– Трогмортен Карре, – напомнила Мист. – И я не только тебя отпущу, но и дам оружие.

– Верхняя тюрьма для ценных узников, – решился он, сильно щурясь на Мист. Он явно почти не видел ее во мраке, куда едва долетали слабые отсветы факела, но все равно старался. – От развилки вверх, потом налево. Она сразу над этим местом.

– А за какие такие шиши его туда отправили?

– Нужен он Серым, поет складно про Подземелья эти, будь они неладны.

– А ты кто будешь? – Мист вслепую нарисовала глиф на замке.

– Это не важно.

– Хорошо, что ты станешь делать когда я тебя отпущу? – сменила вопрос Мист.

– Пойду и убью тех, кто меня сюда засунул. Если дотянусь. Если смогу.

– Хорошее дело, – согласилась Мист и шепотом прочитала заклинание. – Тебе в помощники кого-то освободить?

– А оружие дашь, ведьма?

– Дам, – Мист отняла у Воина первый попавшийся кинжал и сунула своему негаданному информатору.

– Вот того напротив выпусти. И через две камеры мужика. Он тронутый, но могуч. Может, и завалим кого, – отозвался заключенный, пробуя кинжал на палец.

Пока Мист освобождала тех, на кого он указал, мужчина молчал, видимо, собираясь с силами.

– Ты правда ведьма, так? Тогда дай нам сил, чтобы не зря. Чтоб все не зря.

– Легко, – мрачно ответила Мист. Она достала из сумки бутылку Серого мира и сунула ему. – Пить, пока не затошнит.

Тот откупорил пробку, с сомнением понюхал, отпил, потом еще и еще, и потом с удивлением сказал:

– Может, у тебя и рескат есть еще?

– Есть, – сказала она. – А ты пользоваться им умеешь?

– Я был брат ловчий, – сказал бывший пленник. – Да только меня самого обвинили в ереси.

– Как пройти в реликварий?

– Что?

– Реликварий. Рескат за дорогу до реликвария, – предложила Мист.

Мужик сощурился, пытаясь во мраке разглядеть больше.

– Разве тебе не Трогмортен Карре нужен?

– И он. И другие ведьминские дела, тебе не важные. Рескат, – сказала волшебница твердо. – За дорогу.

– Откуда рескат?

– Меня поймали и допрашивали, – спокойно ответила Мист. – Но не очень удачно для себя.

– Встретились-таки с настоящей ведьмой, – неожиданно расплылся в страшенной улыбке бывший узник. Пустые провалы на месте зубов выглядели настолько неестественно, что, казалось, сама реальность туда проваливается и всасывается. Мист даже отшатнулась, сделала короткий шаг назад, ловя себя почти в падении.

– Мы договорились?

– Бумага есть? И грифель. Идем к свету.

Прозвучало почти как проповеди Тилайны, но думать об этом было не к месту. Мист и ее разросшаяся группа сопровождения переместились к месту под факелом, и освобожденный долго чертил грифелем на расстеленном на полу свитке с обратной его стороны, вырисовывая схему и описывая комнаты и возможные места встречи с живыми.

– И я даже знать, наверное, не хочу, что тебе там в реликварии надо.

– И не стоит, – согласилась Мист, на кончике языка которой крутился честный ответ, что идет она за мощами Святого Амайрила, которых официально не существует вовсе. Она поискала по рюкзаку и протянула негаданному помощнику аккуратно завернутый в ткань рескат. – Вот. Надеюсь, ты в самом деле умеешь им пользоваться.

– Умею, – голос бывшего ловчего даже подсорвался от восторга, словно не хватило воздуха. – Покажу им колдунью смерть, – сказал он, разворачивая оружие и берясь за него явно опытным, тренированным движением. Это было особое прикосновение, особый хват.

– Как это работает? – спросила Мист. – Почему тебе не больно?

– Рука, – объяснил он, поднимая ладонь с рескатом и поворачивая так и сяк в свете факела. Его рука похожа на руки марионеток, которых производили для своих целей Раджехог и Карн: с серо-синими линиями, покрывающими ее вместо нормальных едва видимых сосудов. – Видишь шрамы? Тут выжжены нервы. Я ничего не чувствую несколькими пальцами и частью ладони. Поэтому у каждого ловчего свой захват, у кого как легло омертвение.

