Но в одно прекрасное утро, когда она сидела у себя в гостинице, строя великолепные планы на будущее, ей доложили о приезде мистера Хевишэма. Вместе с ним в комнату вошли еще трое: юноша, здоровенный мужчина и граф Доринкорт.

Она вскочила со стула и вскрикнула от ужаса. Этот крик вырвался у нее непроизвольно, она не успела сдержать себя. Она никак не ожидала увидеть этих двух свидетелей, воображая, что они находятся за тысячу миль от нее. Дик рассмеялся.

— А, здравствуй, Минна! — сказал он.

Высокий мужчина, который был не кто иной, как Бен, молча смотрел на нее.

— Знаете ли вы ее? — спросил мистер Хевишэм, глядя то на него, то на нее.

— Знаю, и она меня знает, — ответил Бен.

С этими словами он повернулся к ней спиною и отошел к окну, точно вид ее был ему противен. Тогда Минна, видя себя изобличенной, окончательно вышла из себя и пришла в страшную ярость, бранилась, кричала и топала ногами. Дик скалил зубы, но Бен продолжал стоять у окна и не произнес ни одного слова.

— Я могу идти к присяге и привести дюжину свидетелей, которые признают ее, — обратился он к мистеру Хевишэму. — Отец ее простой человек, но безусловно порядочный. Мать же ее умерла, но была такая же гадкая женщина, как и она, зато отец ее еще жив; он достаточно честен, чтобы стыдиться ее, он может порассказать о ней и подтвердить наш брак.

Тут он вдруг сжал кулаки и повернулся к ней.

— Где ребенок? — спросил он. — Я его беру с собой!

В эту минуту дверь в соседнюю комнату немного приоткрылась, и оттуда выглянул маленький мальчик, привлеченный, вероятно, громкими голосами. Он не был особенно красив, но у него было такое же доброе лицо, как у Бена, и на подбородке виднелся большой треугольный шрам.

Бен подошел к нему и, взяв за руку, воскликнул:

— Ну, и о нем я могу дать присягу… Том, я твой отец и беру тебя с собой. Пойдем! Где твоя шапка?

Мальчик указал на шапку, лежавшую на стуле, и, по-видимому, был очень рад, услышав, что уезжает от матери. Он уже привык к разным случайностям и даже не удивился, когда незнакомый человек объявил ему, что он его отец. Он столь же мало противоречил женщине, которая несколько месяцев тому назад приехала туда, где он воспитывался, и неожиданно объявила ему, что она его мать.

Бен с ребенком направился к дверям.

— Если я вам понадоблюсь, — сказал он мистеру Хевишэму, — вы знаете, где меня найти.

Он вышел из комнаты, держа ребенка за руку, и даже ни разу не взглянул на жену. Она же была бледна как смерть и с трудом сдерживала злобу, между тем как граф спокойно разглядывал ее через пенсне, которое он вскинул на свой орлиный нос.

— Успокойтесь, моя милая, — сказал ей мистер Хевишэм, — если вы не желаете попасть в тюрьму, ведите себя прилично.

В его тоне она уловила такие ноты, что, очевидно, сочла более благоразумным поскорее убраться. Она злобно посмотрела на него, прошмыгнула в соседнюю комнату и изо всех сил хлопнула дверью.

— Она больше не станет нас беспокоить! — заявил мистер Хевишэм.

Он был прав. В тот же день она уехала из гостиницы в Лондон и с тех пор пропала без вести.

Граф после этого визита сейчас же сел в карету.

— В Корт-Лодж! — приказал он Томасу.

— В Корт-Лодж, — передал Томас кучеру, садясь подле него на козлы. — Ну, можете поверить мне, дела приняли неожиданный оборот, — тихо прибавил он.

Цедрик как раз был у матери, когда экипаж остановился у Корт-Лоджа.

Граф без доклада вошел в гостиную. Он казался как будто выше ростом, глаза его горели, он даже помолодел…

— Где лорд Фаунтлерой? — спросил он.

Миссис Эрроль, слегка покраснев, пошла ему навстречу.

— Так ли это, милорд? — удивилась она.

Граф взял ее руку, удерживая в своей.

— Да! — ответил он и, положив другую руку на плечо Цедрика, прибавил повелительным голосом: — Фаунтлерой, спроси маму, когда она переедет к нам в замок?

