— Замолчи… — качаю головой. — Прошу, замолчи.

Я всё же делаю над собой усилие и перевожу взгляд на Кирилла. В его глазах темным-темно. Он крепко сжимает челюсти и осматривает меня с головы до ног, будто желает получить опровержение. Но его не будет. Увы.

— Немедленно пошла в машину, — звучит строгий голос Самсонова. — Я скоро вернусь.

Кивнув, разворачиваюсь и быстрым шагом иду на выход, чтобы не передумать. Открываю дверь на чердак, пробираюсь к железной лестнице.

Слезть получается слезть без особых усилий. Я жму кнопку вызова лифта, еду на первый этаж. Сердце глухо колотится в грудной клетке, а слёзы быстро катятся по щекам. Кирилл выше и крупнее Сергея, у него разряд по боксу и многолетние тренировки на службе, но я более чем уверена, что ему удастся поговорить с Серёжей без применения силы.

А потом… потом нам придётся объясниться и о многом друг другу рассказать. Все карты вскрыты, назад дороги нет.

Автомобиль Кирилла стоит на пустой парковке. Я забираюсь на переднее пассажирское сиденье и перевожу дыхание. Затем снимаю обувь, поджимаю ноги и обнимаю руками колени.

Минуты идут бесконечно! Я не свожу взгляда с двери, ведущей в общежитие. Почему Кирилл так долго? Почему? Что, если он ударил Сергея? А вдруг и тот его? От волнения не знаю, куда себя деть. Шестнадцатый этаж. Шестнадцатый! Не хочу больше романтики, совсем не хочу.

Пытаясь отвлечься, достаю из сумочки телефон, а там десять пропущенных вызовов от Кирилла! Представляю, что он подумал, получив от меня геолокацию. Наверняка волновался. Так сильно, что приехал за короткое время и успел найти нас на крыше.

Проходит ровно двадцать две минуты и восемь секунд, прежде чем я выхожу из автомобиля. Делаю шаг к двери, затем притормаживаю и отступаю назад. Я только посмотрю. Одним глазком! В тот момент, когда вновь подхожу ближе, дверь распахивается и я вижу Кирилла. Он быстро спускается по ступеням. Спокойный, невозмутимый. Задерживается на последней, достаёт пачку сигарет и закуривает, а затем вскидывает на меня взгляд и… подмигивает.

— Садись, — произносит, кивая на автомобиль.

Я щёлкаю брелком, забираюсь на сиденье. Кирилл делает глубокую затяжку, выпускает тонкую струйку дыма и бросает окурок в стоящую рядом урну. Затем в два счёта оказывается в салоне. Заводит двигатель, трогается с места. Я внимательно смотрю на него. Рубашка такая же чистая и идеально отглаженная, как и была изначально. Костяшки не сбиты, никаких следов крови. Уже хорошо.

— Как всё прошло? — спрашиваю у Самсонова.

— Нормально. Он спустился.

— Как тебе это удалось?

— Я же не ты. Из меня бесполезно вить верёвки.

— А какая я?

— Слишком мягкая и добрая. Надо было мне ещё вчера с ним поговорить — зря не пустила. Так могло продолжаться до бесконечности.

— Я чувствовала перед ним ответственность. За предательство.

— Вита, ты не должна нести полную ответственность за то, что произошло. В отношениях всегда участвуют двое, поэтому каждый вносит свой вклад.

— Спасибо, — шепчу Кириллу в ответ. — Спасибо, что находишь время на спасение моих бывших.

Кирилл громко и заразительно смеется, и от его смеха у меня вибрирует в груди. Мне всё в нём нравится: улыбка, голос, внешность. Кажется, что та девочка Вита, которая боялась и презирала Самсонова, осталась далеко в прошлом. А может, и не существовала вовсе.

— Радует, что этот паренёк последний, — произносит Кирилл.

— В каком смысле?

— Других не будет. Хватит.

Я глупо улыбаюсь и смотрю в окно. Постепенно расслабляюсь и перестаю дрожать.

— Я уже говорила, что порой раздражает твоя самоуверенность?

— А мне казалось, что заводит.

— Ты запомнил только то, что хотел. — Теперь уже я несдержанно смеюсь.

Кирилл опускает ладонь на мою ногу и осторожно ведёт выше, забираясь под платье. Что мне нравится этот его собственнический жест, выдают сотни мелких мурашек на коже. Я прикрываю глаза, молчу. Из динамика звучит красивая медленная мелодия.

