— Между выступлениями делаются перерывы, — объяснил я Манету, — чтобы люди могли поговорить, побродить по залу, выпить. Но если ты вздумаешь болтать во время чьего-то выступления, тебя не спасет даже сам Тейлу со всеми своими ангелами.

Манет обиженно фыркнул.

— Не беспокойся, я вас не опозорю! Что ж ты думаешь, я совсем уж варвар?

— Да нет, я просто предупреждаю, — сказал я. — Ты вот предупреждал меня о том, что опасно делать в артефактной. А я тебя предупреждаю о том, что опасно делать здесь.

— А у него лютня другая, — заметил Вилем. — Поменьше твоей и звучит иначе.

Я сдержал улыбку и решил не заострять на этом внимание.

— Такая разновидность лютни называется мандолиной, — объяснил я.

— Ну а ты, ты ведь будешь играть? — спросил Симмон, ерзая на стуле, точно нетерпеливый щенок. — Сыграй ту песенку, что ты сочинил про Амброза, а?

Он замурлыкал мелодию, потом принялся напевать:

Манет фыркнул в кружку. Даже Вилем улыбнулся.

— Нет уж, — твердо ответил я. — С Амброзом покончено. С моей точки зрения, мы полностью квиты.

— Ну да, конечно! — с непроницаемым видом сказал Вилем.

— Нет, серьезно, — возразил я. — Мне с этого никакой пользы. Эта наша грызня только сердит магистров, и все.

— «Сердит» — это мягко сказано, — сухо заметил Манет. — Я бы выразился точнее.

— А по-моему, ты ему задолжал! — сказал Сим, гневно сверкая глазами. — И к тому же вряд ли тебя обвинят в «поведении, не подобающем члену арканума» только за то, что ты споешь какую-то песенку!

— Нет, конечно, — сказал Манет. — Просто повысят ему плату, и дело с концом.

— Как? — воскликнул Симмон. — Но они же не могут этого сделать! Плата ведь назначается по результатам экзаменационного собеседования!

Манет гулко фыркнул в кружку.

— Собеседование — всего лишь часть игры. Из тебя выдоят лишку, если ты можешь себе это позволить. И если ты доставляешь им лишние хлопоты — тоже.

Он серьезно взглянул на меня.

— И тебе на этот раз влетит сразу с двух сторон. Сколько раз ты побывал на рогах за последнюю четверть?

— Дважды, — признался я. — Но во второй раз я на самом деле был ни в чем не виноват!

— Ну да, конечно! — Манет посмотрел на меня в упор. — Именно поэтому тебя связали и высекли? Потому что ты был ни в чем не виноват?

Я неловко поерзал на стуле, чувствуя, как тянут полузажившие шрамы вдоль спины.

— Ну, почти не виноват, — поправился я.

Манет пожал плечами, отметая мое возражение в сторону.

— Дело даже не в том, виноват ты или нет. Дерево не виновато в том, что случилась гроза, но каждый дурак знает, куда ударит молния.

Вилем серьезно кивнул.

— Ну да, как у нас говорят: самый длинный гвоздь забьют первым.

Он нахмурился.

— На сиару это звучит лучше…

Сим явно встревожился.

— Но все равно же львиная доля назначенной платы зависит от результатов экзамена?

Судя по его тону, Сим даже не задумывался о том, что в уравнение может входить личная неприязнь или политика.

— По большей части — да, — признал Манет. — Однако же каждый из магистров сам решает, какие вопросы задать, и результат зависит от каждого из них.

Он принялся загибать пальцы.

— Хемме тебя не любит, а когда речь идет о неприязни, он может унести вдвое больше собственного веса. Лоррену ты сам не угодил, и так оно с тех пор и идет. Ты вечно во что-то влипаешь. В конце прошлой четверти ты пропустил почти целый оборот занятий. Причем не предупредил заранее и не объяснился потом.

Он многозначительно взглянул на меня.

Я потупился, четко сознавая, что в числе пропущенных занятий была моя учеба в артефактной под руководством Манета.

После паузы Манет пожал плечами и продолжал:

— А главное, на этот раз тебя будут экзаменовать как ре'лара. Чем выше ранг, тем выше плата. Собственно, поэтому я до сих пор и хожу в э'лирах.

Он пристально взглянул на меня.