Мальчик бросился на шею матери и крепко обнял ее.

— Чтобы жить всегда с нами?! — радостно воскликнул он.

Граф посмотрел на миссис Эрроль, а она посмотрела на графа. Его сиятельство говорил совершенно серьезно. Он решил, не теряя времени, уладить это.

— Вы действительно этого желаете? — спросила она со своей милой, нежной улыбкой.

— Да, желаю, — категорически заявил граф. — Нам всегда недоставало вас, только мы этого не сознавали. Мы надеемся, что вы переедете к нам.

Бен вместе со своим мальчиком возвратился в Калифорнию, где занимался скотоводством.

Перед самым отъездом мистер Хевишэм сообщил ему, что граф не отпустит его с пустыми руками, желая обеспечить мальчика, чуть было не сделавшегося лордом Фаунтлероем, и вместе с тем дать возможность самому Бену приобрести независимое положение в Калифорнии. Ввиду этого он дает ему достаточную сумму денег, чтобы купить на имя мальчика ферму и разводить в ней скот, чем до совершеннолетия сына будет за приличное вознаграждение заведовать Бен. Впоследствии Том вырос в хороших условиях, превратился в честного и порядочного человека и своим безукоризненным поведением вознаградил отца за его тяжелую жизнь в молодости.

Но Дик и мистер Гоббс не так-то скоро вернулись домой.

Граф решил позаботиться об образовании Дика и поместил его в школу, а мистер Гоббс, оставив в Нью-Йорке надежного заместителя, нашел возможным остаться еще некоторое время в Англии и отпраздновать день рождения Цедрика, которому должно было исполниться восемь лет. В этот день предполагалось устроить всевозможные игры и танцы в парке для народа, а вечером зажечь иллюминацию.

— Совсем как четвертого июля, — говорил лорд Фаунтлерой. — Очень жаль, мистер Гоббс, что я не родился в день празднования независимости Америки! Мы могли бы тогда соединить оба торжества.

Надо признать, что сначала граф и мистер Гоббс не сошлись так близко, как это было бы желательно в интересах британской аристократии. Факт тот, что до сих пор граф очень мало встречался с лавочниками, а мистер Гоббс не привык к обществу графов. Поэтому неудивительно, что при редких их свиданиях разговор как-то не клеился. Надо также признать, что мистер Гоббс был прямо-таки ошеломлен тою роскошью, которая окружала его маленького друга и которую тот счел нужным ему показать.

Резные ворота, огромные каменные львы и чу?дная аллея сразу поразили его, а когда он увидел замок, великолепный сад, прекрасные оранжереи, мраморные террасы, широкие лестницы, конюшни, великолепных павлинов и ливрейных лакеев, то совершенно потерял голову. Но окончательно доконала его картинная галерея.

— Это что-то вроде музея, не так ли? — спросил он Цедрика, когда его ввели в большой красивый зал.

— Нет, — нерешительно произнес Фаунтлерой, — не думаю, чтобы это был музей. Дедушка говорит, что это все мои предки.

— Неужели все это ваши тетки и дядья? Вот так семья!

Он от изумления опустился на стул, не отрывая глаз от висевших по стенам портретов. Цедрик с трудом растолковал ему, что это вовсе не семья его деда, а изображение давно умерших предков. Пришлось прибегнуть даже к помощи миссис Меллон, которая помнила не только имена всех этих людей и фамилии художников, запечатлевших их, но хорошо знала все подробности их жизни со всеми романическими похождениями этих давно исчезнувших аристократов.

Когда мистер Гоббс понял, в чем дело, и услышал эти рассказы, он был так очарован, что часто приходил из гостиницы «Герб Доринкорта» и проводил целые часы в этой картинной галерее, где со стен глядели на него из золоченых рам красивые леди и важные джентльмены, а он только и делал, что качал головой и говорил:

— И все это были графы или вроде этого! И он тоже будет таким и унаследует все это!

В глубине души он теперь уже не так презирал аристократов и их образ жизни, как прежде. Надо сознаться, что его республиканские убеждения тоже до некоторой степени изменились за последнее время. Во всяком случае, в один прекрасный день он высказал совершенно неожиданную мысль: