— Объясни, как мне себя вести. Что говорить? Что делать? Я очень волнуюсь!

— Веди себя естественно. Нормально всё будет.

— Ты в этом уверен?

— Конечно.

Потому что на самом деле вопрос с оспариванием опеки над Майей почти решён. Этому поспособствовала внушительная сумма денег в конверте, которая не так давно передана начальнику отдела опеки и попечительства. Я нагло солгал Вите, когда сказал, что никто не отдаст ей Майю по щелчку пальцев. В нашем материальном мире деньги решают если не всё, то многое. Дети, как товар, покупаются-продаются. Кто отвалит больше — тот и папа. Осталось уладить лишь незначительные формальности. Но самой Вите об этом знать вовсе не обязательно.

И дело не в том, что я оттягиваю момент воссоединения сестёр. Нет, совсем нет. Майю отдадут ровно тогда, когда смогут. Ни раньше, ни позже. Я просто беспощадно пользуюсь временем ожидания. С выгодой. Для себя, конечно.

Мы проходим в просторный кабинет, Симонова предлагает чай или кофе. Ей примерно под пятьдесят, но пытается молодиться. Одета вульгарно, на лице тонна косметики. Ведёт себя приветливо, и даже слишком. Порой кажется, что Вита догадается и всё поймет, но судя по тому, как сильно она впивается ногтями в свою сумочку, ни черта не понимает.

Симонова задаёт стандартные вопросы, принимает документы. Самостоятельно заполняет пустые бланки, которые должны были заполнить мы. Ей с лихвой заплатили — пусть отрабатывает.

— Так-так, всё на месте, всё верно… — Она перебирает бумаги, скрепляет их степлером и часто кивает головой.

— Скажите, когда я смогу увидеть сестру? — спрашивает, не выдержав, Вита.

— В течение недели к вам нагрянут с проверкой жилищно-бытовых условий. Это чистая формальность, уверяю вас! После этого нам нужно будет время, примерно до десяти дней. Чтобы ни у кого не возникло вопросов! Как говорят: чтобы комар носа не подточил! И девочка будет у вас!

Симонова громко хохочет и складывает руки на стол.

— Значит, чуть больше двух недель, — произносит Вита совсем тихо.

— Да, примерно так. Если у вас остались вопросы — задавайте. Если нет, не смею задерживать.

Я поднимаюсь с места, Вита следом за мной. Выглядит озадаченной и растерянной.

— Простите, Валерия Андреевна, я немного не поняла…

— Я объясню всё, — перебиваю Виту и беру её за локоть.

Толкаю дверь от себя, вывожу провинциалочку в коридор.

— Всего доброго! — выкрикивает мне в спину Симонова. — Кирилл Владимирович, если что-то нужно, я всегда на связи!

Я с грохотом закрываю дверь, веду Виту на улицу. Она в этот момент ни слова не произносит — видимо, у неё в голове активно работают шестерёнки.

Щёлкнув брелоком сигнализации, помогаю ей забраться на переднее сиденье автомобиля.

В кармане мобильный звонить начинает. На другом конце провода Ерохин. Отойдя немного в сторону и оставив Виту сидеть в салоне, останавливаюсь возле урны, закуриваю и снимаю трубку.

На работе сейчас пиздец, полный. Управляющий, который после смерти отца руководил «Мет-строй», во время моего отсутствия свалил к конкурентам и стал в открытую сливать информацию. Не думая о последствиях. Вчера у нас сорвалась крупная сделка по его вине и я был в бешенстве. Приказал своим эсбэшникам отыскать Зольникова и привезти его ко мне. На склады.

— Кирилл, он у нас.

— Хорошо, придержи пока. Я скоро буду.

Мысленно потираю руки, представляя, как расправлюсь с этой крысой. Налегать не стану — мне нужно лишь, чтобы он с процентами вернул то, что мы потеряли по его вине.

— Припугнуть пока? — спрашивает Ерохин. — Ты только скажи как.

— Можешь высечь. Можешь ногти повыдёргивать.

— Бля. Я лучше тебя подожду, ладно?

Отключив телефон и выбросив окурок, возвращаюсь в машину. Вита с кем-то переписывается. Увидев меня, быстро блокирует мобильный. До того, как она успевает это сделать, я замечаю на экране имя «Серёженька» и фотку слащавого блондина. Аж корёжить начинает.

— Тебя куда подкинуть? — спрашиваю, с трудом справляясь с раздражением. — Домой? На работу?

