— Самки собаки! — не удержался Дмитрий, глядя на все это безобразие.

Нужно было что-то решать, то ли собирать прислугу и заниматься приборкой, то ли бросить все к черту и перебраться в другое место, выкинув из памяти этот период жизни. Под ногами его что-то хрустнуло. Наклонившись, он увидел, что это фарфоровая статуэтка, изображавшая не то пастушку, не то танцовщицу. Когда-то она заинтересовала Гесю и он, не раздумывая, купил ей подарок, а теперь маленькая фигурка лишилась руки.

— Твою ж мать! — вздохнул Будищев.

В этот момент в дверь тихонечко постучались, скорее даже поскреблись. Открыв дверь Дмитрий увидел девушку, служившую у них прежде горничной. Судя по всему, дела у нее шли неплохо. Новенькое платье с передником, белоснежный накрахмаленный чепец, еще более покруглевшее с их последней встречи лицо с милыми ямочками на щеках.

— Дмитрий Николаевич, — фальшиво всхлипнула она, — горе-то какое!

— Привет, — хмыкнул он.

— Как хорошо, что вы вернулись, — затараторила она, сообразив, что в ее сочувствии никто не нуждается. — Гедвигу Генриховну как забрали, нас почти сразу выставили. Даже собраться толком не дали, не говоря уж о расчете. А уж мы так за нее с Домной переживали, так переживали, а нам и неизвестно ничего!

— Так уж и ничего? — усмехнулся моряк.

— Говорят, — перешла на заговорщицкий шепот горничная, — что госпожа Берг вовсе даже не Берг, а жидовка по имени Геся Барнес и она совсем не крещеная.

Вывалив на бывшего хозяина эту сногсшибательную по ее мнению информацию Марфуша замолчала, выжидая как тот отреагирует.

— Мы, конечно же, не поверили ни в одно это лживое слово, но все-таки люди говорят, — продолжила она, так и не дождавшись ответа Будищева.

— Ты что хотела-то? — скучающим голосом спросил Дмитрий.

— Расчет, — поджала губы девушка. — Мне Гедвига Генриховна за два… то есть три последних месяца не заплатила.

— Негодую вместе с тобой, — усмехнулся подпоручик.

— Что?! — не поняла его горничная.

— Я говорю, скоро твоя хозяйка вернется, тогда и спросишь у нее свои деньги, а я ваших дел не знаю. А теперь ступай с богом. Я слышал у тебя новое место? Хозяева, поди, не обрадуются, что ты по чужим квартирам шлындаешь!

Не ожидавшая подобного ответа Марфа пошла пятнами и спешно ретировалась, бубня про себя, что так порядочные господа не поступают.

Примерно через полчаса появилась кухарка Домна и, увидев, что Будищев складывает разбросанные по полу вещи, тут же присоединилась к уборке.

— Доброго здоровьичка, Дмитрий Николаевич, — поприветствовала она его и тут же всплеснула она руками. — Ишь, что ироды понаделали! Это же рази можно так с людями? Дайте ка мне это, неча вам мундир пачкать.

— И тебе не хворать, — усмехнулся хозяин. — Как поживаешь?

— По всякому, — не стала плакаться потерявшая место прислуга. — Мир не без добрых людей, помогли.

Выглядела она гораздо хуже Марфы. И одежда поплоше, и лицо не такое довольное, но прежде всего в глаза бросались ее руки, красные и натруженные. Судя по всему, женщина чтобы прокормиться подалась в прачки.

— С тобой Гедвига тоже не рассчиталась? — спросил Дмитрий.

— Да когда ей? — пожала плечами Домна. — Нам хоть собраться дали, а ее под белы руки и поволокли.

— И много задолжала?

— Так за последнюю неделю.

— Держи, — протянул ей пятерку хозяин.

— Да много это, Дмитрий Николаевич, — отказалась кухарка. — Тем более что неделя-то неполная вышла. Вы меня лучше назад возьмите.

— Бери-бери, — вложил ей в руки купюру Будищев. — Тут порядок еще наводить и наводить, продуктов опять же купить надо. Короче, не долби мне мозг, и без тебя есть кому. А что до места, так оно твое.

— Вот спасибо, — обрадовалась женщина. — Без места-то простому человеку худо. Да вы и сами, поди, знаете.

— Это, да, — кивнул головой подпоручик, — я вот другого не знаю. Жандармы ничего не говорили, за что Гедвигу забрали?

