Пернатый падальщик посмотрел на меня, и гневно замахал крыльями. Я поджал губы и с некоторым сожалением пристрелил санитара Пустоши. Громкий хлопок сразу же привлек внимание остальных и на меня уставились пять пар глаз. Двоих шакалов сипы таки заклевали. Еще четыре патрона и оставшийся в живых падальщик решил, что не хочет связываться со мной, а "свежая" еда будет более выгодным решением.

Как и следовало ожидать, в карманах убийц нашлись лечебные порошки и еще боеприпасы.

Ки́мита все так же сидела, опершись о разогретую солнцем обшивку паровика, и смотрела в пустоту.

— Пойдем, — сказал я и, когда меня проигнорировали, повторил.

— Куда? — спросила она, даже не шевельнувшись.

— Нужно найти где-нибудь неподалекуукрытие, до ночи. Там подождем ребят.

Девушка иронично хохотнула:

— Ребят?

— Да, согласен, шансов мало, но вдруг они ищут нас.

— Нас никто не ищет, — заявила она.

Я сомневался, что Лэсс бросит ее, о чем и сказал. Парень точно будет искать, пока не загнется.

Ки́мита глянула на меня исподлобья и, отвернувшись, сказала:

— Брат… мертв.

— Откуда тебе знать? — спросил я недоверчиво.

— Знаю.

Я не отставал, взволнованно оглядываясь:

— Откуда?

— Потому, что я не чувствую его! — в сердцах крикнула она, вытаращив на меня свои зеленые глаза, цвет которых сейчас был каким-то блеклым. — Он мертв, понимаешь? Лэсс мертв, и за нами никто не придет!

Это известие ударило под дых. Если Гирса мне было не жаль, то вот остроухого — да. Сначала пацанка, теперь этот жилистый парень. Что дальше? Я нахмурился, все еще не понимая, как она может быть так уверена в этом. Но вряд ли бы она стала лгать о таком. Если не нам, то помощь нужна Лэссу, а тэли не походила на ту, кто бросила бы своего.

— Дерьмо, — обронил я, усаживаясь рядом с девушкой. — Мне очень жаль. Правда.

— Жаль ему… Вам всегда жаль, люди. Почему, когда ваше племя появляется рядом, страдают кхану́? Почему Лэсс не поехал с нами? Кто дал тебе право делать меня калекой? Ненавижу тебя!

— Я сделал выбор, чтобы спасти твою жизнь, — сухо сказал я, поджав губы. Не стоило мне лезть, ох не стоило.

— Кто дал тебе право делать это выбор!? — зашипела она.

— Твое молчание! — в тон ей ответил я, хотя внутри продолжал ругать себя.

Полрим была тишина, а затем девушка тяжело выдохнула:

— Теперь не важно.

— В любом случает нам нужно найти убежище.

— Не нам. Тебе. Я с тобой никуда не пойду.

Я оторопел и даже замер с открытым ртом. Оглянулся. Затем снова уставился на девушку:

— Ты сама пойдешь?

— Не твое дело. Оставь мне мое оружие и проваливай, — холодно ответила она, и я уж было хотел так и сделать: бросить ей обрез, показать, где лежит хита́нги, но удержал себя. Ясное дело, ей сейчас хреново, и она не в себе. Если оставлю одну, точно помрет.

— Ты помнишь, что было прошлой ночью? — спросил я, проматывая картинки столкновения с Донрю́ и как повалил девушку на землю, не дав умереть. Черт, да я за прошлую ночь спас ее не единожды. Где, мать ее, благодарность?

Ки́мита даже не глянула на меня.

— Ладно. В любом случае я не оставлю тебя здесь. Мы оба знаем, что это плохая идея.

— Я уж сама как-нибудь решу, — холодно отрезала она.

— Хрена с два. Мы пойдем вместе, дойдем до города чародеев и там можешь отправляться на все четыре стороны.

— Ты снова принимаешь решения? — фыркнула остроухая, презрительно посмотрев на меня. Затем ее взгляд упал на обрубок руки, от чего у меня внутри похолодело. Да я и сам сомневался, что помог ей, а не покалечил. Но оставлять ее нельзя.

— Поднимайся, нам нужно уйти отсюда, пока пол-Пустоши на пир не собралось. И так повезло.

