— После где обитали?

— У старых корешей. Их закладывать не буду. С этим делом никто из ребят не связан.

Многое надо было еще уточнять и уточнять в показаниях Сипенятина, но главное было достигнуто: он говорил правду. Об этом свидетельствовали не только приведенные Сипенятиным факты, но и весь его вид: усталый, граничащий с обреченностью.

В кабинет порывисто вошел Слава Голубев. Прямо от порога доложил:

— Реваз Давидович доставлен.

— Приглашай его сюда, — сказал Антон и сразу посмотрел на Сипенятина. — А вас прошу вести себя без фокусов.

На этот раз Степнадзе был одет не в железнодорожную форму с регалиями пассажирского проводника, а в новенький, словно с иголочки, чесучовый костюм желтоватого цвета. Вошел Реваз Давидович с таким сурово-решительным видом, что будто собирался строго отчитать Бирюкова за причиненное ему беспокойство, однако, увидев в кабинете мрачно насупившегося Сипенятина, так поспешно развернулся к двери, словно по ошибке попал в дамский туалет.

— Куда вы, Реваз Давидович? — остановил его Антон.

Степнадзе мгновенно замер и растерянно обернулся:

— Простите, дорогой, вы заняты…

— Мы вас ждем. — Антон показал на стул поодаль от Сипенятина. — Садитесь, пожалуйста.

Совладав с внезапной растерянностью, Степнадзе приосанился и сел на предложенное место. Вася Сипенятин уставился на него таким откровенно любопытным взглядом, с каким был запечатлен судебно-оперативным фотографом.

— Вам знаком этот гражданин? — показав на Сипенятина, спросил Бирюков.

Реваз Давидович впился взглядом в Васины глаза. Почти полминуты они будто соревновались, кто кого переглядит.

— Здорово, пахан, — не вытерпел Вася.

Степнадзе тотчас повернулся к Бирюкову:

— Этот гражданин живет… или жил в соседстве с сестрой моей жены.

— Вы с ним знакомы?

— Относительно.

— Он только что дал показания, что три года назад вы помогли ему продать за две тысячи поддельную икону, — спокойно проговорил Антон.

Реваз Давидович возмущенно побагровел:

— И вы поверили уголовнику?!.

Сипенятин вскипел:

— Полегче насчет уголовника, пахан! А за что ты мне неделю назад три тысячи отвалил?.. За мои голубые глаза?!.

На лице Реваза Давидовича не дрогнул ни один мускул. Возмущение его стало проходить, и он, с улыбочкой глядя на Антона, размеренно сказал:

— Я ни копейки этому авантюристу не давал.

— Откуда же у меня три тысячи взялись?! — выкрикнул Вася.

Степнадзе очень спокойно повернулся к нему:

— Уголовный розыск разберется, кого ты ограбил.

— Ну, паха-а-а-ан… — ошарашенно протянул Вася и угрожающе рявкнул: — В одну зону попадем — пятки чесать мне будешь!

Бирюков вызвал конвойного. Сипенятин, без слов поняв, что в его услугах больше не нуждаются, поднялся. Проходя мимо Реваза Давидовича, с ядовитой ухмылкой посоветовал:

— Не плети тут сказки — больше срок себе намотаешь.

Степнадзе сунул правую руку под пиджак, словно у него внезапно схватило сердце, исподтишка взглянул на молчаливо слушающую Маковкину и, уставясь Антону в глаза, взволнованно заговорил:

— Не могу, дорогой, понять, что в последнее время вокруг меня происходит. Ничего не могу понять!

— Рано или поздно, Реваз Давидович, это должно было произойти, — сказал Антон.

— Клянусь, понимаете, никаких икон я не помогал продавать!

— Икона — увертюра, опера — в другом. — Бирюков показал бланк наложенного платежа. — Кто и за что прислал вам эти деньги?

На лице Степнадзе не появилось ни малейшего намека на растерянность или недоумение. Однако прежде, чем ответить, он внимательно посмотрел бланк и лишь после того, когда убедился, что там действительно его фамилия, ответил:

— Это, дорогой, я книги отправлял. Мне оплатили их стоимость.

— Отчего перевод поступил на адрес Зарванцева?