— Хочешь, угадаю? Тебе очень повезет, если тебе назначат меньше десяти талантов.

— Десять талантов! — Сим втянул воздух сквозь зубы и сочувственно покачал головой. — Хорошо еще, что у тебя есть куча денег!

— Увы, совсем не куча, — вздохнул я.

— Ну как же? — удивился Сим. — После того как Амброз разбил твою лютню, магистры оштрафовали его почти на двадцать талантов. Куда же ты девал такие деньги?

Я посмотрел вниз и ласково дотронулся ногой до футляра с лютней.

— На новую лютню? — в ужасе переспросил Сим. — Целых двадцать талантов? Да ты знаешь, что можно купить на двадцать талантов?

— Лютню? — предположил Вилем.

— Я даже не думал, что инструмент может стоить таких денег! — признался Симмон.

— Еще и не таких денег, — сказал Манет. — Инструменты ведь все равно что лошади.

На этом месте в разговоре произошла заминка. Вилем с Симом непонимающе уставились на Манета.

Я расхохотался.

— Да, это удачное сравнение!

Манет кивнул с умным видом.

— Понимаете, лошади бывают разные. Можно купить заезженную старую клячу меньше, чем за талант. А можно — вольдера с красивым ходом за сорок.

— Ну да, как же! — хмыкнул Вил. — Чистокровный вольдер дороже стоит!

Манет улыбнулся.

— Вот именно. Сколько бы денег ни стоила самая дорогая лошадь, какую вы знаете, ровно столько же может стоить хорошая арфа или скрипка.

Симмон, похоже, был ошеломлен.

— Но мой отец как-то раз уплатил за кепсанского рысака двести пятьдесят чистыми!

Я повернулся и указал пальцем.

— Видишь вон того блондина? Так его мандолина стоит вдвое дороже.

— Но-о… — протянул Симмон. — Но у лошадей же родословная! От нее можно получить жеребенка и продать его…

— У этой мандолины тоже родословная, — возразил я. — Она работы самого Антрессора. На ней играют уже сто пятьдесят лет.

Я смотрел, как Сим переваривает информацию, обводя взглядом все инструменты в зале.

— И все равно, — сказал Сим, — двадцать талантов…

Он покачал головой.

— Ну что тебе стоило подождать до экзаменов? А потом уж ты мог бы потратить на лютню то, что останется!

— Мне нужна была лютня, чтобы играть у Анкера, — объяснил я. — У меня там комната и бесплатный стол. Если не играть, негде будет жить.

Это была правда, но не вся правда. Конечно, если бы я объяснил, в чем дело, Анкер сделал бы мне поблажку. Но если бы я стал ждать, мне бы почти два оборота пришлось прожить без лютни. Все равно что без ноги или без зуба. Все равно что прожить два оборота с зашитым ртом. Это было немыслимо.

— И потом, я не все потратил на лютню, — сказал я. — У меня были и другие расходы.

Собственно, я расплатился с гелет, у которой занимал деньги. На это ушло шесть талантов, однако, рассчитавшись с Деви, я почувствовал себя так, словно с груди у меня сняли тяжеленный груз.

Однако теперь я предчувствовал, как тот же груз вот-вот опустится на меня вновь. Если Манет прав хотя бы наполовину, дело обстоит хуже, чем я думал.

По счастью, свет вновь погас, и зал затих, избавив меня от дальнейших объяснений. Мы обернулись к сцене — Станчион вывел на нее Мари. Он немного поболтал с сидящими поблизости слушателями, пока она настраивала скрипку, потом шум в зале понемногу улегся.

Мари мне нравилась. Она была выше большинства мужчин, гордая как кошка и говорила минимум на четырех языках. Большинство живущих в Имре музыкантов изо всех сил старались угнаться за последней модой, надеясь сойти за знатных господ, но Мари всегда носила простую дорожную одежду. Штаны, в которых можно целый день проработать в поле, башмаки, в которых можно прошагать тридцать километров.

Нет, вы не подумайте, что она одевалась в какую-то поношенную дерюгу. Она просто не любила моды и роскоши. Ее одежда явно была пошита по мерке, плотно облегала и подчеркивала ее фигуру. Сегодня Мари была одета в вишневое с коричневым, цвета своей покровительницы, леди Джейл.