А вот и первая встреча. Сергей Спиридонов, или Серый. Идет, на плече удочки, причем, насколько я понимаю, самые продвинутые, с разными там катушками, навороченными крючками и блеснами. Ничего удивительного. Серый всегда пропадал на речке или на озере, ловил рыбу ведрами даже в тех местах, где ее никогда не было, и сразу же после этого терял к ней интерес. Приносил своей бабке, а она уж, бедная, придумывала, чтобы еще такое из нее приготовить или кому бы ее подарить.

А еще Серый славился своим умением собственноручно изготавливать хитрые приспособления для рыбалки, при виде которых обалдевшая рыба сама прыгала ему на крючок. Да и вообще он мастер на все руки, вся деревня носит ему сломанные утюги и телевизоры, которые он принимает с недовольным видом и которые почти сразу же, как только он берет в руки отвертку, снова начинают работать.

— Привет, — говорю я.

— Здорово, — говорит Серый.

И смотрит исподлобья. Но я знаю, что это не от того, что он не рад меня видеть. Просто он всегда такой. Интроверт.

— Отдохнуть приехал? — спрашиваю.

— Ага, — кивает Серый.

— Молочка попить, свежим воздухом подышать, жирок накопить, — продолжаю я вполне светскую беседу.

— Молоко и все остальное, конечно, хорошо, но я приехал не из-за этого.

— А из-за чего? — спросила я.

— Рыбу ловить, — сказал Серый и помахал своими сложными удочками. — Ничего нет лучше, чем сесть на берегу, забросить удочку и ждать…

— Да вроде в нашей речке с рыбой в последнее время не очень, — нерешительно сказала я. — Говорят, вся куда-то подевалась…

— Нормально, если знать, на что ловить и как. Но ты права. Речка — это для разминки. Главная рыбалка — на озере. Вчера я там такого сома поймал — не поверишь — метра полтора.

Глаза Серого заблестели. С его лица сразу слетело скучающее выражение, и он принялся в красках описывать, как он подсекал и вел этого самого сома. Сом был очень хитрый и коварный, и, если бы на месте Серого оказался какой-нибудь другой, менее опытный рыбак, то он бы не только остался без улова и удочек, но и, возможно, был бы захвачен в рабство этим самым сомом.

А я думала об озере. До него километров десять, не по дороге, и даже не по протоптанной тропинке, а по самой чаще леса, где ориентируются только местные, да и то не все. Потому что ходить туда не любят. Когда мы были маленькими, старшие ребята пугали нас рассказами о каких-то «черных русалках», которые водятся в этом озере и утаскивают на дно каждого, кто пристально посмотрит в его темные воды. И еще о каких-то утопленниках, которые выходят из воды в полнолуние. Это все, конечно, чепуха, но местные озеро недолюбливают. Интересно, почему?

— И не лень тебе так далеко ходить? — спросила я Серого, который уже закончил свой рассказ, и его лицо снова приняло сонное скучающее выражение.

— А я коротким путем, — сказал Серый.

— В первый раз слышу про короткий путь, — удивилась я.

— Много есть чего, о чем ты еще услышишь в первый раз, — философски заметил Серый и в нетерпении посмотрел за мое плечо.

— Ну, я пошел. А то к вечернему клеву не успею. Топать-то далеко.

— Ну, пока. Еще увидимся.

Я пошла дальше. Не успела я пройти и ста метров, как услышала вопль:

— Катька!

Ко мне торопилась вроде бы незнакомая молодая женщина в спортивном костюме и косынке. И только когда она подошла поближе я тоже завопила:

— Галка! — и бросилась ей навстречу.

В те времена, когда я каждое лето приезжала в деревню, Галка была моей самой-самой лучшей подругой. Именно с ней я делилась всеми своими секретами, так же как и она со мной, с ней вдвоем мы ходили в лес и даже на дальние луга, дрались с мальчишками, когда была в этом необходимость… ну и вообще! Галка — это Галка.

— Я слышала, что ты приехала, — сказала запыхавшаяся Галка, — хотела зайти сегодня…

Я смотрела на эту крепкую, пышущую здоровьем, как румяное яблоко, женщину и у меня в голове что-то с чем-то не состыковывалось. И только когда она знакомым движением поправила челку, которая сразу же приняла прежнее положение, все состыковалось, и мне даже показалось, что у нее снова появились торчащие в разные стороны хвостики и неизменные чумазые пятна неизвестного происхождения на лбу и на щеках.

