— Что я должна там увидеть? Ну, кроме твоей новой пассии, разумеется. А что, еврейка ставшая сестрой милосердия, все как ты любишь!

— Этого солдата зовут Марк Барнес!

— Что?

— Что слышала. Марк Барнес. Он фельдшер и унтер-офицер, что для нижнего чина иудейского вероисповедания очень недурственная карьера. Вроде бы хочет выучиться на врача.

— Этого не может быть!

— Брательник твой это, точно говорю, — вмешался молчавший до сих пор Шматов. — У Графа твоя карточка была, так он, как твою личность увидал, так аж в лице переменился. Откуда говорит у вас это?

— Невероятно!

— Это еще не все, — продолжил Будищев. — Он вышел в отставку и скоро прибудет в Питер. Прикинь, какой его ждет сюрприз!

— Ты рассказал ему про меня?

— То, что ты в тюрьме я тогда еще не знал. Мне, если честно, вообще не доходит, как ты могла променять свою модную мастерскую, богатых клиенток и обеспеченную жизнь на… на что ты променяла все это?!

— Многие сочувствуют революционному движению, — тихо прошептала бывшая модистка.

— И этим ограничиваются! — криво усмехнулся Дмитрий, после чего продолжил спокойным голосом. — Короче, подруга. У тебя есть брат, которого ты так долго искала. В конце концов, скоро будет ребенок. Не знаю, значит ли он для тебя хоть что-то, но не совсем же ты тварь? В общем, вы можете уехать заграницу. Более того, я дал слово, что ты именно так и сделаешь. Руки у тебя, откуда надо растут. Мозги тоже есть, хоть и набекрень. Устроитесь, как-нибудь.

— А если я откажусь?

— Вернешься назад в тюрьму. Там же родишь. Выживешь при родах, ему дорога в сиротский дом, а тебе по этапу. Марка, когда узнают, что он твой родственник, на хрен вышлют из столицы и уж в любом случае не дадут поступить в университет. Вот такой расклад.

— Я уж думала, ты пригрозишь убить меня…

— Мне плевать, что ты про меня думаешь.

Имевшая от природы живое воображение Геся на минутку представила себе все то, о чем он только что рассказал, и ее невольно бросило в дрожь.

— Я не хочу назад! — прошептала она.

— Показать где граница? — усмехнулся Будищев.

Побледневшая девушка несколько раз глубоко вздохнула, потом подняла на бывшего любовника глаза и тихо сказала.

— Чтобы уехать за границу, нужны деньги.

— Это уж как водится.

— Надо снять квартиру, — продолжала она, — заплатить акушерке, потом нанять няню. Это не говоря уж о брате. Выучиться на врача стоит недешево, а он вряд ли смог много накопить.

— Я мог бы помочь тебе, но, если честно, не вижу смысла. У меня много других проблем.

— Что ты хочешь? Я же говорила, что ничего не знаю о местоположении своих товарищей.

— Как знать? Наверняка есть какие-то общие знакомые, через которых можно передать весточку. Привязанности, вроде престарелых родственников или бывших возлюбленных. Привычки, от которых трудно избавиться. Всякие мелочи, на первый взгляд не важные, но могущие помочь в поисках. Ты ведь долго крутилась среди них и многих знаешь. Просто расскажи мне и я дам тебе денег.

— Сколько?

— Три тысячи рублей.

— Этого мало!

— Больше все равно не дам.

— Но у меня же был счет в банке, мне принадлежала мастерская…

— Был, — не стал спорить Будищев. — Но, во-первых, на нем, куда меньшая сумма, а во-вторых, он открыт на имя некоей Гедвиги Берг. Ты же у нас, внезапно, Геся Барнес. Что касается мастерской, то твоя революционная деятельность довела ее до полного краха. Это не говоря уж о том, что тебе принадлежала лишь половина. Три тысячи нормальные деньги в твоем положении, тем более что у меня сейчас больше нет. Соглашайся.

— Пять тысяч сейчас, и еще столько же вышлешь мне, когда я окажусь за границей. Это окончательные условия.

— Нет, подруга, ты реально охренела!

— Тебе нужны сведения или нет?

— Я не уверен, есть ли они у тебя.

