— Можно… с вами посижу?

— Пожалуйста, — отодвигаясь к краю, ответил Голубев.

Деменский, качнувшись, сел. Доставая сигареты, тяжело вздохнул, будто хотел избавиться от запаха перегара. Закурив, повернулся к Голубеву:

— Я узнал вас. Сегодня утром вы были в кабинете уголовного розыска, где меня допрашивал капитан. Не так ли?..

— Так, — подтвердил Голубев.

— Почему милиция скрывает от меня, в какой клинике лежит Холодова?

— Чем разыскивать Холодову, лучше, Юрий Павлович, правду о ней рассказали бы.

— По-вашему, в уголовном розыске я лгал? — откинувшись на спинку скамейки, с вызовом спросил Деменский.

— Не лгали, но и до конца не говорили.

Юрий Павлович пьяно расхохотался:

— Вот чего захотели! Правду до конца… на блюдечке, с голубой каемочкой. Да я и сам до конца не знаю.

— Хотя бы одного-двух знакомых Холодовой в Новосибирске знаете?

— Не было раньше у Сани здесь знакомых, кроме меня да Реваза Степнадзе. При допросе я в одном только слукавил: когда капитан показывал мне фотографии каких-то уголовников, побоялся назвать одного парня.

— Какого?

— У которого перед отъездом в Свердловск на книжном рынке купил «Распятие Христа». Десятку уплатил, а пяти рублей не хватило. Адрес ему свой оставил, но он до отъезда не зашел за долгом.

— Фамилию парня не знаете?

— Нет. Минут десять всего торговались.

— А как он внешне выглядит?

Деменский, прищурясь, заговорил, и по его словам Голубев без труда представил портрет Васи Сипенятина.

— Почему в уголовном розыске об этом умолчали? — с упреком спросил Слава.

— Потому что был напуган, как школьник. Боялся обознаться.

— Теперь не боитесь?

— Теперь смелый, не боюсь…

Окурок прижег Деменскому пальцы. Поморщась, Юрий Павлович раздавил каблуком желтенький фильтр и, как будто вспомнив что-то неотложное, качнувшись, поднялся со скамейки. Не сказав больше ни слова, он размашисто зашагал к подъезду дома.

Ксению Макаровну пришлось дожидаться еще почти полчаса. Голубев увидел ее издалека. С неизменной своей авоськой старушка неторопливо приближалась к дому. Слава пригласил понятых для проведения опознания по фото и вместе с ними вошел к старушке в квартиру.

— Тот соколик! — без всякого сомнения опознала Степнадзе Ксения Макаровна.

— Какой? — уточнил Слава.

— С которым Саня встречалась на вокзале. Видите, волосы как пена…

— Пену, бабушка, можно покрасить.

— Зато лицо кавказское никуда не скроешь. Точно тот, ни капельки не сомневаюсь.

Голубев попросил старушку внимательно посмотреть остальные наклеенные на протоколы фотографии. Близоруко щурясь, Ксения Макаровна задержала взгляд на лице Васи Сипенятина и неуверенно заговорила:

— Кажется, вот этот гражданин в отсутствие Юрия Павловича дважды к нему наведывался. Спрашивал у меня, когда сосед появится дома. Только он теперь не стриженый, как на карточке, а тоже с белыми волосами, будто тот кавказец.

Голубев словно ухватился за ниточку:

— Давно это было?

— На прошлой неделе.

— А в день, когда случилось происшествие, не видели этого гражданина?

— Нет, милок, в тот день не видела.

В уголовный розыск Голубев возвратился поздно вечером. Бирюков сидел за своим столом и сосредоточенно читал какие-то телеграммы, поочередно заглядывая то в одну, то в другую. Привычной скороговоркой Слава доложил о результатах. Когда он замолчал, Бирюков взял одну из телеграмм:

— Послушай, что на наш запрос сообщают из Челябинска… Александра Федоровна Холодова, 1942 года рождения, проживает в Челябинске с 1974 года. В быту, по работе в книжном магазине характеризуется отлично. 18 августа оформила очередной отпуск. Собиралась выехать в город Алексин Тульской области к родителям, где живет ее семилетний сын. Проведенной в аэропорту проверкой установлено, что вместо этого ночью с 19 на 20 августа рейсом 3324 Холодова вылетела до Новосибирска. Утром 20 августа к соседям обратился Деменский Юрий Павлович, которого они знают как бывшего мужа Холодовой. Интересовался ее поведением, настойчиво спрашивал, где находится Холодова в настоящее время. Соседи, положительно охарактеризовав Холодову, высказали предположение, что она уехала в Алексин. В аэропорту установлено: пассажир Деменский Ю. П. вылетел из Челябинска до Новосибирска рейсом 3324 ночью на 21 августа.

