Внутри трактир мало чем отличался от большинства подобных заведений в России. Засыпанный песком грязный пол, незнающие скатертей длинные столы и гомонящая, чавкающая и выпивающая публика. Впрочем, публикой назвать этот сброд можно было лишь с большой натяжкой. Ломовые извозчики, мелкие жулики, крестьяне из окрестных деревень, какие-то непонятные типы, пьющие горькую, одежда которых еще сохранила прежний лоск, а сними совсем уж опустившиеся собратья.

— Чего изволите? — согнулся перед Будищевым половой, почуяв в нем человека со средствами.

Дмитрий обвел взглядом заведение, как будто выбирая где ему расположиться. То ли рядом с гуляющими приказчиками, один из которых отплясывал барыню, а другие невпопад хлопали ему, не забывая опустошать рюмки. То ли присесть вместе с хмурыми мужиками в углу, чинно хлебающими из мисок деревянными ложками и неодобрительно поглядывающих на окружающее непотребство.

— Есть отдельный кабинет, — правильно понял его колебания прислужник. — Там вашему благородию никто не помешает, а коли желание будет, так можно и мамзельку пригласить и даже в нумера перейти беспрепятственно.

— С чего ты взял, что я благородие? — усмехнулся клиент.

— Как же-с, — с достоинством отвечал половой, — чай не первый год служу. У меня глаз наметанный, и всякого разного от благородного человека завсегда отличу!

— У меня тут встреча.

— С кем-с?

— С Тихоном.

— Это, каким же?

— Щербатым.

— Не знаю таких-с.

— Он еще с Лаурой гуляет.

— Что-то вы господин хороший загадками разговариваете, — растерял большую часть любезности работник местной сферы обслуживания. — Если заказывать ничего не желаете, так и шли бы отсюда подобру-поздорову!

— Отчего же, не желаю. Давай-ка, братец, отдельный кабинет и подай туда закусок для дам приятных и вина соответствующего, ну и господам для серьезного разговору.

— Будет исполнено, — снова расплылся в улыбке официант, после чего проводил клиента к месту назначения, после чего наклонился к уху присевшего Будищева и доверительно прошептал, — только если дамы из местных, так марципан с дюшесом и мадера вовсе даже и не к чему окажутся. Им гораздо приятственней будет водочки налакаться да балыком закусить. Впрочем, как будет угодно вашему благородию.

— И кликни Лауру.

— Это которую? — тяжело вздохнул половой, как бы сожалея о неразумности некоторых клиентов.

— Волосы русые, одета с дешевым шиком, на лицо приятная, — кратко описал ее Дмитрий, после чего будто вспомнив, добавил, — месяца не прошло, как из Центральной вышла.

— Ах, эту? — понимающе кивнул прислужник. — Будет исполнено!

Не прошло и минуты, как стол был накрыт согласно полученному заказу. Запотевший от холода графинчик, бутылка мадеры с характерным с коротким горлышком, сладости в вазочке, тонко нарезанный балычок на тарелке, после чего официант лично набулькал посетителю водки в хрустальную рюмку и остановился, всем видом изображая усердие.

— Прими без сдачи, — протянул ему пятерку Дмитрий, — а то мало ли как пойдет.

— Покорно благодарим, — еще ниже поклонился трактирный служитель, радуясь подобной удаче [4].

Будищев скинул на диванчик пальто, оставшись в простом полотняном сюртуке с погонами который он по привычке иногда называл кителем. Понюхав водку, он с сомнением покачал головой, но пить не стал, а, зацепив вилкой ломтик осетрины, осторожно отправил его в рот. Балык оказался неожиданно хорошим, и он с удовольствием угостился еще несколькими кусочками.

— Это вы меня спрашивали? — появилась из-за ширмы давешняя проститутка.

— Проходи, Лаура, не стесняйся, — сделал приглашающий жест подпоручик.

— Здравствуйте, Дмитрий Николаевич! — узнала его служительница Венеры. — Какими судьбами?

— И тебе не хворать, красавица. По делам вот зашел.

— Да какие же у вас тут могут быть дела? — промурлыкала давно забывшая о социальной ответственности девушка, не без интереса поглядывая на стол.

— Угощайся, — протянул ей свою рюмку Будищев.

— Благодарствую, — отвечала та. — Только мне если можно мадерки.