— Конечно, заходи, — ответила я. — Посидим, поболтаем…

— Ты надолго?

— Не знаю, — я пожала плечами. — Как получится.

— Пока не надоест, значит.

— Как вообще… дела? — спросила я и почувствовала, что мой вопрос прозвучал немного неестественно. Мы так давно не виделись, что рассказ о произошедших с тех пор переменах займет, наверное, не один час…

Галка пожала плечами.

— Хорошо. Картошку вот окучиваю.

— Ты же не здесь жила, — вспомнила я.

— Ну, так то родительский дом. А это наш.

— Ваш? Так ты замуж вышла? — догадалась я.

— Да, — сказала Галка, и в голосе ее появилось что-то медовое. — Весной.

— А за кого?

— Да вон он идет, мой муж, — Галка махнула рукой куда-то мне за спину.

Я обернулась. По дороге шел худой, но, по всей видимости, крепкий, высокий и загорелый парень в длинных шортах и клетчатой рубахе. Он улыбнулся во весь рот, продемонстрировав белые ровные зубы, и приветственно махнул рукой.

— Да это же Вовка Крапивин! — воскликнула я. — Ты вышла замуж за Вовку? — изумлению моему не было предела.

— А что? — обиделась Галка. — Не хуже других, наверное.

Она с нескрываемым восхищением смотрела на своего новоиспеченного мужа.

— Да нет, просто… все так странно, — проговорила я. — Я так давно вас всех не видела, что еще не привыкла, что вы выросли. Как-то в голове не укладывается. Он же тебя всю жизнь дразнил, просто прохода не давал! — вспомнила я. — А один раз даже чуть не столкнул в колодец.

— Кто это тут вспоминает мою буйную юность? — это подошел Вовка.

Мы поздоровались.

— Это Катька не может поверить, что мы уже выросли, — объяснила Галка. — Удивляется.

— Ну, допустим, не только мы повзрослели, — говорит Вовка и окидывает меня оценивающим взглядом. — Ты тоже ничего себе девица.

Я заметила, как в глазах Галки вспыхнул и тут же погас зеленый огонек. Вовка подошел к ней и обнял за плечи. Видно, он тоже не лишен наблюдательности.

— Может, у вас и дети есть? — спросила я испуганно.

Галка скромно опустила глаза.

— Скоро будут, — сказала она непривычно тихим голосом.

— Третий месяц, — заговорщицки подмигнул мне Вовка и погладил Галку по животу.

— Вот это да, — сказала я. — Поздравляю.

— Да ты в гости заходи, — сказал Вовка. — Вечером. Мы сейчас вечерами дома сидим. Телевизор смотрим.

— Зайду, — сказала я и медленно побрела дальше.

Это что же такое делается, а? Все, оказывается, повырастали, стали настоящими дяденьками и тетеньками. Дома сидят, детей рожать собираются… С кем я буду играть в казаки-разбойники?! И искать сокровища…

Вечером я сидела в гостиной, в бабушкином кресле-качалке, листала первую попавшуюся книжку, которая оказалась «Капитанской дочкой» и думала. О своей бабушке, о том, почему она переехала в деревню, хотя была горожанкой и по происхождению, и по привычкам, о дедушке, которого я практически не помню, о своем отце, который, как говорят, очень похож на деда… Свет моргнул, как будто в сети упало напряжение. Что ж, обычное дело. Надо на всякой случай найти свечи. Не знаю, как сейчас, но раньше отключения электричества случались очень даже запросто.

Свечи, насколько я помню, хранились в двух местах: в кладовке и в бабушкином комоде. До комода было ближе, и я направилась к нему. Выдвинула верхний ящик, обнаружила аккуратные стопочки выглаженных кухонных полотенец и носовых платков. Во втором ящике были шкатулки с нитками, иголками и пуговицами, огромные портновские ножницы, мотки резинки, ленточек и прочая галантерейная ерунда. А еще там лежала записная книжка в темно-зеленом переплете. Я уставилась на нее со смешанным чувством. Вполне вероятно, что она хранит какие-то секреты, возможно, даже именно те, которые мне так хочется узнать. Но это же бабушкина вещь…