С весны 1960 года и по май 1968 года я служил инструктором по спорту в Центральном спортивном клубе армии (ЦСКА). В мае 1968 года по личной просьбе уволен в запас из кадров Советской Армии. Последнее воинское звание – инженер-капитан.
Наталья Никитична (моя бабушка по материнской, казачьей, линии) родила младшую дочь (для меня – тетю Юлю) на пятьдесят четвертом году жизни, а прожила Наталья Никитична, сохраняя полную память и силу, девяносто шесть лет, и каких лет,– вместивших гибель взрослых детей, разруху, эпидемии, голод, надрыв тяжкого труда первой мировой, гражданской и Отечественной войн.
Мой родной дядя (любимый бабушкин Вася) пал под Царицыном – есаул.
Старшая дочь – моя тетя – не вынесла позора гнусных приставаний богатого станичника и застрелилась еще до войны 1914 года. Вторая дочь сгинула вскоре после гражданской войны. Тогда же от потрясений угас далеко не старым дед Данила – почти в один год с моим прадедом Никитой – Георгиевским кавалером, получившим награду за бои под Плевной, он был станичным атаманом.
Два других моих родных дяди пали в Отечественную войну. И всех – оплакивали бабушка и моя мама с тетей Юлей.
Моя мама, Мария Даниловна, четвертая из выживших дочерей Натальи Никитичны (М. Д. Власова умерла 16 января 1987 года на восемьдесят втором году жизни).
…Такая уж у нас история – надо умудриться выжить.
Эта женская ветвь моего рода отличалась исключительной жизненной стойкостью. Корни этого рода уходили в Запорожскую Сечь. После разгона вольницы на Днепре Екатериной Второй мои предки подались на Кубань: лучше погибнуть в стычках с горцами, нежели тащить рабское ярмо крепостничества, из которого они уже один раз освободились…
С 1959 года я печатал очерки и рассказы. В 1964 году в издательстве "Молодая гвардия" выпустил сборник рассказов "Себя преодолеть" – тот самый, с крупным серебряным кругом на обложке. В 1972 году в издательстве "Советская Россия" я опубликовал повесть и рассказы в сборнике "Белое мгновение". В результате исследовательской работы в архивах, опросов очевидцев, используя материалы отца, его дневники (воссозданы строго документально), я напечатал в 1973 году в издательстве АПН книгу "Особый район Китая" под именем отца, точнее его псевдонимом – Владимиров. В 1976 году в издательстве "Советская Россия" выпустил первую книгу романа "Соленые радости".
Часто спрашивают: "Что легче – писать или поднимать тяжести?" Вопрос нелепый. Как писать, каков уровень твоего письма, твое отношение к этому письму… И опять-таки, как поднимать "железо"… Американский публицист Рэд Смит говорил: "Писать легко. Смотришь себе на каретку машинки, пока на лбу не выступят крошечные капельки крови…"
Я вошел в число первых атлетов страны зимним началом 1957 года – серией всесоюзных рекордов. Последний мировой рекорд установил 22 апреля 1967 года, выиграв чемпионат Москвы. Всего на моем счету двадцать девять мировых рекордов. Причем некоторые утяжелены сразу на десятки килограммов в одно выступление. В наше время такое лишь однажды удалось Полу Эндерсону. За мной двенадцать рекордов страны.
В жиме я установил шесть мировых рекордов: 186; 188,5; 190,5; 192,5; 196; 199 кг. В рывке-семь мировых рекордов: 151,5; 153; 155,5; 163; 168; 170,5; 172,5 кг. В толчковом движении-девять: 197,5; 202; 205; 206; 208; 210,5; 211; 212,5; 215,5 кг. В сумме троеборья семь: 537,5; 550; 552,5; 557,5; 562,5; 570; 580 кг (Данные из протоколов Международной федерации тяжелой атлетики. В таблице, приложенной к книге Владана Михайловича, путаница с моими рекордами).
Я выиграл пять титулов первого атлета мира и один – второго. Это победы на четырех чемпионатах мира: в Варшаве (1959), в Вене (1961), в Будапеште (1962), в Стокгольме (1963), а также на Олимпийских играх в Риме (1960). Звание второго атлета я получил на олимпийском турнире в Токио (1964). Я выиграл шесть чемпионатов Европы (1959– 1964). С 1960 года по всем статьям мной был завоеван титул "самый сильный человек в мире". С 1964 года по 1967-й я делил его с Жаботинским.
