На автобусной остановке аншлаг, я с трудом вталкиваюсь в переполненную маршрутку, потому что понимаю: если буду ждать следующую — опоздаю. Впрочем, я и так опаздываю. Ровно на две минуты.

Забежав в отделение, спешу в сестринскую. Привожу себя в порядок, надеваю рабочую одежду и поправляю причёску. Едва выхожу в коридор, встречаю Мирона Юрьевича и его жену. Они с вещами направляются на выход. Довольные, счастливые. В какой-то момент женщина замечает меня, останавливается и машет рукой на прощание.

— А меня уже выписали! — произносит радостно. — Сказали, что всё хорошо.

— Больше не появляйтесь здесь, — отвечаю шутливо. — Лёгкой беременности!

— Спасибо, Вита! Рада была знакомству.

Рабочий день идёт по накатанной. В моменты сильной загруженности я увлекаюсь, но стоит остаться один на один с собой — в голову непременно лезут мысли о Кирилле. Не могу о нём не думать. Каждое воспоминание отдается ноющей болью в сердце. Мне настолько тяжело и горько, что совершенно не знаю, как с этим справиться.

Сегодня я не поеду в «Лесные поляны». Во-первых, потому что нужно уколоть бабулю, а во-вторых, потому что завтра нужно везти её в клинику. Будет неудобно добираться, если я всё же останусь в доме Самсонова. И в-третьих, если уж совсем честно, — не могу я его видеть. Сейчас не могу, сегодня! Мне нужен передых, нужно время. Осознать, переварить и выбрать подходящую тактику.

В обед мы с Катей запираемся в сестринской. Перекусываем, пьём чай. Её болтовня здорово отвлекает, но я то и дело смотрю на телефон. Не звонил ли Самсонов? Нет, не звонил. Сама наберу его после работы. Сяду где-нибудь в парке на скамейке и позвоню — попрошу прикрыть меня перед опекой, если вдруг кто-то явится в эти дни с проверкой жилищных условий. Господи, как сложно-то…

Стрелки часов показывают пять вечера. Мы с Катей переодеваемся в повседневную одежду, распускаем волосы, а затем игриво толкаемся у зеркала, подкрашивая губы блеском.

— Короче, ничего у меня не выйдет с соседом, — произносит подруга, когда мы выходим на улицу. — Я нашла новую жертву.

— Да ладно! Кого?

— Ох, поселился в нашем комплексе один солидный бизнесмен. Он, конечно, прилично старше, но такой секс, мамочки… Трусики насквозь промокают, когда он своим низким тягучим голосом говорит мне: «Здравствуй».

Я громко смеюсь. О личной жизни Кати можно написать собрание сочинений. В один том точно не войдёт. И каждый её роман настолько интересный, что я заслушиваюсь.

Мы выходим за территорию клиники, идём, взявшись за руки. Как вдруг меня окрикивают. Я замираю на месте и перестаю дышать. Поворачиваю голову, словно в замедленной съёмке. Не послышалось. Светлые густые волосы, вьющиеся на концах, озорные голубые глаза и улыбка с ямочками на щеках. Серёжа.

— Ты чего застыла? — спрашивает Катька и тянет меня в сторону метро.

— Ты иди… Мне тут… Поговорить нужно.

Она бросает недовольный взгляд на Серёжу, который уверенной походкой направляется в нашу сторону. Сердце ударяется о рёбра. Ещё и ещё. Как же не вовремя. Как же я всё это разгребу?

На Серёже белая футболка, светлые джинсы. В руке букет из красных роз. Для меня.

— Я вернулся, — произносит он и прекращает улыбаться.

В глазах при этом такая вселенская грусть, что самой разрыдаться хочется.

— Вита, я вернулся, — повторяет он, застыв в метре от меня. — Сразу же с самолёта к тебе. Всё бросил и прилетел. Вместе будем разгребать. И с Майей помогу, у меня теперь есть деньги. Всё будет хорошо, уверяю. Я справлюсь.

Я делаю шаг навстречу, качаю головой и принимаю букет цветов.

— Всё бросил, всё бросил… Такой шанс упустил, вот дурачок, — причитаю я. — Вернись обратно, Серёж. Пожалуйста, позвони Эдеру и скажи, что передумал!

Серёжа отрицательно мотает головой, шагает ближе и… целует меня в губы.

Кирилл

После обеда звонят из опеки. Сообщают, что в «Лесные поляны» едет проверка. Очередная формальность, но присутствовать надо обязательно. Виту решаю не тревожить, срываюсь с работы, бросив все незавершенные дела, и еду сам.

