Зима уже вступила в свои права и обстановка стала неблагоприятной для военных действий. Папа и король, движимые то ли стремлением подать какие-то надежды на прочный мир, то ли желанием использовать плоды своих успехов, предложили Флоренции трехмесячное перемирие и дали десять дней на ответ. Предложение было немедленно принято. Но как часто бывает с людьми, которые боль от ран ощущают сильнее, когда кровь у них остывает, чем в момент удара, так эта передышка лишь заставила флорентийцев яснее осознать свои беды. Граждане принялись без всякого удержа и меры обвинять друг друга, припоминать допущенные в военных действиях ошибки, бесполезные расходы, несправедливо распределенные тяготы и налоги. Говорилось об этом не только при частных встречах — возникали по этому поводу жаркие споры в советах республики. Некий гражданин осмелел даже настолько, что обратился прямо к Лоренцо Медичи и сказал: «Город устал и не хочет больше воевать. Сейчас необходимо подумать о мире».

Лоренцо, сам убедившись в насущной необходимости заключить мир, собрал совет из тех друзей своих, которых он считал наиболее умными и верными. Они же не усмотрели иного выхода — ввиду холодности и неверности венецианцев, а также малолетства герцога Миланского и гражданских распрей в герцогстве, — как поиски нового счастья с новыми друзьями. Однако они не знали, в чьи объятия броситься — папы или короля. По зрелом размышлении склонились к дружбе с королем как более устойчивой и верной. Ибо кратковременность правления пап, перемены, вызываемые каждым новым избранием, почти полное отсутствие у папства страха перед другими государями, беззастенчивость его в выборе политики — все это приводило к тому, что ни один светский государь не мог полностью доверять главе церкви и без опасности для себя связывать свою судьбу с его судьбой. Тот, кто в качестве союзника делит с папой все опасности войны, победу разделит с ним, а в поражении окажется одиноким, ибо глава церкви всегда обретает верную защиту в своей духовной власти и внушаемом ею почтении.

Придя к выводу, что выгоднее всего иметь дело с королем, рассудили также, что самым лучшим и верным было бы личное участие в переговорах самого Лоренцо, ибо чем на более широкой основе будут они проводиться, тем, вероятно, легче окажется рассеять былую враждебность. Твердо решив отправиться к королю, Лоренцо поручил заботу о судьбе города и государства мессеру Томмазо Содерини, в то время гонфалоньеру справедливости, и в начале декабря выехал из Флоренции, а добравшись до Пизы, написал Синьории, по какой причине оставил Флоренцию. Синьория же, чтобы оказать ему честь и дать возможность с большим достоинством вести мирные переговоры с королем, назначила его послом народа Флоренции и облекла его полномочиями заключить с этим государем такой договор о дружбе, какой он найдет наиболее выгодным для республики.

В то же самое время синьор Роберто да Сансеверино совместно с Лодовико и Асканио, ввиду смерти их брата Сфорца, снова напали на герцогство Миланское, чтобы захватить там власть. Они завладели Тортоной. Милан и все герцогство вооружились, но тут герцогине Боне посоветовали вернуть в Милан братьев покойного герцога и разделить с ними правление, чтобы устранить малейший повод к внутренним стычкам. Совет этот подал Антонио Тассино, феррарец. Выходец из низов, он приехал в Милан и поступил на службу к герцогу Галеаццо, который назначил его личным слугой супруги своей, герцогини. То ли по красоте своей наружности, то ли по каким другим неизвестным качествам, но он после смерти герцога обрел такое влияние на герцогиню, что, можно сказать, правил государством. Мессер Чекко, муж, известный своей мудростью и опытностью, весьма этого не одобрял и сколько мог старался ослабить влияние Тассино на герцогиню и на других близких к правлению лиц. Тот, заметив это, из мести и желая также иметь какого-то защитника от мессера Чекко, стал убеждать герцогиню вернуть в Милан братьев Сфорца, что она и сделала, не сообщив ни о чем мессеру Чекко. Он же сказал ей: «Ты приняла решение, которое у меня отнимет жизнь, а тебя лишит государства». Так вскоре и случилось. Синьор Лодовико велел умертвить Чекко, а через некоторое время Тассино был изгнан из Милана. Герцогиня этим до того расстроилась, что покинула Милан и передала Лодовико опеку над своим сыном. Таким образом Лодовико оказался единоличным правителем Милана и, как мы в дальнейшем покажем, причиной величайших бедствий для всей Италии.

