«Переписка Чигиринских казаков с турецким султаном». Титульная сторона открытки на немецком языке. 1683 г.

На Сечи были специальные воины-смертники, которые ради товарищества готовы были в любую минуту идти на смерть и муки. Так, перед знаменитой битвой казаков с польскими войсками в 1648 году под Корсунем перед Богданом Хмельницким и его полководцами встала задача выманить вражескую армию из очень сильно укрепленного лагеря. Выполнить эту задачу добровольно вызвался старый характерник, славной памяти Никита Галаган. Во время предыдущих стычек он специально сдался в плен полякам, чтобы под страшными пытками передать врагу ложные сведения, поверив в которые, польское войско оставило свои укрепленные позиции, в результате чего потерпело сокрушительное поражение от казаков. И как показывает история Украины, людей, подобных Никите Галагану, готовых отдать свою жизнь за общество, за родную землю на Сечи хватало, как и хватало в более поздние времена.

В 1933 году на Восточной Украине, которая была тогда в составе СССР, царил специально организованный сатанистско-коммунистической верхушкой голодомор, от которого умерло около семи миллионов украинцев. В то время, когда крестьяне пухли от голода, ели кору деревьев и бывали случаи каннибализма, преступная советская власть за бесценок продавала на Запад отобранный у крестьян хлеб, и, подкупив западную прессу, подло врала на весь мир, что голодомор это выдумка врагов коммунизма. Когда же украинцы Галиции, которая была в то время под польским господством, собрали гуманитарную помощь для своих братьев на Большой Украине, московское консульство во Львове отказалось ее принять, нагло заявляя, что украинским крестьянам она не нужна. Тогда молодой украинский патриот Николай Лемик 22 октября 1933 застрелил секретаря советского консульства во Львове, высокопоставленного энкаведиста Майлова и добровольно сдался в руки польской полиции с тем, чтобы на суде привлечь внимание мировой общественности к ужасному голодомору в Украине. Этот молодой человек знал, что идет на верную смерть, но таким образом сможет хоть как-то улучшить положение своего народа. И действительно, этот, как его назвала мировая пресса — «выстрел для защиты миллионов» — открыл всему миру преступную политику большевистской Москвы, которая в мирное время методично уничтожала миллионы украинских крестьян специально организованным голодом и заставил московскую верхушку отказаться от своих кровавых планов.

Хмельницкий над телом Никити Галагана.

Священный запорожский дуб на Хортице.

Николай Лемик.

Такое самопожертвование объяснялось специфическим отношением наших воинов к смерти. Для каждого казака почетной была смерть в бою с врагом. «Кто хочет за христианскую веру быть посаженным на кол, кто хочет быть четвертованными или колесованим, кто готов перетерпеть всякие муки за Святой Крест, кто не боится в конце смерти, пусть пристает к нам. Смерть и так каждый постигнет» (223, 10), — этими словами по старинным обычаям, призывали казаки молодых воинов.

Подобное отношение к смерти было присуще и карпатским опришкам, о чем свидетельствуют польские, венгерские, румынские судебные источники и свидетельства современников. «Люди беспримерной отваги, строгая дикость, дерзкая, но мужественная: каждый из них был бы героем, если бы за благородное дело воевал… Смерть для них ничто, когда враг погибает вместе с ними; предпочитают даже смерть перед плохой жизнью, и предпочитают скорее твердую мураву, чем мягкое невольничье ложе… Они погибают весело, без малейшего сожаления…» (45, 231).

По свидетельству польского шляхтича Хмелевича в 1745 году шляхетским войскам удалось окружить отряд Павла Орфенюка в селе Довгополе. Опришки Орфенюка стояли насмерть и все погибли в неравном бою. Сам Орфенюк «защищался тогда достаточно мощно, а видя, что не выдержит и чтобы живым не был взят, ножом начал себя резать, а потом его добили» (45, 143).

Воин-самоубийца. Летописное изображение. 1135 г. Копия XV в.

Монета царя Атея.

А вот воспоминания польского дипломата о героизме казаков под Берестечком: «Один отряд казаков численностью от 200 до 300 человек устроил засаду на одном острове среди болот и защищался храбро и отчаянно. Каштелян краковский предложил им помилование, но те принять его не захотели; они, в знак своей решимости, высыпали из кошельков деньги и выбросили их в воду, а потом стали защищаться и поражать наших; пехота вынуждена была пойти на них в атаку колонной, и хотя разорвала их и рассеяла, но они не захотели сдаваться, отступили в болото и там каждого по одиночке следовало добивать» (53, 340).

Смерть от старости или болезни считалась недостойной воина. Недаром же великий скифский царь Атей в девяностолетний возрасте пошел на бой с врагами, чтобы достойно умереть в бою, как положено воину. Эта традиция продолжала существовать у наших предков и позднее, о чем свидетельствует Ибн-Мискавейх, описывая поход русских воинов на Бердаа в 943–944 годах: «…пять человек Русов собрались в одном из садов Бердаа; среди них был безусый юноша, чистый лицом, сын одного из их начальников, а с ними несколько женщин-пленниц. Узнав об их присутствии, мусульмане окружили сад. Собралось большое количество Дейлемитов и других, чтобы сразиться с этими пятью людьми. Они пытались захватить хотя бы одного пленного, но не было возможности к ним подступить, потому что не сдавался ни один из них. И до тех пор их не убили, пока те не уничтожили в несколько раз большее число мусульман.

Настенная ниша на „Казацких могилах“ в Берестечке с останками героически погибших казаков.

Безусый юноша был последним, кто остался жив. Когда он заметил, что будет взят в плен, он залез на дерево, которое было рядом с ним, и наносил сам себе удары своим кинжалом в смертельные места до тех пор, пока не свалился мертвым» (61, І, 70–71). Кстати, насколько прочно укоренились в памяти нашего народа войсковые традиции предков! Ровно через 1000 лет воины Украинской Повстанческой Армии также в большинстве своем предпочитали умереть, чем сдаться в плен.

Вот как объясняет эту военную традицию византийской историк Лев Диакон: «О тавроскитах (русах — Т. К.) также говорят, что они и до нынешних времен никогда не отдают себя в руки врагов, хоть и побежденные — когда нет уже надежды на спасение, они пронизывают себе мечами внутренности и таким образом сами себя убивают. Они поступают так потому, что имеют следующее убеждение: убиты в битве врагом, считают они, становятся после смерти и разлучения души с телом рабами его в подземном мире. Боясь такой неволи, брезгуя служить своим убийцам, они сами причиняют себе смерть. Вот какое убеждение владеет ими» (103, 79–80). Это было написано об воинах славного князя Святослава, девизом которого было — «Мертвые сраму не имут!». «Рабов в рай не пускают», — скажет через тысячу лет древняя казацкая пословица. Поэтому и тот последний казак под Берестечком не захотел сдаваться на милость врага, отбросив предложенное самим польским королем помилование, он стремился умереть в бою. Поэтому с радостью добровольно шел на смерть и муки славной памяти Никита Галаган и многие других известных и неизвестных наших героев, князей и дружинников, казаков, гайдамаков, опришков, сечевых стрельцов, воинов УНР и УГА, бойцов Закарпатской Украины и воинов УПА. Поэтому при упоминании о них у наших врагов начинали трястись колени, а слова «скиф», «русин», «казак», «петлюровец», «бандеровец» и сегодня вызывают у них панический страх.