— За что забрали, врать не буду, не знаю. А только в последнее время, вокруг Геси вашей много разного народа крутилось. Все коробки какие-то приносили, потом уносили. Не тяжелые, но и не особо легкие. С бумагами, наверное, а может еще с чем. Я внутрь-то не лазила, не мое это дело. Да не смотрите на меня так, вестимо, знали мы, что Геся она, а не Гедвига. От прислуги разве такое утаишь?

— Вот как?

— Так вы сами, Дмитрий Николаевич, ее так называли, когда думали, что никого рядом нет. Опять же, наружность у нее, как ни крути, жидовская. Мы, правда, думали, что она из выкрестов, но то опять же не наше дело. В конце концов, жиды тоже люди, а плохого мы не от вас, ни от нее не видели.

Третьим квартиру Будищева посетил полицейский, очевидно вызванный дворником Ахметом.

— Здравию желаю, вашему благородию, — рявкнул он, отдавая честь.

— Ефим? — удивился Дмитрий, узнав в городовом своего старого знакомого.

— Так точно, господин подпоручик!

— Не тянись, мы вроде не чужие люди.

— Э, нет, Дмитрий Николаевич, вы теперь в чины вышли, так что запанибрата никак нельзя!

— Ладно, как знаешь. Ты зачем приперся?

— Да как сказать, вашбродие, — помялся Ложкарев. — Не положено печати полицейские самовольно снимать.

— А жить я под мостом должен?

— Никак нет! Просто пришли бы в участок, да сказали, мол, так и так, желаю вселиться в свою квартиру и вся недолга! И начальству приятственно и вам невелика канитель.

— Ладно, в другой раз не буду. Ты, кстати, как здесь оказался? Твой участок ведь на Выборгской стороне.

— Так мы люди подневольные, куда поставили там и служим. Перевели меня.

— А штабс-капитан Деревянко?

— Уже капитан.

— Растут люди.

— Ага. Только я все еще на среднем окладе.

— Кто на что учился, братан. Кстати, ты в обыске участвовал?

— Нет. Это жандармы суетились. Они потом еще засаду здесь держали, а нас уж после вызвали, чтобы опечатать.

— Засаду?

— Ага. Только кто же так засады делает? Сначала шум подняли, прислугу выставили, а потом ждут, что сюда злодеи придут. Я чаю политические не дурней уголовных, чтобы так подставляться.

— Понятно. Вот, значит, откуда столько окурков.

Городовой в ответ только пожал плечами, мол, бестолковые, что с них взять?

— Значит, не знаешь, что искали?

— Почему не знаю? Эту, как ее, литературу запрещенную. Вот.

— Нашли?

— А как же. Да то не беда, что книжки и эти, как их, прокламации были. Такой дряни, если поискать, в каждом доме на Невском найти можно. Нашлось кое-что и похуже.

— Это что же? — насторожился Будищев.

— Дык, провода всякие. Механизмы. Из них, говорят, можно бомбу собрать.

— Какую на хрен бомбу! — поморщился Дмитрий. — Я ведь гальванер, у меня какой только электрики по всем закутам не валялось. Дебилы, блин!

— Этого я не знаю, — пожал плечами полицейский. — Только все это барахло забрали, а вместе с ним и дамочку прихватили.

— Понятно.

— Осмелюсь спросить, она вашему благородию кто, жена?

— Нет. Просто жили вместе.

— Сожительница, значит. Ну, это не беда.

— В смысле?

— В том смысле, господин подпоручик, что вы за нее не ответчик. Вы же в это время в походе были?

— В Геок-тепе.

— Ишь ты, с Михаилом Дмитриевичем, — в голосе городового прорезалось искреннее почтение. — Так вот, вы на царской службе, она тут одна. Откуда вам звать, кого она сюда приводила и с кем… эй-эй, не надо на меня эдак смотреть. Это я для примера.

— Хреновый пример!

— А в кутузку из-за нее лучше? Вы не смотрите, что в офицеры вышли, сейчас и благородных сажают. Не так, конечно, как при блаженной памяти Николае Павловиче, а все же.

— Ладно, Ефим, я тебя понял. Вот держи за труды, — протянул ему трешницу Будищев, — да присматривай за моим домом. Опять же, если что узнаешь дельного, не поленись, сообщи. В накладе не останешься.

— Покорнейше благодарим, — не стал кочевряжиться Ложкарев и принял подношение. — В таком разе, вам, пожалуй, заходить в околоток без надобности. Разве только знакомство с господином капитаном захотите возобновить. А коли, нет, так я сам скажу, что квартира, мол, вскрыта в моем присутствии и никто самовольно печатей не ломал.