– Вообще-то, – с оттенком отвращения сказала Мист. – Это некромантия с применением технологий Ардоры, судя по тому, как это выглядит. Кто вообще допустил использование таких вещей в церкви Эйна?

– Святой Фофей создал первых ловчих, – сказал он. – Погоди. Ты говоришь, это все … ересь? Да откуда тебе, ведьме, такое знать?

– От других еретиков, конечно же, – ответила Мист, бросая еще один неприязненный взгляд на рескат. Рассказывать о том, что она, вероятно, отправила в поля пепла зажившегося на свете Фофея, конечно, не стоило. – Вам еще что-то нужно, или нам пора отправляться по своим целям?

– Еще кинжал дашь? Только мне особо нечего предложить-то уже, наверное. Разве что душу. Душу за кинжал возьмешь?

– И что я буду делать с твоей душой? Себе-то не приладишь, – Мист поморщилась, разоружила Воина на еще одну единицу и передала ее бывшему ловчему. – А теперь вперед. Я не собираюсь вечно бродить тут во мраке, мне еще по полям Пепла бродить, если следовать вашей нехитрой мифологии.

И дернула Тилайну за плащ, когда та собралась что-то сказать и насоветовать. Не время, не место, и нечего каким-то потенциальным смертникам знать, что по подвалам Атенаума разгуливает настоящая гнильцова эльфийка, вдобавок к гнильцовой ведьме.

– Наверх нам тоже, – сказал ловчий, весь подбираясь и собираясь с силами. Его спутники с угрюмой решимостью следовали за ним, тоже налившиеся до края глаз серым миром, но со всей очевидностью развивающиеся на каждом шагу. Они были смертниками, Ллоединн уже поцеловала их и звала к себе, и Мист почти чувствовала ее печать.

Наверху лестничного пролета они расстались. Ловчий и его команда молча и целеустремленно двинулись дальше вверх, а Мист и ее присные свернули налево, и потом снова налево, словно это было каким-то важным знаком.

Тут все выглядело куда приличней, и коридоры были освещены, и на посту нашелся самый настоящий тюремщик – правда, ненадолго, потому что Воин засек его первым, и прямо из-за угла размазанной тенью метнулся вперед. К тому моменту, как на место событий прибыли Мист и Тилайна, стражник был уже без сознания на полу, а Воин старательно увязывал его в кокон из веревок, что означало – задача “не убивать” все еще им чтится и ценится.

– Молодец, – скупо похвалила его Мист, собирая с пола связку ключей от камер. Их было много – но занято было от силы три, и в одной из них нашелся проклятый Трогмортен. Впрочем, когда Мист открыла дверь и увидела его состояние, у нее несколько угас запал.

Камера выглядела почти как комната – просторная, приемлемо освещенная, ковры на стенах и полу для защиты от холода и сырости, настоящая кровать, полки с книгами, отгороженный угол для умывания и прочих дел. А вот сам пленник выглядел не очень. Почти как Мейли после всего, что с ним сделали, только еще и правая рука заканчивалась обрубком. Аккуратно забинтованным сейчас – но Мист уже знала, что привилегии лечения и относительного комфорта были получены им относительно недавно. Куплены ценой информации о Подречье.

– Очень добрый день, Трог Гр Мортен, – сказала Мист, когда тот повернулся на звук отпираемой двери. Голова у него мелко тряслась, словно в нервном тике, и оставшаяся рука тоже. – Вот мы и встретились.

– Мист...ле Илант, – сказал он не очень внятно. – Ты … как жива?

– Хорошо жива, – спокойно ответила Мист. – А тебе не стоило пытаться спасти свою шкуру ценой сведений обо мне и Торрене. Разве так поступают с “родней” ? Хотя, о чем это я? Ты и Подречье сдал, не побоялся. Они же и до Вечнотемна так дойдут, разве тебе не понятно?

– Далеко. Далеко Вечнотемн, – выплюнул он, пытаясь забиться в угол подальше, хотя Мист не сделала ни шагу.

– Зато я близко, – сказала она. – Видишь меня? Из-за твоего длинного языка мне пришлось уйти из Университета, хотя я не представляю себе жизни без него. И, может быть, всем городам Подземелья придется воевать с людьми. И что это тебе дало? Ты спасся, тебя пощадили? Сидишь тут, как крыса в клетке.