В дом никто даже не заходит. Оформляем документы в беседке на заднем дворе, перекидываемся парой фраз. Женщина в очках осматривает территорию, протягивает бланки на подпись. По-доброму завидует Майе, потому что теперь она будет жить здесь. Прощаемся и мирно расходимся. Время ещё остаётся, поэтому я принимаю решение заехать за Витой, забрать её домой и порадовать новостью. Она ведь дождаться не могла, когда вернут сестру.

Потратив два часа на пробки, добираюсь до клиники. Не успеваю. Вита уже не одна. Идёт в сторону парка рядом с каким-то парнем. И букетом цветов в руках. В розовом приталенном платье, которое подчёркивает соблазнительную фигуру. С распущенными волосами, что мягкой волной спадают на плечи. Нежная, тонкая, красивая.

Откинувшись на спинку сиденья, ощущаю, как спирает дыхание, будто после мощного удара в солнечное сплетение. В глазах пелена, в висках настойчиво пульсирует. Вникать и разбираться, почему так вышло, не хочется. Хочется — крушить и убивать.

Внутренности тугим жгутом скручивает. От ревности, от мысли, что ошибся. И «нет» — это на самом деле «нет». Не притворство, не желание зацепить и уязвить, не способ защититься. Позавчера Вита кричала в голос, что детей от меня не хочет. Вчера ночевать не приехала. А сегодня — с парнем гуляет. Серёжа, кажется, зовут его. Вернулся, значит, соскучился. Если откинуть моё к нему предвзятое отношение — они смотрятся. Правда смотрятся. Одногодки, молодые, здоровые. У нас с Витой разница в пятнадцать лет. Иногда не замечаю её, а иногда она повисает между нами бездонной пропастью. Не перешагнёшь, не перепрыгнешь. И не подступишься.

Кажусь себе каким-то одержимым маньяком, потому что безостановочно катаюсь по городу и тщательно слежу за парочкой. Дважды чуть не становлюсь виновником ДТП из-за невнимательности. Отвечаю с агрессией и взгляда не свожу с Виты. Я не стремлюсь приехать в пункт назначения целым и невредимым. Моя конечная цель — она.

Парень указывает Вите на разноцветную вывеску ресторана, что находится через дорогу. Заведение не самое дешёвое. Молодец, похвально.

Вита кивает, они переходят по зебре. Я рядом, сижу в автомобиле, но меня она не замечает.

Глушу двигатель. Припарковался ближе, к счастью, места были. Так мне прекрасно видно и пацана, и Виту. Она мягко улыбается, вскидывает руку и подзывает официантку. Что-то отвечает на вопрос своего Серёжи. Затем смущается и отводит взгляд. Я сжимаю челюсти до отчётливого хруста. Понятия не имею, каким чудом всё ещё здесь. Держусь, со стороны наблюдаю. Почему всё ещё не прервал их? Не забрал её с собой? Силой, без спросу. Похоже на чистой воды мазохизм.

Опустив вниз стекло, впускаю в салон душный летний воздух. Тянусь к сигаретам, щёлкаю зажигалкой и затягиваюсь. Лёгкие уже болят от никотина.

Официант приносит заказ, удаляется. Нервы и так натянуты, словно канаты, но, когда парень тянется к Вите и проводит рукой по её щеке, я не выдерживаю. Выхожу на улицу, курю. Набираю её номер. Смотрю то на дисплей, то на Виту в окне. Каждую её реакцию ловлю, как самый последний псих.

Она достает из сумочки телефон, смотрит на экран и хмурится. Спасибо, что не сбрасывает. Отворачивается от собеседника, опускает голову.

— Алло.

— Где ты? — спрашиваю, не удосужившись поздороваться.

— Кирилл, у меня заболела бабушка. Я с ней сегодня останусь, ладно?

Охренеть. Бабушка, значит. В висках с такой силой молотит, что, кажется, башка взорвётся.

— Ты врёшь. Какого чёрта ты врёшь?

— Кирилл…

Вита наконец смотрит в окно. Меня замечает. Я горько усмехаюсь, машу рукой.

Признаться честно, когда тебе врут — это совершенно дебильное чувство. Гадкое, мерзкое. Будто в дерьмо макают. Становится неприятно и тошно.

Вита выбегает на улицу спустя несколько секунд. Испуганная, взгляд не поднимает.