Итак, Лоренцо отправился в Неаполь и между сторонами продолжалось перемирие, когда совершенно неожиданно Лодовико Фрегозо с помощью некоторых своих сторонников в Сарцане тайком вступил туда со своими солдатами, занял эту крепость, а ставленников флорентийцев бросил в тюрьму. Событие это крайне встревожило флорентийское правительство, полагавшее, что захват Сарцаны произведен по наущению короля Ферранте, и оно стало жаловаться пребывавшему в Сиене герцогу Калабрийскому на новое нападение во время перемирия. Герцог же в письменной форме и через послов всячески старался разуверить их в этом и утверждал, что захват Сарцаны совершен был без ведома его и его отца. Несмотря на эти уверения, флорентийцы понимали, что положение их с каждым днем ухудшается: казна была пуста, глава государства находился во власти короля Неаполитанского, а к прежней войне с королем и папой присоединилась еще новая — с генуэзцами. Союзников же у Флоренции не было: на венецианцев рассчитывать не приходилось, а миланское правительство внушало одни опасения, как весьма непрочное и ненадежное. Вся надежда была на успешный исход переговоров Лоренцо с королем.

Лоренцо прибыл в Неаполь морем и был не только королем, но и всем городом принят с великим почетом и интересом. Ведь война была предпринята для того, чтобы погубить его, и величие врагов Лоренцо лишь содействовало его собственному величию. Когда же он явился к королю, то заговорил о положении всей Италии, о стремлениях ее государей и народов, о надеждах, которые могло бы возбудить всеобщее замирение, и опасностях продолжения войны; и речь его была такой, что король, выслушав Лоренцо, стал больше дивиться величию его души, ясности ума и мудрости суждений, чем раньше изумлялся тому, как этот человек может один нести бремя забот военного времени. Тут он окружил его еще большим почетом и стал подумывать о том, как бы заручиться дружбой этого человека вместо того, чтобы иметь его врагом. Однако он под разнообразными предлогами задерживал его у себя с декабря по март следующего года, дабы не только лучше узнать его самого, но и намерения Флорентийской республики, так как у Лоренцо во Флоренции имелось немало врагов, которым желательно было бы, чтобы король держал его в плену и обошелся с ним, как с Якопо Пиччинино. Они громко высказывали по всему городу свои якобы опасения на этот счет, а на собраниях возражали против всего, что предлагалось предпринять в защиту Лоренцо. Действуя таким способом, они распространяли слух, что если король подольше удержит Лоренцо в Неаполе, во Флоренции произойдет переворот. Вследствие этого король все время откладывал отъезд Лоренцо, чтобы увидеть, не случится ли чего-либо во Флоренции в его отсутствие. Однако, убедившись, что там все спокойно, король 6 марта 1479 года отпустил Лоренцо, предварительно щедро осыпав его благодеяниями и завоевав его расположение бесчисленными изъявлениями дружеских чувств. Заключили они также соглашение о вечной дружбе в интересах обоих государств. И если Лоренцо, уезжая из Флоренции, уже был великим человеком, то вернулся он на родину осененный еще большим величием, и город принял его с восторгом, которого вполне заслуживали его качества вообще и новые заслуги перед отечеством, ибо он вернул ему мир, подвергая опасности свою жизнь. Через две недели после его возвращения обнародовано было соглашение между Флорентийской республикой и королем. По этому договору обе стороны принимали на себя взаимные обязательства по сохранению целостности своих государств. Королю предоставлялось право по своему усмотрению вернуть Флоренции захваченные у нее города. Пацци, заключенные в башне замка Вольтерры, получали свободу, а герцогу Калабрийскому через определенное время должны были выплатить назначенную сумму.