— Любишь сладенькое?

— Так жизнь и без того не сахар, что ж ее совсем горькой-то делать?

— Изволь, — налил ей бокал подпоручик.

— Ну, так за что выпьем?

— Ты за что хочешь, а я пока воздержусь.

— Тогда за любовь! — провозгласила проститутка и с удовольствием выпила, но, не смакуя, как ценители, а опрокинула в себя махом и тут же загрызла конфетой.

— Эх и вкусно! — восхитилась она. — Не шибает по голове, будто поленом, как беленькая, а идет мяконько и становиться после нее хорошо-о!

— Еще хочешь?

— Да я бы с удовольствием, только что же вы сами-то не пьете?

— Я же говорю, дела у меня.

— Ой, и какие же такие дела у вашего благородия дела тут?

— Ты меня обещала с Тихоном свести.

— Я?!

— Запамятовала?

— Ладно, — вздохнула жрица любви, — сейчас он сам придет.

— Привет честной компании — появился из-за ширмы еще один персонаж.

Среднего роста, довольно хорошо одетый в клетчатый костюм из джерси, в ослепительно сияющих лаком туфлях с белоснежными штиблетами и безукоризненным пробором на голове. Он мог произвести впечатление преуспевающего коммерсанта или высокооплачиваемого приказчика, если бы его вид не портило отсутствие одного из зубов и высокомерное выражение на красивом лице, а так же излишне кричащий галстук. Зашел он внутрь один, но за занавесью явно маячил кто-то из подручных, скорее всего даже не один.

— Да вот, Тишенька, — подскочила к нему проститутка. — Человек с тобой поговорить хочет.

— Ты смотри, — осклабился вошедший. — Какие люди к нам на Лиговку захаживать стали!

— Я думал что Щербатый фамилия, — усмехнулся Дмитрий, — а это оказывается погоняло!

— Гы. Шутить изволите, ваше благородие! — противно засмеялся уголовник, без приглашения присаживаясь за стол. — О чем разговор будет?

— Ты бы шестерок своих отослал. А то услышат чего не надо ненароком.

— У меня от своих людей секретов нету!

— И от Глаши?

— Какая я тебе Глаша?! — оскорбленно воскликнула девушка легкого поведения, услышав свое настоящее имя. — Лаура я!

— И то верно, иди-ка погуляй, Лаура, — хмыкнул Тихон. — Видать у твоего знакомца и впрямь разговор интересный.

[1] Габер-суп — жидкая овсяная каша.

[2] Напоминаю, 1881 год. Про Трудовое законодательство еще никто не слышал.

[3] Авторский вымысел.

[4] В те времена официанты, половые и метрдотели не получали жалованья, а существовали исключительно на чаевые. Причем, для устройства в хорошее место требовалась взятка.

Домой, точнее, в свою квартиру уставший как собака Будищев вернулся уже поздно ночью. Заспанный швейцар поначалу не хотел даже выходить, потом когда рассмотрел непонятную личность в неказистом пальто, пригрозил вызвать полицию и лишь знакомый голос убедил недоверчивого цербера, что перед ним законный житель доходного дома.

— Что это с вами, Дмитрий Николаевич? — охнул Трифон. — Никак разбойники?

— Превратности судьбы, братец, — развел руками в ответ подпоручик.

— Неужто проигрались?

— В точку, — кивнул не имевший более сил на разговоры постоялец.

— Вы бы хламиду свою скинули, — посоветовал уже поднимавшемуся по мраморной лестнице жильцу швейцар. — А то ведь, не дай бог, конечно, увидит кто из соседей вас в эдаком виде…

— Порядочные люди в это время спят, — зевнул в ответ Дмитрий.

— Оно конечно, — покачал ему головой вслед привратник, но больше ничего говорить не стал, а отправился досматривать сны в свою конурку под лестницей.

Добравшись до квартиры, он открыл своим ключом дверь и оказался в полутемной прихожей, скупо освещенной газовым рожком. Осторожно скинув с себя пальто, он с удовлетворением прислушался к тишине. Стеша с Лиховцевым, не говоря уж о Домне, наверняка спят, а значит и ему можно немножко отдохнуть. Дальнейший путь пролегал через гостиную, надо только тихонечко прокрасться, чтобы никого не разбудить…