Мой рост-187 см (измерение 1980 года). Самый большой собственный вес в пору выступлений – 136,4 кг (на олимпийском турнире в Токио).
Я далеко не исчерпал свои возможности. Знаю, какие запасы силы таились во мне. Я никогда не соблюдал режим: как угодно ел, пил, спал. Пренебрегал отдыхом, отпусками, лечением, писал ночами. Моя сила, как и у моих товарищей, складывалась только из тренировок.
Я имел все существующие в то время спортивные титулы. И покинул спорт, владея тремя из четырех фиксируемых мировых рекордов (1964), то есть с полным силовым преимуществом.
В столкновениях за звание чемпиона мира я был самым легким в сравнении с моими прямыми соперниками, кроме Норба Шемански. Причем эта разница была порой более чем значительной – в десятки килограммов. В борьбе за превосходство в силе я никогда не обращался к увеличению личного веса как более скорому и безболезненному средству прибавления результата. Мой вес утяжелялся вместе с разработкой мускулатуры.
Я отказался от активных тренировок тотчас же после Олимпийских игр в Токио (1964). Но к осени 1966 года в моем бюджете обозначилась большая брешь. И тогда я решил заработать старым испытанным способом – рекордами; возобновил тренировки и выступил на чемпионате Москвьг-32 апреля 1967 года. Тогда я и присовокупил к списку своих рекордов последний– 199 кг в жиме. Меня хватило только на этот один рекорд. Я получил на руки 850 рублей. Спустя год я официально простился с большим спортом. 1 июня 1968 года "Советский спорт" в сообщении "Власов прощается с помостом" написал: "Юрий Власов, чье имя стало легендой…" Да-а, сэр…
Сила сохранялась (сохраняется, да и, по-видимому, будет сохраняться) в моих мышцах долго и без тренировок, причем на очень высоком уровне. Я уже не тренировался год, когда оказался в Норвегии. Публике объявили, что я буду поднимать двести килограммов. Тогда этот вес посильным был только для трех-четырех человек в мире. Публики для маленького зала оказалось больше чем достаточно. Никому не было дела до того, что я выступал в Норвегии с лекциями. И пришлось поднимать 200 кг – и я поднял их с запасом. И газеты сообщили об этом с восторгом. А я ведь не прикасался к грифу больше года. Вообще не приходил в зал!..
И в то же время я был свидетелем того, как чемпион из атлетов сверхтяжелого веса после месячного перерыва не мог взять в жиме 120 кг. Кстати, вот такие перерывы вообще хорошо выявляют искусственность или природность силы.
Я верю в любовь как основную силу преодоления сопротивления среды, сохранения личности и силу созидания всего достойного, единственную силу, которая организует жизнь, оберегает жизнь и превращает ее в то, во имя чего стоит бороться.
Дух должен преобладать над всем телесным и пошлым.
Лев Толстой писал: "…Человек признает себя Богом, и он прав, потому что Бог есть в нем; сознает себя свиньей, и он тоже прав, потому что свинья есть в нем. Но он жестоко ошибается, когда сознает свою свинью Богом…"
Чувства ненависти, презрения, если они не уравновешены чувством добра и действуют постоянно, годами, неизбежно ведут к саморазрушению, вырождению или сумеречному состоянию.
Люди неспокойны духом, бурлят, бунтуют по разным причинам, прежде всего, как мне кажется, из-за желания остаться людьми. И по существу, это не всегда осознанное чувство является и первоосновой литературы. Все великое, значительное рождается из этого чувства сохранить в себе человека.
"Цвет пепла, цвет бесполезно сожженной жизни…"
Ничего случайного в моих спортивных победах не было. Все, чего я добился, явилось результатом привязанности к силе. Я был верен ей с детских лет. С тех же лет делал все, чтобы развить силу. В этой работе я не знал жалости к себе. Безусловно, это закаляло волю. Но разве только одну волю? Разве победа над тяжестью, бессилием, преодоление страха перед испытанием не есть победа духа?..
Беды приходят сами, а к благу надо идти. И дорога эта чаще всего длинная, во всю жизнь, и надо не идти, а прорываться, теряя силу и близких, может быть, теряя все, кроме веры и убеждений…
