— Сказала бы, конечно, — улыбнулась друидка.

— Тогда не понимаю, зачем он так, — пробормотал он.

«Чтобы ты помучился от ревности», — подумала Ксаршей, но вслух сказала:

— Он звал. Убеждал, что там мой народ. Я ответила, что не хочу.

Уголек фыркнул от смеха:

— У него не было шансов. Раз уж ты в поместье не согласилась поселиться, то в городе дроу и подавно.

— Вот выгонит меня Круг, может, и приму твое предложение, — игриво ответила эльфийка

— Обещаю придержать для тебя местечко на конюшне.

— Отлично, — в голос засмеялась она.

На душе стало легко и тепло.

Путники прошли еще некоторое время, затем остановились попить воды.

— Цитадель недалеко, — объяснил Уголек. — Я надеюсь разжиться там стрелами и наставлением, ведь я не представляю, куда могла пойти Талнисс. Может она и не в Подземье уже.

— Возможно и не в Подземье, — как эхо подхватила Ксаршей.

— Я так просто не сдамся. Найдем ее, вот увидишь, — он широко ей улыбнулся. — Спасибо. Без твоей помощи я бы никак не смог обойтись.

Девушка кивнула:

— Но Нари, наверное, места себе не находит.

— Дааа, — вздохнул Уголек. — Как вернусь, наверное, буду жить на конюшне и питаться яблоками до старости.

— Если сам того хочешь. Пора решать за себя, — заметила друидка.

Полуэльф ненадолго замолчал.

— Нет… Странно это, — наконец сказал он. — Поместье мне не дом, и сейчас я все сильнее это осознаю. Наверное, я верну Талнисс и пойду искать свое место. А где оно: под землёй или под солнцем — кто знает.

Ксаршей улыбнулась, положив ему руку на плечо.

Пройдя некоторое время, они наткнулись на рощу высоких грибов с бледной плотной кожицей.

— Это триллимак, — объяснил Уголек. — Если зархвуд — это подземное дерево, то триллимак — бумага, — он провел ладонью по шероховатому стволу. — Мы сейчас под Калимшаном. Недели три до дома, в лучшем случае. Давай-ка я нарисую тебе карту, с ней спокойней. Ствол мы тоже заберём. Вымочим в воде и можно есть.

Он срубил небольшой гриб, показал, как срезать верхний слой, покрошил ножку на компактные части, а затем сел рисовать карту маленьким острым огарком.

— А что такое Гаурду? — спросила эльфийка. — Я уже несколько раз слышала это название.

— Гаулдурт — это город дроу. Он вооот тут, — Уголек схематично его зарисовал. — В Древнем Шанатаре мало поселений дроу, так уж вышло, но Гаулдурт очень большой. Его называют Городом Тысячи Храмов. А дроу, что нападали на деревню отца, вот отсюда. Здесь руины и портал.

Он зарисовал ближайший путь на поверхность и дорогу в цитадель.

— Вот, пожалуй, все, — парень свернул лист и отдал Ксаршей.

Они шли до ночи, затем разбили лагерь и замочили кусочки триллимака в воде.

— Я надеюсь застать Далмуна, — вздохнул Уголек, протянув эльфийке небольшой ломоть гриба.

Девушка откусила. На вкус было похоже на грибное яблоко.

— Да, я бы тоже хотела его увидеть, — вздохнула она.

— Соскучилась?

— У меня есть к нему дело.

— Это секрет?

— Да, — загадочно улыбнулась Ксаршей.

Она все еще вынашивала идею дать Угольку имя, достойное взрослого эльфа. Да, он был полукровкой, но так ли это было важно? Уголек точно был этого достоин, и, может, тогда его отпустит эта странная грусть, заставляющая чувствовать себя неполноценным.

Парень кивнул, словно погрустнев, и девушка поспешила добавить:

— Не волнуйся, ничего серьезного. Если хочешь, могу рассказать.

— Я не волнуюсь, просто любопытно, — ответил он, вертя в руках огарок. — Нет, я не лезу в твои дела… Но если тебе нужна помощь… или просто поговорить… да, если тебе надо, чтобы молча выслушали… не надо далеко ходить, я буду только рад… Нет! — вдруг спохватился он. — Я не буду рад, что тебе плохо, я другое хотел сказать!

— Я поняла тебя, — ответила Ксаршей, погладив его по руке.

Парень улыбнулся, почесав в затылке:

— Это хорошо. А теперь отдыхай. Я первый подежурю.