— Вита, нам нужно поговорить, — серьёзно произносит Кирилл.

— Знаю.

— В «Поляны» поедем?

— Если ты вернёшь меня домой через три часа, то давай.

Самсонов заметно напрягается и слегка сжимает мою ногу.

— Зачем?

— Я… Извини, но раз уж проживание с тобой не является обязательной процедурой, то я вернусь в свою квартиру. У бабушки проблемы с сердцем. Нужно будет ставить капельницы и утром, и вечером.

— Хорошо, — кивает Кирилл, немного обдумав мой ответ. — Я верну тебя через три часа. Нам хватит.

Всю оставшуюся часть дороги мы не произносим ни слова. Со стороны может показаться, что между нами царят спокойствие и безмятежность, но на самом деле это не так. Я остро чувствую напряжение. И от этого нервы натянуты как канаты. Придется вскрыть перед Самсоновым старые, не до конца зажившие раны. Раньше я думала, что он никогда об этом не узнает, но глубоко ошибалась.

Раздвигаются ворота, автомобиль плавно заезжает под навес. Открыв дверь, спрыгиваю на землю и поднимаюсь по ступеням. Этот дом стал мне роднее, чем тот, где я родилась, росла и прожила почти двадцать лет. Едва оказываюсь здесь, как внутри расползается приятное согревающее тепло.

Кирилл заходит следом за мной, со звоном бросает на тумбу связку ключей.

— Тебе сварить кофе? — спрашиваю его.

— Не хочу.

— Соглашайся! Я всё равно буду себе готовить.

— Ладно, — кивает Самсонов и проходит в гостиную. — Как обычно, без сахара.

Воспользовавшись минуткой передыха, залетаю на кухню и мою руки. Меня начинает трясти как при лихорадке — хорошо бы выпить что-то горячее и согреться.

Включив кофемашину, открываю холодильник и возмущённо цокаю языком. Он под завязку забит новыми продуктами, а старые продолжают мирно лежать на полках. Мужчина, что тут скажешь! Кириллу нужна помощница по дому на постоянной основе.

Достав запечатанную упаковку сыра, нарезаю его тонкими ломтиками. Затем беру поднос и выкладываю бутерброды на тарелку. Добавляю блюдца, чашки и конфеты. Одним словом, я делаю всё, чтобы отсрочить разговор.

Кирилл сидит, откинувшись на спинку кресла, и читает что-то в своём телефоне. Услышав шаги, убирает его в сторону и на меня смотрит. Ноги подкашиваются, и сводит живот. Я быстро ставлю поднос на журнальный столик, но не спешу садиться.

— Если хочешь, я принесу печенье. Или колбасу. Ты бы перебрал холодильник, потому что у многих продуктов давно истёк срок годности.

— Вита, присядь, — спокойно просит Кирилл.

Но за этим спокойствием скрывается что-то другое, едва уловимое. Злость? Нервозность? Раздражение?

Он берёт меня за руку и, словно маленькую, усаживает в кресло напротив.

Я вытираю вспотевшие ладони о платье, опускаю взгляд. Пульс ускоряется и наверняка достигает высокой отметки. Как бы не грохнуться в обморок, а?

Кирилл подаётся вперёд и упирается локтями в колени. Пытается заглянуть в глаза, но я не позволяю. Не сейчас. Боюсь, что сорвусь и расплачусь, покажу свою слабость и уязвимость. Ни в коем случае не хочу его обвинять.

— Там, на крыше, твой бывший мальчик сказал, что ты была беременна. Мне ведь не послышалось?

— Не послышалось, — эхом отвечаю я.

— Вита, ты сделала аборт?

— Вита, ты сделала аборт?

Кирилл

От простого, казалось бы, вопроса Вита вспыхивает ярким румянцем. Опускает голову, сутулится. Хрупкие плечи подрагивают. Кажется, она вот-вот выпустит колючки, словно ёж, скрутится в клубок и по-тихому свалит. Из этого дома, из моей жизни. Откуда угодно — только чтобы избежать разговора.

Я не хочу этого допустить, потому что меня ломает и корёжит с тех самых пор, как её парень проговорился. Совершенно не по-пацански ляпнул то, что ему доверили.

Она была беременна. Беременна от меня. А я не то что не знал об этом — даже не догадывался.