— Алик живет в моей старой квартире. Я привык к этому адресу.

Бирюков чуть подумал:

— Зарванцев говорит иное…

— Что именно? — подавшись вперед, спросил Степнадзе.

— Что вы занимаетесь книгами втайне от жены.

— Правильно! — словно обрадовался Реваз Давидович. — Постеснялся, понимаете, признаться в этом.

— На языке юристов такое «стеснение» называется ложным показанием, — строго проговорил Антон.

Степнадзе виновато улыбнулся:

— Прошу прощения, дорогой. В дальнейшем обещаю говорить правду и только правду, как этого обычно требует от свидетелей судья.

— Весь книгообмен вы проводите через Зарванцева?

— По его адресу, — уточнил Степнадзе.

Бирюков встретился с настороженным взглядом Реваза Давидовича:

— С санкции прокурора мы проверили в почтовом отделении поступающую на ваше имя корреспонденцию и установили, что по адресу Зарванцева вам идут одни лишь переводы наложенного платежа. За последние два месяца, например, вы получили двадцать три таких перевода. Вам не кажется, что это односторонний книгообмен?

— Не пойму, дорогой.

— Что ж тут не понять? Вы получаете приличный наложенный платеж, но сами ни одной книги не выкупили. Проще говоря, вам их не шлют.

— Было время, слали, когда заказывал.

— У вас сохранились квитанции?

Степнадзе непринужденно расхохотался:

— Дорогой, я никогда не предполагал, что буду объясняться по этому поводу в уголовном розыске. Книгообмен не преступление, а если вы хотите обвинить меня в спекуляции, то это еще надо доказать! — Лицо Степнадзе внезапно побагровело. — Я возмущен вашей фантазией!

— Возмущаться, Реваз Давидович, не стоит, — спокойно сказал Антон. — Я не предъявляю вам обвинения, а лишь выясняю возникшее подозрение. Как бывший юрист вы, вероятно, знаете, что ничего противозаконного в этом нет.

Степнадзе недоуменно дернул плечами:

— На чем основано ваше подозрение?

— На подлинных фактах. И не только проводимый вами книгообмен нас заинтересовал. Кто из родственников у вас работает в Сухумском пединституте?

— Нет у меня там родственников.

Антон передал Степнадзе телеграфные переводы из Сухуми и Ростова. Наблюдая, как Реваз Давидович нахмуренно рассматривает их, заговорил:

— Перевод из Сухуми, очевидно, от женщины, с которой вы беседовали на пляже в Адлере и обещали через своего родственника протекцию ее дочери, поступающей в педагогический институт.

Степнадзе очень спокойно вернул переводы, посмотрел Антону в глаза и огорченно вздохнул:

— Вы очень большой фантазер. Это от молодости, с годами пройдет.

— Пока молод — попробую пофантазировать еще. — Бирюков протянул Степнадзе корешки переводов, полученных на Главпочтамте Зарванцевым. — Это что?..

Пересчитав их, Реваз Давидович с удивлением порассматривал почерк. Возвращая, твердо сказал:

— Не получал я этих переводов.

— Подделав почерк и подпись, их получил ваш племянник Альберт Евгеньевич Зарванцев по старому вашему паспорту.

— Этого не может быть.

Антон показал заключение почерковеда:

— Вот, ознакомьтесь.

Степнадзе, взяв дрогнувшей рукой бланк экспертизы, принялся его читать с таким видом, словно не верил своим глазам. Перечитав несколько раз, возвратил заключение Антону и тихо проговорил:

— Алик, Алик… Какой подлец Алик!..

Бирюков сразу же показал перевод, деньги по которому были получены Ревазом Давидовичем:

— А вот эти пятьсот рублей получили вы.

Реваз Давидович отрицательно покачал седой головой:

— Я ничего, дорогой, не получал.

— Есть тоже заключение почерковедческой экспертизы. Против нее возражать трудно, — сказал Антон, показывая другой бланк, официально заверенный экспертом-почерковедом.

Лицо Реваза Давидовича стало сразу сосредоточенным. Ознакомившись с заключением, он, словно считая, долго перебирал почтовые корешки, рассматривал их, недоуменно пожимал плечами. Наконец, возвратив все Антону, взволнованно заговорил: