Буян немедленно оказался рядом и безжалостно толкнул рыцаря локтем в бок:

— Ну, как ночка?

Гаральд вскинул на него страдальческое лицо:

— Издеваешься?..

Мечислав пришел почти сразу. Зареванная Иррир льнула к нему, пряча лицо у него на плече, а юноша утешал ее и что-то нашептывал, ласково поглаживая по плечам.

Задерживался только Слав. Остальные гости уже успели закончить трапезу, а его все не было. О нем уже начали волноваться и собирались отправиться на поиски, но он явился сам, в полном одиночестве.

Не глядя ни на кого, бывший раб Кощея прошел на террасу и сел в стороне от друзей, глядя в землю. Мечислав было потянулся о чем-то его спросить, но тот, не дослушав, отмахнулся и обхватил голову руками, уходя в свои думы.

Гости тревожно переглядывались, гадая, что могло случиться. Синдбад клялся и божился Аллахом, Христом, Магометом, Буддой и даже вспомнил Даждьбога, призывая их в свидетели, что начиналось все прекрасно, а что было потом, он не знает. Собрались найти тех девушек, что были со Славом, но не успели за ними послать.

Из пещеры вышла предводительница Киллик.

Она успела облачиться в походные одежды — сплетенную из колечек короткую тунику без рукавов, поверх которой по-прежнему поблескивали украшения, сандалии с поножами и шлем, украшенный птичьими перьями.

— Понимаю ваше нетерпение, — ласково кивнула она. — Мы заключили с вами договор, я успела опросить нескольких моих сестер и знаю, что все вы выполнили свою часть соглашения…

При этом она пристально и нежно посмотрела на Буяна и провела кончиком языка по губам.

— На то была твоя воля, — спокойно ответил он.

— Да, и теперь наша очередь помочь вам.

— Как? — не выдержал Гаральд.-А разве вы не будете ждать, пока… ну, пока не станет ясно, что… — Он замялся под откровенно насмешливым взором Буяна и опустил глаза.

— Нет, — покачала головой Киллик. — Если бы кто-нибудь из вас захотел остаться, тогда, конечно… Но у многих из вас дома есть жены и невесты, а кое у кого — дети, а потому мы не вправе мешать вам жить дальше своей жизнью.

— И все равно, — не сдавался рыцарь. — Ведь вы можете нас задержать насильно — вас же больше!..

— Ага! — рассмеялся Буян. — И ты не будешь против такого насилия?

— Да чтоб тебя! — взвился Гаральд. — Я тебе точно язык отрежу, язычник проклятый!

Предводительница Киллик улыбнулась разгоряченному рыцарю.

— Вы все поймете, если выслушаете меня до конца, — мягко сказала она. — Обычно мы поступаем так, как сказал ты, но вы — иное дело! Вы были первыми, кто за эти века заинтересовался Чарой Грааля. Так уж получилось, что я знаю, где она, и готова отдать ее немедленно!

Удивленные возгласы были ей ответом. Люди переглядывались, не веря своим ушам. Кто-то украдкой косился на чаши, в которые им только что наливали вино.

— Чара у тебя? — благоговейно выдохнул Буян.

— У нашего народа. Сегодня она покинет его — вместе с вами. Вы поймете почему, если дослушаете до конца… Несколько поколений назад наше племя было многочисленнее, чем сейчас, и жили мы к северу от этих мест, — начала она рассказ, — Тогда в нашем роду были мужчины, и все было прекрасно. Наше племя отличалось воинственностью — отряды наших воинов нападали на людей, живущих на равнинах. Нас боялись и приписывали нам способности, о каких мы даже не слышали. Мы были богатым народом, очень богатым: это золото на нас — жалкие остатки прежних богатств…

Но потом ве кончилось. Однажды наш предводитель из очередного похода привез неприметную Чару. Он гордился тем, что ее защищали шестеро воинов до последней капли крови, а он убил их всех. Из этой Чары он пил вино на пиру в честь победы и богатой добычи, но это был его последний пир: несколько недель спустя он сорвался в пропасть и погиб. Почему-то он не успел обратиться в птицу…

После него власть взял его старший сын, но умер от яда через три года. Та же участь постигла и четырех остальных сыновей того предводителя.

С тех пор неудачи преследовали наших воинов. В битвах мы стали терпеть поражения, болезни косили детей, змеи и хищники подстерегали охотников. Не сразу мы заметили, что эти невзгоды обрушились только на мужчин — они либо гибли в битвах и на охоте, либо умирали в детстве от болезней и несчастных случаев.

Но прошло еще какое-то время, и мы поняли, что эти беды обрушились на нас из-за Чары, которой незаконно владело наше племя.

Мы скрыли ее в Храме нашей столицы и покинули это место, переселившись южнее. Но беды не оставили нас, и мы вынуждены были вторично сняться с места. Так наше племя переселялось до тех пор, пока не пришло сюда. К тому времени среди нас оставалось всего шестеро мужчин — двое стариков, однорукий калека и трое юношей. Один из них умер, не выдержав перехода, прочие жили и выжили, но от них рождались только дочери.

Миновало три поколения с тех пор, как умер последний мужчина нашего племени. Правда, многие из нас становились матерями, но наши сыновья умирали при рождении, а среди девочек все больше становится тех, кто не умеет оборачиваться птицей. Таких у нас уже треть. Скоро мы исчезнем с лица земли, и от нас останутся только легенды.

Но сегодня пришли вы, и вы хотите забрать у нас причину наших несчастий. Мы рады будем с нею расстаться, ибо верим, что с ее исчезновением прекратятся все невзгоды. Надеюсь только, что вы — те, кому она дастся в руки.

— Ты знаешь, где она сейчас? — дрогнувшим голосом молвил Гаральд.

— Конечно, — кивнула Киллик. — Мы все знаем, что она находится в Храме в центре нашей брошенной столицы.

— Погоди, — заторопился рыцарь, — но если, как ты говоришь, сия Чара приносит вам так много зла, то любая из вас должна хотеть ее как-нибудь уничтожить!..

Предводительница рассмеялась, но смех ее получился горьким.

— Неужели ты всерьез думаешь, о человек, — промолвила она, —что мы ошибаемся и стараемся вручить вам простую чашу вместо Чары, единственной и неповторимой?.. О, будь она простой, разве мы бы не уничтожили ее раньше?.. Многие пытались сделать это! Но все, кто собирался разбить ее, сами погибали ужасной смертью. А сколько раз бывало так: приходили люди на то место, где стояла чаша, — и не находили ее. Она исчезала на то время, когда искали ее с дурными намерениями… Нет, о рыцарь, ее невозможно уничтожить. Она цела, и она будет вашей! Собирайтесь! Даже с вашими крылатыми конями путь туда займет два дня.

В самом сердце гор, где со всех сторон возвышались кручи, за которыми не было видно неба, всадникам неожиданно открылась долина.

Все здесь было наполнено древностью. Путники притихли, даже лошади ступали осторожно и смирно, как ягнята. Острые, похожие на пики неведомого воинства скалы, скрытые почти до половины облаками, стенами взмывали ввысь. Горы были мертвы или погружены в такой глубокий сон, что казались умершими. Так воины с тяжелыми ранами впадают порой в забытье, из которого есть два пути: частый — в смерть и более редкий — в жизнь.

С самого утра как снялись со стоянки в одной крошечной долине, всадники не проронили ни слова. Сопровождавшие их Киллик и не соглашавшаяся разлучаться с Мечиславом Иррир откровенно трусили, то и дело вздрагивая и шарахаясь в сторону от малейшего шороха. Люди были тоже насторожены.

Здесь, под ныне окаменевшей и заваленной вековыми снегами Крышей Мира, где-то глубоко под ними, лежала земля, погребенная под скалами в дни творения, когда пращуры богов были еще младенцами, когда мир был иным и не было ни славянина, ни персиянина, ни англичанина. И люди жили здесь. Но что случилось такого, что заставило людей покинуть эти места и разойтись в разные стороны, чтобы больше никогда не сойтись, — про то знали лишь горы.

Здесь все было холодным и мертвым. Трудно было помыслить, что недалеко — всего один перелет крылатого коня — есть долины, где сейчас тепло и идут дожди, заливая луга и джунгли.