— А Свердловск что сообщает? — спросил Слава. Бирюков взял другую телеграмму:

— «Проживание Деменского указанному вами адресу в квартире Донаевой подтверждается показаниями соседей. Проверено: пассажир Деменский Ю. П. утром 20 августа вылетел из свердловского аэропорта Кольцово до Челябинска. Других пассажиров с такой фамилией ближайшие трое суток в аэропорту не зарегистрировано».

— Да-а-а, шарада… — расстроенно протянул Голубев. — По пятам Юрий Павлович летел за Холодовой. Догнал ли он ее?.. Ну а что с его отпечатками и окурками?

— Окурков Деменского, как показывает экспертиза, среди тех, что обнаружены в пепельнице на кухне, нет. — Антон отложил телеграмму: — Очень меня тревожит Реваз Давидович. Помнишь, в письме Холодовой есть фраза: «Реваз меня теперь не беспокоит, все пока тихо». Написано это, по словам Деменского, в январе семьдесят пятого года. С той поры много воды утекло. Не кончилась ли «тишина»?..

Голубев решительно заходил по кабинету:

— Надо показать Деменскому телеграмму из Челябинска. Он ведь тебе заявил, что к друзьям летал…

— Стоит ли прежде времени раскрывать перед Юрием Павловичем наши карты? Деменский или потрясен случившимся, или хранит тайну… Дадим ему день-два на успокоение, посмотрим, как он дальше себя поведет.

— Какую версию будем отрабатывать?

Бирюков промолчал.

— Что молчишь? — нетерпеливо спросил Слава.

Антон поднял глаза на Славу:

— Не махнуть ли тебе к самому Черному морю?.. Поезд, с которым укатил Степнадзе, прибудет в Адлер завтра. Если ты вылетишь из Новосибирска утром, то как раз успеешь встретить Реваза Давидовича. Встретишь — и глаз с него не спускай.

Начальник навигационно-технической инспекции ОСВОДа позвонил в уголовный розыск рано утром. Чтобы встретить Овчинникова, он предложил свой скоростной катер, на котором Бирюков домчался от пристани «Октябрьская» до Бугринского пляжа. Яркое солнце, играя, мельтешило на обской ряби. Над пляжным песком едва приметно дрожало легкое марево. Дожидаясь, когда появится Овчинников, Антон успел искупаться и, расчесав мокрые волосы, пристроился в тени под грибком. Народу на пляже было совсем мало.

Овчинниковский «Прогресс» оказался стандартной металлической мотолодкой. Появился он со стороны шлюза Обской ГЭС в сопровождении полуглиссера с флагом ОСВОДа. Резко сбавив ход, обе посудины разом уткнулись в песчаный берег. Бронзовый от загара Овчинников, в ярко-оранжевых плавках, выпрямился во весь свой почти двухметровый рост. Широко разведя руки, он потянулся, затем грузно перешагнул через борт и рывком подтянул мотолодку чуть не до половины корпуса на песок.

Бирюков, подойдя к полуглиссеру, за рулем которого сидел осводовец в капитанской фуражке, отрекомендовался. Покосившись на Овчинникова, тот шепнул:

— Сейчас акт составлю — и все.

Пока осводовец составлял акт, Антон приглядывался к могучей фигуре бывшего футболиста. Основательно полысевшая голова и заметно отвисший живот Овчинникова подсказывали, что его футбольная карьера закончилась по крайней мере десяток лет назад. Когда полуглиссер, шумно взбурлив вокруг себя воду, отчалил от берега, Антон подошел к Овчинникову и сказал:

— Я из уголовного розыска, старший инспектор Бирюков. Здравствуйте.

— Здорово, шеф. — В больших серых глазах Овчинникова мелькнуло недоумение, но он тут же хохотнул: — Вот навалились контролеры на судовладельца-одиночку. Ну, ОСВОД, понятно, заботится, чтобы я не опустился на дно морское. А угрозыску чего надо? Чтоб не взлетел под облака?..