— Никуда не нужно! На метро доберусь.

— Я дверь заблокировал. Конкретнее скажи.

— На работу. Я на полдня всего отпросилась, — вздыхает провинциалочка. — Ты лучше мне про Майю расскажи! Столько информации, Кирилл! Я растерялась. Веришь, нет — ничего не запомнила из того, что говорила Валерия Андреевна. Что мне делать дальше?

— Ничего. Ждать. Сегодня соберёшь вещи и переедешь в «Лесные поляны».

— Как думаешь, это обязательно? В смысле, может, я буду жить у себя, но как только наведается опека, тут же примчу?

— Это обязательно, Вита.

Я смотрю на дорогу и барабаню пальцами по рулю. Конечно же, нет. Это моя блажь, прихоть. Проверка жилищно-бытовых условий действительно всего лишь формальность. Так же как и контрольные обследования условий жизни и воспитания ребёнка. Можно приплатить сверху, и никто беспокоить не будет.

— Ладно, — кивает провинциалочка. — Я после работы только вещи необходимые соберу и тут же приеду.

Она бросает на меня короткий, но многозначительный взгляд. В нём паника и страх. Боится, что трону. Посылаю ответный — утешительный. После её слов о жалости, первым лезть не буду. До тех пор пока сама не попросит.

— Кирилл, ты же говорил, что будешь нечасто наведываться, да? — спрашивает Вита. — Не думай, я не против…

— Не часто, — пресекаю её попытки оправдаться и опять нагло лгу.

Я буду наведываться. Каждый чёртов день буду.

Вита

После смены в больнице я отправляюсь домой.

Бабушка помогает собрать вещи и ничуть не расстраивается, что я уезжаю. У неё планов — вагон и маленькая тележка.

Обещаю ей, что это ненадолго, но она лишь отмахивается и просит не торопиться. Даже обидно становится! Я-то успела привыкнуть к ней. К такой неидеальной, ворчливой и строгой, но тем не менее тёплой и родной.

Бабушка убрала из моей квартиры пустоту и одиночество. Когда Серёжа улетел в Вену, я с ума сходила. Приезжала домой, несколько часов сидела обездвиженно и таращилась в одну точку, а затем старалась максимально быстро уснуть. С бабулей же можно поговорить, обсудить и подискутировать, а ещё она обалденно вкусно готовит. Времени для апатии и грусти почти не остаётся.

Вызвав такси, целую морщинистую щёку бабули и выхожу на улицу. У меня немного вещей — всего лишь небольшая дорожная сумка. Бабушка пыталась всучить мне с собой и еду, пришлось вежливо отказаться. В доме Самсонова я буду только ночевать, а основное время — проводить на работе.

Чем ближе к «Лесным полянам», тем ощутимее меня начинает потряхивать. Делаю глубокий вдох и обнимаю себя руками за плечи. Здесь всё так живо напоминает о прошлом и бередит давно зажившие раны… Невыносимо становится.

Охрана с лёгкостью пропускает такси на территорию посёлка, выдаёт мне ключи. Это Кирилл предупредил их о моём приезде.

— Какой дом? — спрашивает водитель.

— Предпоследний. С красной черепичной крышей.

Такси останавливается у ворот. Я выбираюсь на улицу и вспоминаю, что забыла рассчитаться с водителем! Совсем голова не соображает! Достаю кошелёк, отсчитываю купюры и открываю калитку. Ступаю по каменной дорожке с настороженностью и опаской.

Боже мой, здесь ничего не изменилось… Ничего за два года. Та самая беседка, кресло на веранде, яблони и небольшой фонтанчик по центру, у входа. Такое ощущение, будто время после моего отъезда заморозилось!

Зайдя в дом, жду, что внутри будет грязно и пыльно, но ничего подобного. Возможно, Кирилл накануне пригласил домработницу, зная, что я буду жить здесь. Осторожно прохожу в гостиную, оглядываюсь. Знакомый камин, мягкий пушистый ковёр и диван. На журнальном столике стопкой лежат глянцевые журналы. Их любила читать моя мама. Вырвавшись из посёлка в столицу, она очень старалась соответствовать моде. Тем более когда Владимир Степанович предоставил ей платиновую карту и попросил ни в чём себя не ограничивать. Ему хотелось, чтобы жена была красивой и счастливой. И у него получилось… Мамочка с ним расцвела и похорошела.