— Есть. Я поняла, что тебе нужно. Но мне необходимы деньги, чтобы скрыться от возможной мести.

— На счет этого можешь не беспокоиться, — скупо усмехнулся Дмитрий. — Но, деньги ты получишь не раньше, чем я узнаю все, что мне нужно.

— Хорошо, — кивнула Геся. — Ты знаешь, что Ипполит старовер?

— И что с того? Их в России много.

— Но не в Петербурге. К тому же он поддерживает связь далеко не со всеми…

Рассказ продолжался долго. Сначала она рассказала обо всех известных ей связях бывшего руководителя. Затем перешла к Искре и ее родственникам, оказавшимся представителями одного довольно влиятельного аристократического семейства. После перешла к рядовым членам.

Дмитрий внимательно слушал ее, делая время от времени пометки в записной книжке и иногда задавал дополнительные вопросы. Наконец, когда поток информации иссяк, отложил в сторону карандаш и задумался.

— Ты узнал то, что хотел? — спросила девушка, когда пауза слишком уж затянулась.

— Да, — медленно кивнул он и, вытащив из-за пазухи пачку кредитных билетов, передал ее Гесе.

Ей очень хотелось пересчитать их, но вдруг она со всей ясностью поняла, что этого делать не следует и просто положила деньги рядом с собой.

— Проверять не будешь? — немного удивился Будищев.

— Мы с тобой давно вместе, — пожала плечами бывшая модистка, — и еще не было случая, чтобы ты меня обманул.

— Здесь три тысячи рублей, которые я обещал.

— Прекрасно.

— Не спросишь, когда будут остальные?

— Нет, — помотала головой девушка и, видя, что он не понимает, решила пояснить. — Я просто подумала, что виновата перед тобой и мне не следовало ставить условия. Ты и так сделал для меня больше, чем кто-либо за всю жизнь.

В ответ Будищев посмотрел на нее так, будто не мог узнать. Ему, конечно, и раньше было известно, что в ней помимо красоты и страстности, есть характер и деятельная натура. Чтобы стать популярной модисткой мало уметь шить, нужно работать с поставщиками, угождать капризным клиенткам, подбирать и обучать персонал. Она все это умела…

— Переедешь в Америку не теряйся, — сказал он после недолгой паузы. — Мне нужен будет представитель в тех местах. Если не будешь дурой, заработаешь куда больше чем жалкие десять тысяч.

— А если я отправлюсь в Европу?

— Не советую, — непонятно, как иногда с ним бывало, ответил он. — Ты, конечно, не доживешь, но твоим внукам не понравится.

Примерно через полчаса после этого разговора, Шматов вывел из сарая лошадь и принялся запрягать ее в свой экипаж. Той явно больше нравилось мирно хрупать овес, а не тащиться непонятно куда по морозу, но парень не обращал внимания на ее недовольное фырканье. Едва он закончил возиться с упряжью, из дома показался Будищев.

— Ты скоро?

— Да готово уже.

— Ну так поехали!

— А куда?

— На Лиговскую набережную. Знаешь там трактир такой на углу с доходным домом Чистякова?

— Куда?! — изумился Федор, но наткнувшись на взгляд Будищева не решился возражать, буркнув, — ладно. Надо так надо.

Опасения Шматова можно было понять, Лиговка место, что называется, не из фешенебельных. От канала когда-то прорытого для снабжения водой местных жителей и фонтаны Летнего сада осталась лишь грязная канава, которую давно следовало засыпать. По тянущейся вдоль него мощеной дороге день и ночь грохотали ломовые телеги, а потому люди состоятельные селиться там не желали. Поэтому основными обитателями этого района были все те же извозчики, небогатые обыватели и различный криминальный элемент. И одним из самых злачных мест, был как раз трактир у Чистякова. [3]

Появляться в таких местах офицерам не полагалось, но Дмитрий сменил свое щегольское пальто и фуражку на более подходящую одежду, а вместо кортика прихватил с собой крепкую трость. Нет, в ней не было потайных кинжалов, или иных приспособлений для умерщвления себе подобных, какие любят изображать авторы авантюрных романов, но чтобы отделать, как бог черепаху, какого-нибудь незадачливого грабителя Будищеву хватило бы и палки. Для прочих неожиданностей при нем всегда был револьвер.