— Ты глухой? — раздраженно спросила Ки́мита, подняв на меня глаза. Я уже стоял на ногах и протягивал ей руку. — Или тупой?

— Оскорбляй сколько влезет, но отсюда мы уйдем вдвоем.

— И как ты себе это представляешь, если я не собираюсь никуда идти? — хмыкнула она.

Что ж, похоже придется попотеть. Время идет, и задерживаться здесь для перепалки и уговоров больше нельзя. Я резко дернул недружелюбную тэли за левую руку, и она почти подскочила на ноги, закричав на меня при этом. Ее обрубок гневно замотался, и если бы там была рука, мое лицо получило бы очередную порцию ударов или царапин. Но у нее были целы ноги, и пока я не забросил жрицулю на плечо, получил пару весьма болючих ударов по голени.

— Отпусти меня урод! — вопила она, срывая горло. — Отпусти! Поставь меня на землю.

— Поставлю, когда отойдем отсюда подальше, — прокряхтел я. Оружие, патроны, меч, девушка на плече — романтика. Увесистая романтика, с запахом гниющих тел под палящим светилом.

— Ненавижу…

Она еще долго не унималась и за это время я узнал, что кхану́ обладают хорошим запасом людских ругательств. Кто их только такому учит?

Меня хватило на пару километров. Местность быстро сменилась на более каменистую, но с высокой травой, даже с кустарниками. Стали чаще встречаться невысокие острые скалы, вдалеке виднелся стол богов, а земля покрылась булыжниками и обломками этих самых возвышенностей.

Над головой постоянно кружили тени пернатых, и на глаза то и дело попадалась четырёхлапая живность. Ни гулей, ни других мутантов. Солнце преображало Пустоши, заставляя опасаться только хищников, и мне постоянно приходилось напоминать себе, что это все закончится с закатом, ведь к ночным охотникам присоединятся порождения те́нниши.

Идти стало сложнее, и я сбросил девушку в тени толстого дерева, чуть ли ни единственного в радиусе трехсот метров.

Ки́мита молчала и даже не смотрела на меня. Я предложил ей флягу с водой, глядя на пересохшие губы, но она просто выбила ее из рук и скрылась по другую сторону ствола. Захотелось разозлиться на нее и послать подальше с таким отношением, но не сейчас. Сейчас я просто не имел морального права бросить ее, как бы она ни поливала меня грязью. Девушка слишком много потеряла за прошлую ночь. Дойдем до безопасного места, вот там можно и оставить.

Я прилег, вытянул ноги и с удовольствием прикрыл глаза. Постоянно щуриться от такого солнца слишком выматывает. Покопался в воспоминаниях, которые вскрыла Донрю́, и понял, что в какой-то мере даже благодарен ей, ведь теперь я знаю, кто дал мне камешек, который, по всей видимости, является магической штукой. Я повертел его руке, вспоминая ту женщину. Запах духов остался в памяти, и я осознал, что помнил их все это время, только не с чем было сравнить, чтобы понять это.

Видимо, именно так Донрю́ приманивает к себе людей, чтобы те вышли из зоны красного свечения. Но для этого ведь нужно пробраться в голову и поднять то, о чем жертва давно забыла, что говорит о крайне серьезной силе. Как только охотники выживают при встрече с ней? Надеюсь, такие появления — редкая штука, а то каждую ночь прожигать свою ладонь камешком не очень привлекательная идея…

Что-то дернуло меня открыть глаза и обернуться. Я мгновенно выхватил дверс, направив его на притаившегося килиора[14].

— Ки́мита, давай сюда, — шепотом позвал я девушку.

Тишина.

Хищник неслышно подкрадывался, но когда мы встретились взглядами, перестал таиться и резко прыгнул вперед.

Резкие выстрелы прервали дикую тишину равнины, и килиор не долетел до меня пару шагов, прижав лысой тушей куст. Ни одно живое существо не продолжит двигаться после пары пуль в голову. Но теперь нам снова придется уходить и в темпе.

Я заглянул за ствол дерева, где должна быть строптивая кхану́. Именно должна быть, так как ее там не было.

— Черт бы тебя побрал, остроухая! — прорычал я раздраженно, подняв с земли коричневую накидку.

А может, ну ее? Хочет сама по себе — успехов. Я ведь не папочка и не подручный какой, чтобы нянчиться.

И все бы так, но…