— Иван, — произнесла я с преувеличенным восхищением. — Ты просто гений.

После этих слов я достала из ящика листочки, упакованные в полиэтиленовый пакет, и унесла их к себе в спальню. Там я при свете настольной лампы и при плотно задернутых шторах внимательно их изучила. Как Ваня и утверждал, все страницы были на месте и ничего интересного, кроме липких красных пятен, пахнущих земляникой, на них не обнаружилось.

Утром Вани в моем доме уже не было. Я сварила кофе, выпила, одну за другой, три чашки и почувствовала в себе нечеловеческую бодрость, требующую немедленного выхода. Решив для начала направить свою энергию на Белку, я отправилась в гости. Ну и что, что утро. Кто ходит в гости по утрам… и так далее.

— Они за земляникой уехали, — сказала мне баба Груша. — С Колькой, Светкой его и дитями.

— В такую рань? — удивилась я.

— Время-то уже к полудню, — покачала головой баба Груша. — А в самую жару что там делать?

Да, здесь, в деревне, время рассматривают совсем с другой точки зрения. Десять часов — это уже почти полдень. Все серьезные дела начинают не позже семи часов утра, а то и раньше. Могли бы и меня позвать, между прочим. Я представила, как Светка говорит: «Они там, наверное, заняты. Не будем им мешать». И подмигивает Кольке с Белкой. Ладно, Колька. Но Белка-то знает, что мы с Ваней вовсе не… Или не знает?

Я задумчиво брела по улице, пока не наткнулась на Серого. Что-то он мне в последнее время попадается буквально на каждом шагу. Он поздоровался со мной недовольным тоном и широко зевнул.

— Ты чего такой смурной? — спросила я. — Не выспался, что ли?

— Ну, — подтвердил Серый. — На рыбалку ходил. В четыре часа.

— Утра? — изумилась я.

— Так не вечера же.

— Ну ты даешь.

— В лесу труп нашли, — неожиданно сказал Серый.

— Ч-чего? — я вздрогнула. Что он такое говорит? Может, я ослышалась?

— Труп, говорю, нашли в лесу. Теперь милиция понаедет, с расспросами будут приставать…

— Какой труп?

— Да не знаю я, — отмахнулся Серый. — Тетка какая-то молодая. Задушенная.

— Задушенная? Но это невозможно… — сами собой прошептали мои губы.

— Почему невозможно? Сейчас всяких маньяков полно, ты что, телевизор не смотришь? Кто-то взял и задушил ее голыми руками.

Мне показалось, что Серый произнес это даже с удовольствием. Я не могла отделаться от надвигающейся на меня картинки серых морщинистых лап, которые тянутся к моему горлу.

— Ладно, я пойду, — пробормотала я. — Мне домой надо.

Не успела я придти домой и снова поставить на плиту кофе, как ко мне пожаловали посетители. О своем приходе они возвестили деликатным стуком в дверь. Каким-то особенным стуком. Я сразу поняла, что это кто-то чужой. Все мои знакомые входят без стука или барабанят, как умалишенные. И при этом еще радостно выкрикивают мое имя. Я выключила газ, медленно подошла к двери и открыла ее.

В дверях стоял полицейский. Обычный полицейский в обычной форме, среднего роста, коротко стриженый, с внимательными глазами и немного оттопыренными ушами. Из-за его плеча выглядывал еще один почти такой же, только с усами и без оттопыренных ушей.

— Добрый день, — сказали они почти синхронно и вошли в дом.

— Вы, наверное, уже слышали о произошедших событиях? — спросил усатый. — В деревне новости разносятся быстро.

Я сначала растерялась. Какие события? У меня, конечно, много событий произошло за последнее время, но в милицию я обращаться и не думала. Потом до меня дошло, что под «событиями» он, скорее всего, имеет в виду задушенную девушку.

— Похоже, вы ничего не слышали…

— Я сегодня поздно проснулась, — зачем-то сказала я, — а вчера… тоже. То одно, то другое…

Я виновато отвела глаза.

— В лесу обнаружен труп, — резко произнес усатый милиционер и сунул мне под нос неизвестно откуда появившуюся у него в руках фотографию. — Взгляните, пожалуйста. Возможно, вы знаете эту девушку.

Я непроизвольно отшатнулась

— Девушку? — машинально переспросила я, глядя на его шевелящиеся усы.