Когда пришло его время отдыхать, он долго вертелся, что была совершенно на него не похоже. Через пару часов ерзанья, полуэльф со вздохом начал пересчитывать стрелы.

— Ты чего не спишь? — удивилась друидка.

— Не знаю, — помотал он головой. — Не хочу. Решил позаниматься делами, может и сон придет. Эльфам снятся сны? Странно… Никогда не спрашивал у матери.

— Обычно нет. Иногда бывает.

Полуэльф задумчиво провел пальцем по оперению стрелы:

— Вот как. Мне, в общем-то, тоже обычно ничего не снится, но, видимо, из-за страха за сестру я стал нервным.

— Расскажешь?

Немного помолчав, он сказал:

— Да я, вроде, уже рассказывал. Это странный сон. Я вижу большой черный… Не знаю… Наверное, шар. Руины. Запах крови, очень густой, словно разделываешь оленя, и все вокруг уже пропиталось им. Талнисс исчезает в этом шаре, и я ничего не могу сделать.

— Тебе это снилось, когда ты побежал как ошпаренный?

— Да, — нехотя сказал Уголек. — Я вдруг понял, что должен немедленно бежать… Что-то сделать. Что угодно.

— Понимаю. Мне тоже было бы не по себе.

— Я поступил импульсивно, я знаю, — полуэльф поморщился. — Нужно было перебороть страх и подождать утра.

Девушка только кивнуло в ответ. Воспоминания о гонке среди холмов были словно из другой жизни. Подземье действительно никого не щадит, в этом Ригель был прав, но отчего то на душе была странная теплая надежда на лучшее.

Уголек вернулся к стрелам и так и не лег спать.

Наутро Ксаршей обернулась лютоволком, и они понеслись по просторам Подземья. Проскакав по огромной пещере, поросшей синешляпниками, девушка невольно вспомнила Динала. Как он там? Нашел ли он в Пещере то, что искал? Волк пытался вынюхивать следы Талнисс, но она здесь не проходила. Столкнулись с вереницей споровых слуг, ведомых двумя грибовидными существами, и предпочли объехать за милю.

Заросли резко оборвались, впереди начался обычный тоннель. Навстречу вышел караван гномов на ящерицах, звери испуганно отпрянули от лютоволка. Гномы предпочли обойти их, а через несколько часов повстречался еще один караван. К этому моменту магия Ксаршей уже иссякла, и они шли пешком, но даже два одиноких дроу вызывали у встречных опасения. Девушке стало тоскливо.

— Это они нас ещё в зверином облике не видели, — пробормотала она под нос. — Может, Динал был прав.

— В чем прав?

— В том, что мой народ в той пещере.

— Разве дроу тебя учили, как жить? Может, по крови они тебе и народ, и внешне ты будешь там своей, но там нет ни солнца, ни луны, ни дождя, ни леса.

— Да, я знаю. Просто взгрустнулось.

Он погладил ее по плечу:

— Все это временно… Точно. Сегодня вечером сделаем лепёшек, ммм?

Услышав про лепешки, Ксаршей сразу заулыбалась.

Уголек нашел прекрасное укромное местечко среди камней, вдали от оживленного тракта, по пути собирая воду и споры синешляпников. Устроившись у костра, он перетер их в муку, а затем дал Ксаршей замешать тесто и напечь лепешек.

— Помню, как маленьким всегда лез на кухню, — вспомнил он, проверяя их готовность. — Очень уж мне нравилось месить тесто, и мука такая сыпучая и приятная, мягкая.

— А мне никогда не давалось печь, — вспомнила Ксаршей. — Зато какой вкусный хлеб был в семье Ванды. В Поместье не такой.

— Ванда это бабушка отца? Удивительно, ты знаешь мою семью лучше меня самого… Лепешки у тебя хорошо получились.

— Да, — ответила друидка. — Мы с ней крепко дружили. Она защищала меня от деревенских мальчишек. Те любили кидаться в меня камнями и грязью.

Парень удивился:

— Я думал, ты сама себя защищала и мальчишек, если надо, гоняла, как матушка.

— Это у дроу женщины главные, в других местах не так. Я была очень робкой. Даже здесь, спустившись с тобой, долго шарахалась от всего. Помнишь пещеру с крысами? Трусиха.

— Помню, — усмехнулся Уголек. — Увидел тебя такой напуганной и подумал, что в пещере сидит, по меньшей мере, дракон. Я тогда тоже здорово перетрусил. А с людьми-скорпионами? Я ходил на подкашивающихся ногах, когда они чуть было не поймали меня… Страх испытывать не стыдно.