ни одной речушки. То была естественная гавань, не приметная с моря; узкий проход извивался между подводными скалами.

Очевидно, сильный подземный толчок расколол гряду утесов в глубине бухты, - образовался пологий скат, по которому легко было взобраться на площадку, расположенную менее чем в десяти милях от мыса Коготь и, следовательно, в четырех милях по прямой линии от плато Кругозора.

Гедеон Спилет предложил спутникам сделать привал; они согласились, у всех разыгрался аппетит, и, хоть время обеда еще не наступило, никто не отказался подкрепить силы кусочком дичины. Если сейчас перекусить, можно потерпеть до ужина в Гранитном дворце.

Несколько минут спустя колонисты уселись под чудесными морскими соснами, Наб извлек из походной сумки съестные припасы, и все принялись за еду.

Площадка раскинулась на высоте пятидесяти - шестидесяти футов над уровнем моря. Перед глазами путников расстилалось довольно обширное пространство, до бухты Соединения, синевшей за скалистым мысом. Но не было видно ни островка, ни плато Кругозора, их нельзя было разглядеть, так как рельеф почвы и стена высоких деревьев скрывали северную часть горизонта.

Перед глазами путников открылась беспредельная ширь океана, но никто из них не приметил корабля; тщетно инженер наводил на горизонт подзорную трубу - паруса нигде не белело.

Друзья так же внимательно осмотрели в подзорную трубу и ту часть побережья, которую еще предстояло исследовать, начиная от песчаного берега до рифов, но не обнаружили никаких следов кораблекрушения.

- Да, - сказал Гедеон Спилет, - придется нам, как видно, примириться с очевидностью. Будем утешаться, что никто не станет оспаривать наших прав на остров Линкольна.

- Ну, а как же дробинка? - спросил Герберт. - Ведь она-то нам не пригрезилась!

- Черт возьми, конечно нет! - воскликнул Пенкроф, вспомнив о сломанном зубе.

- Какой же вывод? - спросил журналист.

- А вот какой, - ответил инженер, - около трех месяцев тому назад неизвестный корабль, по доброй воле или вынужденно, пристал…

- Значит, вы допускаете, Сайрес, что корабль бесследно исчез? - спросил журналист.

- Нет, дорогой Спилет; но согласитесь, что теперь его здесь нет.

- Значит, если я вас правильно понял, мистер Сайрес, - сказал Герберт, - корабль отплыл?

- Очевидно!

- И мы навеки упустили случай вернуться на родину? - воскликнул Наб.

- Боюсь, что да.

- Что ж, раз случай упущен, тронемся в путь, - сказал Пенкроф, который уже соскучился по Гранитному дворцу.

Но едва он поднялся, как раздался громкий лай Топа, и собака выскочила из леса, держа в зубах грязный лоскут.

Наб выхватил лоскут из пасти собаки. Это был кусок толстого полотна.

Топ возбужденно лаял, бегал и прыгал, будто приглашая хозяина пойти следом за ним в лес.

- А ведь там, вероятно, и есть разгадка дробинки! - воскликнул Пенкроф.

- Человек, потерпевший кораблекрушение! - крикнул Герберт.

- Может быть, раненый, - сказал Наб.

- Или мертвый! - добавил журналист.

И все пошли за собакой, пробираясь между высокими соснами, стеной стоявшими на опушке. На всякий случай Сайрес Смит и его спутники взвели курки.

Поселенцы углубились в лес, но, к своему великому разочарованию, не обнаружили отпечатков человеческих ног. Кустарник и лианы были нетронуты, приходилось разрубать их топором, как в непроходимых чашах Дальнего Запада. Трудно было допустить, что здесь побывал человек, а между тем Топ бегал взад и вперед не так, как он бегал, обнюхивая случайные следы, а будто настойчиво добиваясь какой-то цели.

Путники шли семь-восемь минут, пока Топ не остановился. Они очутились на прогалине, окаймленной высокими деревьями, осмотрелись и ничего не увидели ни под кустарником, ни между стволами.

- Да что с тобой, Топ? - спросил Сайрес Смит.

Топ лаял еще громче, прыгая у подножья исполинской сосны.

Вдруг Пенкроф воскликнул:

- Вот так здорово! Вот так штука!

- Что такое? - спросил Гедеон Спилет.

- А мы-то ищем обломки кораблекрушения на море и на суше!

- Ну так что же?

- А то, что они - в воздухе.

И моряк показал на какое-то огромное полотнище, белевшее на верхушке сосны: Топ, очевидно, принес лоскут, валявшийся на земле.

- Да ведь это не обломок погибшего корабля, - воскликнул Гедеон Спилет.

- Позвольте-ка… - произнес Пенкроф.

- Неужели же это…

- Да, это все, что осталось от нашего воздушного шара, он повис там, на дереве.

Пенкроф не ошибался и, громко крикнув «ура», добавил:

- А вот и отличная материя! Будет у нас из чего шить себе белье много лет подряд! Сделаем носовые платки и рубашки! А ну, мистер Спилет, что вы скажете об острове, где рубашки растут на деревьях?

И в самом деле, поселенцам острова Линкольна повезло: воздушный шар, в последний раз взмыв в небо, упал на остров, и им посчастливилось его найти. Они решили сохранить оболочку шара на тот случай, если им вздумается вновь предпринять воздушное путешествие, или же с пользой употребить несколько сот локтей бумажной ткани отменного качества, предварительно обезжирив ее. Понятно, что все разделяли радость Пенкрофа.

Но нужно было снять оболочку шара с дерева и спрятать ее в надежном месте - задача не из легких. Наб, Герберт и моряк влезли на верхушку сосны, совершая чудеса ловкости, и принялись отцеплять огромный лопнувший аэростат.

Они возились более двух часов и, наконец, спустили на землю не только оболочку с клапаном, пружинами, медными частями, но и сетку, иначе говоря, веревки и тросы - будущий такелаж, а впридачу - обруч и якорь. Оболочка сохранилась хорошо, если не считать, что нижняя ее часть была порвана.