Как оказалось, у нас нет института Восточной Европы — как и института Европы в целом. Институт США есть, Стран Азии и Африки есть. Европы — нет.

Нет института — не готовятся специалисты, не ведутся научные работы, не защищаются диссертации. А потом — откуда что берется.

Решили создать.

Решили увеличить число стипендий и приглашений для обучения ребят из соцстран в советских ВУЗах. Активизировать практики международного обмена.

Решили увеличить взаимный туристический обмен.

Кстати интересный вопрос, который я пока не рискнул поставить — но скоро поставлю. Почему жители стран соцлагеря не могут жить и работать друг у друга?

Так сразу и не скажешь. Точнее не признаешься. Потому что и своим не хватает, еды, жилья, товаров народного потребления. А это нормально вообще?

На мой взгляд, одной из глубинных причин кризиса Восточной Европы, до которого еще лет тридцать — является замкнутость и изолированность стран соцлагеря не только от стран каплагеря, но и друг от друга. Да были какие-то обмены, туризм, дружба по линии партийной, комсомольской, пионерской. Но все это было активизмом, затрагивало пять- семь процентов населения. Народная же толща в этих странах могла всю жизнь прожить, не видя ни одного иностранца.

На Западе же активно ездили уже тогда — и не только как туристы, но и по работе, по делам. Британцы например еще в семидесятые просто оккупировали дешевую Испанию, а немцы — Турцию и Египет.

Наше же воспитание ксенофобии, несмотря на мантры о дружбе народов — вскоре даст свои недобрые плоды. Именно этот «пассив» эта народная толща — станет потом избирателями Мечьяра, Качиньских, Орбана. Именно они окажутся наиболее уязвимыми к национализму переходящему в ксенофобию.

А я все-таки верю в Европу от Лиссабона до Владивостока. И если мы хотим чтобы она стала реальностью — менять таких людей надо уже сейчас.

Что еще?

У нас ведь есть МИД Белоруссии и Украины. Да, свои МИД со своими ВУЗами и прочим. Польша неофициально закреплена за МИД Белоруссии — хорошее начинание, пусть украинцы подтягиваются. Распределить страны, работать по двум уровням — Москва и Киев, Москва и Минск.

Ну и понятно, экономическое сотрудничество. Без него никак.

Утром — коллегия ГКЭР, первая в истории этого ведомства. Надеюсь не последняя — в моих планах сделать это ведомство таким же влиятельным, как например Министерство промышленности и торговли Японии. Только что утвердили штатное, по нему у меня один первый зам — Маслюков и два просто зама — Валовой и Егор Гайдар. По факту у нас уже сейчас есть две команды. Валовой разрабатывает пакет реформ для промышленности, Гайдар — для торговли и частного сектора. На Гайдаре так же будет приватизация, правда не такая, какую провели в итоге. Начнем с приватизации сферы услуг — парикмахерские, ателье, бани, прокат вещей, кафе, такси — там все равно государству делать нечего, да и воровство сплошное. Но приватизировать будем не по балансовой, а по оценочной стоимости (а для этого надо создавать институт оценки и оценщиков), преимущество будет отдаваться трудовым коллективам, выплаты будут растянуты во времени — этакая аренда с выкупом. В реальности, кстати, так и было во время перестройки, так что приватизацию начал не Чубайс, а Рыжков, но было два нюанса. Даже три. Первый — выкупали по остаточной стоимости. Второй — даже эти деньги платили в рассрочку, а в итоге они были просто съедены инфляцией, то есть государство эти объекты просто потеряло. И третье — какой смысл проводить приватизацию, если нет налоговой системы? В приватизации ведь есть смысл, здравое зерно — государство отдает в частные руки убыточные предприятия, получает за них какие-то деньги, и вдобавок — претендует на налоги. Которые надо платить, вне зависимости от того убыточное предприятие или прибыльное. А приватизация без налоговой системы — это просто раздача имущества в частные руки…

К моему удивлению — Валовой и Гайдар сработались, не лезли на территорию друг друга, и Гайдар был далеко не таким либеральным, как это могло бы казаться. Все никак у нас не поймут, что решения Гайдара образца 1992 года были вызваны совершенно отчаянной экономической ситуацией — а нам до нее далеко. Или перегибы при приватизации — кто например, помнит малую приватизацию Рыжкова? А ведь там ушли как раз те объекты, которые и надо было в первую очередь приватизировать, ушли за бесценок куда хуже, чем при Чубайсе, а деньги тут же были проедены. А залоговые аукционы? Никто ведь не помнит что сам формат залоговых аукционов вместо нормальной продажи с нормального аукциона за нормальные деньги — был принят именно потому, что Дума запретила продажу этих предприятий…

Затем отдельно встретился и с Валовым и с Гайдаром.

