Но эта тема приобретает всю свою остроту и болезненность в свете исторической традиции русского православия. В России Церковь некогда строила государство и в течение веков жила в религиозно-национальной атмосфере  «святой Руси» как средоточия и хранилища православия.  Ослабленность вселенской связи — даже с восточными  Церквами — при крайней связанности с государством делала русскую Церковь одним из самых национальных организмов в христианстве. Я даже думаю, что самая формулировка религиозно-национальной идеи, чуждая древней и  греческой Церкви, совершилась на русской почве. Это не когда великое открытие «новых» киевских христиан — религиозной ценности соборных личностей, народов — со  временем легло тяжким бременем на выносившую его русскую Церковь: впервые в Москве XVI—XVII столетий, приведя к отрыву от вселенской христианской жизни и окостенению всего стиля жизни; вторично в XIX веке, заглушая  самомнением и  самодовольством ростки новой жизни,  пробивающиеся со времен первого славянофильства.

                Правда заключается в том, что национальная идея, по  происхождению языческая, получила христианское крещение — довольно позднее — в свете учения о соборной личности. С этого момента она входит существенным ингредиентом в синтез христианской культуры. Однако необходимым  условием ее нормальной жизни является ее соподчиненность другим великим идеям, образующим полноту Истины. Вселенское принадлежит к более глубокому и пер-

                                                        НОВЫЙ ИДОЛ                                          

==63

вичному слою в христианстве, нежели национальное. Церковь Христова родилась как вселенская и жива лишь там,  где вселенское сознание не заглохло.

                В наше время в известных кругах стало трюизмом утверждение, что христианство, по природе, противно интернационализму, но что оно, по природе же, освящает национальность. Отсюда прямо выводится, что в борьбе интернационализма с национализмом, которая происходит в мире,  место христианства заранее указано в национальном стане.  Это положение принадлежит к числу полуистин, которые  также можно назвать и полуложью. Справедливо, что интернационализм, понимаемый как механический сплав потерявших свой духовный облик народов, противен персоналистической природе христианства. Но столь же справедливо, что национализм, восставший против вселенского  единства во имя обособленного эгоизма частей, не имеет  ничего общего с христианской идеей человечества. Если  отрицать, то надо отрицать оба начала — интернационализм и национализм одинаково, утверждая одновременно  народность ивселенность. Пусть уже русские слова останутся за христианскими понятиями, а иностранные несут  одиозное клеймо: marca diaboli.

                Национализм  сегодня, как коммунизм вчера, сделался  одним из самых ярких выражений сатанинских сил, господствующих в мире. Удивляться ли этому, если вспомнить судьбу коммунистической идеи? Коммунизм, то есть  общение, братство любви с нераздельным владением —  «никто ничего... не называл своим» — родился вместе с  христианством: это идеал жизни первоначальной христианской общины (Деян. 4: 32). Он остается идеалом для совершенного христианства — в монашестве. Но что из него  сделал механизм безбожного века? Национализм, гораздо  слабее укорененный в христианстве, чем коммунизм, вы  рождается еще с большей легкостью. Та же судьба постигает все самые высокие ценности, когда они отрываются от животворящего Центра жизни. Наука вырождается в позитивизм, искусство в эстетизм и, замыкаясь в себя, становятся прибежищем  демонических  сил. Наша эпоха, поскольку это эпоха распада, порождает жестокий вампиризм восставших на Бога идей-ангелов.

                Впрочем, открытый бунт не последнее зло: хуже преда-

==64                                                     Г. П.

 тельство изнутри. Атеизм все-таки честнее корыстной эксплуатации имени Божия. В порядке адской иерархии национализму выпала эта горшая судьба. Князья мира сего пытаются скрепить его религиозным цементом, учитывая  практическую полезность тысячелетнего материала. Так в  средневековом Риме пережигали на известь мрамор руин.  Всуе поминаемое имя Божие не изгоняет демонов; безбожная суть остается. Возрастает лишь соблазн для слабых духом, увлекаемых видимостью благочестия и мнимым традиционализмом   на пути и тропинки,  запретные для  христианина.

                Каково же должно, быть наше практическое отношение к  национализму, разливающемуся  в массах эмигрантской  молодежи? Борьба, которую надо вести с ним, не может  быть борьбой за истребление. Это борьба-воспитание, просветление, облагорожение. Мы были бы преступниками,  если бы в борьбе с коммунизмом пытались задушить самую идею общения, солидарности, бесклассового общества.  Столь же нелепо было бы пытаться истребить идею нации,  любовь к России, искание национального призвания. Отдадим должное тем русским юношам  и девушкам, которые  устояли перед соблазном легкого растворения в окружающем иноземном мире и выбрали трудный путь изгнанничества, нужды и борьбы. Горе их в том, что они не знают  России. Бессильные представить себе ее мучительно-прекрасное, трагическое лицо, они подменяют ее, как это дела ют иностранцы, дебелой бабой в боярском костюме. И что  бы найти путь к ней, к этой заколдованной красавице, они  выбирают в вожди Гитлера и Муссолини, доверяясь им  больше, чем Хомякову и Достоевскому. Ну что ж! Нам  приходится разоблачать обман. Неустанно, черта за чертой  восстанавливать сложный лик России из множества противоречивых ее отражений. И доказывать, что эта работа воссоздания распавшегося образа России есть единственное,  чего Россия ждет от своих изгнанных детей. Мы можем  спокойно предоставить Красной Армии заботу об охране  русских рубежей, а комсомольцам и пионерам игру в солдатики. Понять, что политика здесь нам еще не дана как  непосредственное народное дело, но лишь как предмет изучения, подготовки, воспитания. А главное, главное, — что может быть выполнено  здесь, а не там, это — поднять

                                                     НОВЫЙ ИДОЛ                                         

==65

упавшую  нить русской культуры. Ибо в этой сфере познание есть творчество. Национальное самосознание России есть в то же время и воскрешение ее к духовной национальной жизни. И вот, углубляясь в этот огромный духовный мир, называемый  Россией, мы поймем, как нелепы и даже кощунственны сусальные  краски для описания его и фашистские приемы  для овладения им. Россия сама нас научит своей мудрости: тому, что родное и вселенское не два, а одно и что народ тогда всего вернее выполняет свое призвание и достигает подлинного величия, когда отвергает себя и отдает себя на служение Христу как вечной Правде.

==66

                             (К религиозной космологии русского народа)

В настоящей статье, представляющей отрывок из об щей работы по исследованию русской народной религиозности, автор предпринимает изучение народной космологии по так называемым  «духовным стихам». Под этим  именем известны религиозные эпические песни русского  народа, представляющие одну из интереснейших отраслей  русского фольклора. До самого последнего времени эти  песни исполнялись по всей территории России особыми  специалистами-рапсодами, чаще всего слепцами. Ярмарки,  приходские праздники, стечения паломников у стен монастырей были местом выступления странствующих певцов.  По большей части репертуар их ограничивался религиозной или «духовной» поэзией, отмежевываясь и от богатырского, былинного эпоса, и от лирики. Источниками этой  религиозной поэзии служили в большинстве случаев жития святых, переводные с греческого апокрифы, реже Библия. Многое, несомненно, принадлежит исконному славянскому фольклору, хотя христианский и церковный характер поэзии несомненен.