— Да, убитую девушку.

— Ее… задушили? — голос мой почему-то дрогнул и слова получились скомканными и невнятными.

— Что вы говорите? — переспросил милиционер.

— Ничего, я просто подумала…

— Да вы не бойтесь, — наконец-то я услышала голос милиционера без усов. — На лице никаких следов нет. Она выглядит так, как будто просто уснула.

Я с благодарностью посмотрела на него, потом, решившись, перевела взгляд на фотографию, которую все еще держал перед моим носом усатый.

Действительно, она казалась спящей. Глаза закрыты, лицо спокойное и умиротворенное. Темно-русые, слегка волнистые, волосы, длинная челка, сбившаяся на одну сторону, тонкие губы…

— Нет, я ее не знаю. И, скорее всего, никогда не видела.

— Скорее всего? — переспросил усатый. — Вы не уверены?

— В том, что я с ней не знакома, уверена.

— Подумайте, может быть, вы встречали ее, здесь, в деревне?

— В деревне точно нет. Здесь все на виду. Ну а когда-нибудь, где-нибудь… — я пожала плечами. — А когда ее убили?

— Два дня назад, ночью. Если бы эти городские грибники случайно не забрели в овраг, мы бы, возможно, никогда ее не нашли. Место там глухое, местные туда не ходят.

— Грибов там нет, — добавил безусый.

— Ну, до свидания. Если что-нибудь вспомните, обращайтесь.

— Ага, — пробормотала я, закрывая дверь.

Мне было страшно и как-то муторно. Привычный и знакомый мир снова зашатался, теряя устойчивость и нормальные очертания. Только вчера я была уверена, что все странные события, случившиеся со мной — всего лишь чей-то злой розыгрыш, а теперь моя уверенность улетучилась, как дым. Какой уж тут розыгрыш, если кого-то задушили по-настоящему… Задушили в тот же день, когда пытались задушить меня. Это я сейчас могла бы лежать в лесу, холодная и неподвижная, с синими губами… Я передернула плечами, как от озноба.

До этого момента все происходящее еще можно было считать розыгрышем, шуткой или забавным приключением. Я сама хотела интересных каникул, и, хотя иногда мне бывало страшно, все же в глубине души я наслаждалась происходящим. Как в комнате страха, где неожиданно открываются гробы со светящимися скелетами или на голову опускается набитый чем-то мягкими мешок, что в темноте вызывает парализующий ужас. Как бы ни было страшно, ты всегда помнишь, что скоро выйдешь отсюда, и, прищурившись, посмотришь на яркое желтое солнце, при свете которого все встанет на свои места.

Но теперь все изменилось. Страх, сковавший меня, был настоящим.

Я снова зажгла газ. Кофе убежал на плиту. Я вымыла плиту и турку, расставила все по местам и, оглядывая придирчивым взглядом кухню, поняла, что навести здесь порядок будет довольно трудно. Потому что на кухне и так была идеальная чистота. Очень жаль. Наведение порядка обычно меня успокаивает. Ну когда же Ваня придет? Может, огород прополоть? Но у меня нет огорода. Только дремучие заросли сорняков. И они мне, в общем-то, совсем не мешают.

Я вышла из дома, направилась к беседке и осмотрелась. А что, если убрать вот этот чертополох и этот репейник, будет, по-моему, совсем неплохо. Я нашла в кладовке перчатки и взялась за работу. Через два часа площадка вокруг беседки была расчищена и выглядела перепаханной, потому что корни, которые мне пришлось выдирать, сидели довольно глубоко в земле. А я была потной, пыльной и уставшей. Но мрачных мыслей в моей голове стало значительно меньше, что и требовалось.

Я приняла душ и переоделась. Потом, напевая себе под нос какую-то надоедливую попсовую песенку, соорудила обед и съела его. Ваня не появлялся. Настроение мое почему-то снова опустилось на несколько градусов.

Он пришел ровно в три пятнадцать. Я как раз смотрела на часы и думала, позвонить ему или не стоит.

— Доброе утро, — сказал он.

Лицо у него было немного помятое и это утро, которое давно уже не утро, явно не было для него добрым. Я пошла на кухню и сварила кофе. После кофе он немного повеселел, а лицо его как будто разгладилось.