Валовой раскопал в архивах интересное дело. Оказывается при Сталине после войны были созданы два бюро. Бюро по внедрению новой техники, и бюро по материально-техническому снабжению. Бюро по новой технике возглавлял Каганович, и после прихода Хрущева оба бюро были ликвидированы. И с тех пор у нас начало нарастать отставание в промышленности.

Суть ведь в чем? В американской экономике стимулом к обновлению фондов, продукции является конкуренция. В советской экономике нет конкуренции, а значит — и нет стимулов к обновлению. Почему то Сталин это понимал и придумал бюрократическое квазирешение проблемы. Нет конкуренции — зато есть товарищ Каганович, который ругается матом и может в морду дать — кстати, неспроста думаю, на эту должность поставили именно Кагановича, самого грубого и бесцеремонного сталинского наркома. А как не стало бюро и Кагановича — так и ушла проблема на второй план. Как купили Жигули — так и клепаем одно и то же. Смена модели — это ведь куча работы, сбои в работе конвейеров, трата денег, согласования, подтягивание смежников — сильно неблагодарная работа, однако. Спасибо не скажут, а план не дал — накажут. При Брежневе — проблема в какой-то части решалась закупками целых заводов и неизбежным в таких случаях освоением новой номенклатуры смежниками. Ваз, КАМАЗ — дал толчок целым отраслям. Но планомерная работа по внедрению нового — ведется плохо.

Так что однозначно пока нужно это бюро!

Насчет бюро по материально-техническому снабжению сказать сложнее — хотя пока, наверное, нужно и оно. В любой отрасли есть проблемы со смежниками, освоившими очковтирательское выполнение плана «по валу» а не по номенклатуре, в результате чего из-за нехватки порой копеечных деталей стоят конвейеры гигантов. Излечить эту проблему поможет как раз предлагаемая Валовым система оценки предприятий «не по валу», а по комплексным показателям — но пока и административный рычаг нужен. Хотя бы для того чтобы выявить недобросовестных…

— Оформляйте как предложения, вынесем на Совмин. На Политбюро не надо, нет смысла. И третье бюро надо — по качеству.

— Мы уже прорабатываем реорганизацию госприемки…

Я поморщился

— Дмитрий Васильевич, госприемка — это не то совсем, я же вам говорил. Когда госприемка на выходе вылавливает бракованное изделие — толку от такой борьбы за качество не так много. Бракованное изделие-то произведено, ресурсы на него потрачены. Часть брака можно исправить, но часть — уже нет. Надсмотрщик над предприятиями не поможет, я уже говорил, что необходимо изучать систему Деминга, производственную систему Тойота, выявление брака на ранних стадиях. У вас ведь запланирована командировка во Львов?

— На следующей неделе

— Вот, поговорите с местными товарищами, изучите их почины и наработки по качеству. И надо готовиться изучать иностранный опыт. Выходить на контакт с той же Тойотой, посылать людей на стажировки. Если надо десять тысяч человек послать — пошлем десять тысяч, пусть смотрят, учатся, встают на конвейере работать — это все равно меньше того что мы теряем от брака и бесхозяйственности…

Переговорил и с Гайдаром. Поговорили о соотношениях коммерческих — государственных цен. К моему удивлению Егор Гайдар проявил себя противником свободных цен, указывая на то, что в Югославии они стали одним из локомотивов инфляции. Я сказал, что локомотивом инфляции явилась скорее неконтролируемая эмиссия — а ведь в Югославии каждая республика имела право эмиссии. Но так ни к чему и не пришли — Гайдар согласился взять проект на доработку. И мои аргументы, что в СССР уже были коммерческие цены при Сталине — его не убедили.