А сегодня на очереди была кладовка. Безрезультатно. Зато я навела там порядок. Вытерла пыль и рассортировала все предметы по смыслу: гвозди с шурупами и гайками, молотки с отвертками, банки с корзинками, резиновые сапоги с дождевиками и так далее. Логика всегда была моей сильной стороной.

Все-таки я рассказала Белке о произошедшем со мной загадочном недоразумении. Это произошло под вечер, когда мы сидели у бабы Груши в саду.

— А ты бы что делала, если бы на тебя прыгнуло полотенце? — спросила я Белку, закончив рассказ.

— Я бы взяла палку и билась с ним насмерть, — с улыбкой сказала Белка, но, увидев мое серьезное лицо, добавила — Не знаю.

— Вот видишь. И я не знала.

— Наверняка этому есть какое-то простое и понятное объяснение.

— Хотелось бы его знать.

Атмосфера неуловимо изменилось. Вроде бы все так же, как и было несколько минут назад: светильник под зеленым абажуром освещает стол, кошка растянулась на крыльце, Алинка, высунув кончик языка, что-то сосредоточенно раскрашивает фломастерами… Но у меня возникло ощущение, что по спине потянуло холодным влажным ветром. Я даже оглянулась, но ничего не увидела, кроме сгущающихся сумерек.

— Может, останешься у нас? — спросила Белка.

— Ни за что, — воинственно заявила я. — Это мой дом, он мне нравится, и я не позволю… — я замялась. — В общем, ничего никому не позволю.

— Какая ты смелая, — восхитилась Белка. — Я бы на твоем месте испугалась.

— Так и я испугалась. И сейчас немного боюсь, — разоткровенничалась я. — Но я не позволю страху… — начала я торжественно, потом посмотрела одним глазом на Белку, и мы рассмеялись. — Да ну их всех. Я просто лягу спать. Устала, как собака. На сене.

— Если что — звони. Я положу телефон под подушку.

Я пошла домой и легла спать. Уснула, даже не успев толком поздороваться с подушкой.

— Привет, — говорю я и чувствую себя немного странно. Я никак не могу поверить, что этот интеллигентный мужчина в очках без оправы и есть Колька Сопля, который когда-то стрелял в меня из рогатки перезрелыми сливами только на основании того, что я младше и не могу дать сдачи.

— Привет, — говорит Колька. И смотрит на меня, округлив глаза. — Ну ты… вообще, — говорит он. — Невозможно поверить.

— Ты тоже, — киваю я.

Мы улыбаемся, и неловкость постепенно исчезает. Он снимает очки, и я вижу те же хитрые и одновременно с этим доверчивые глаза. Понятно, что этот человек готов и подлянку какую-нибудь устроить ближнему, не со зла, а чтобы весело было, и поверить во что-нибудь совершенно необыкновенное, вроде русалки, которая живет в лесном пруду и может утопить тебя, если ты ей не понравишься. А если понравишься… ну, не знаю, что он там себе представлял в тринадцать лет.

— А я вот своих пацанов в деревню привез. А то они думают, что морковка в супермаркете растет, а молоко из коровы выходит прямо в пакетах.

— Сколько их у тебя?

— Кого?

— Пацанов.

— Двое. Близнецы. Егор и Данила. По пять лет, — отчитался Колька.

— Да-а, представляю, — протянула я. — Ну, им тут понравится, я уверена.

— Еще бы, — усмехнулся Колька. — Они уже весь дом на уши поставили. Бедная моя бабка. Светка-то ничего, привыкла. Они у нее как в армии — железная дисциплина.

— А они с девочками дружат? — спрашиваю я.

— С девочками? — удивился Колька. — Дружат, наверное. Смотря какие девочки.

— Девочка одна. Зовут Алина. К бабе Вере племянница приехала с дочкой. Тоже пять лет, — объяснила я.

— О, — сказал Колька. — Я вижу, собирается компания. Надо их познакомить.

— Надеюсь, ты их не учил… из рогатки. Сливами.

— Нет еще, — ничуть не смутился Колька. — Потом научу. А ты что, до сих пор обижаешься?

— Да нет. Просто вспомнилось.

— А помнишь, как ты на спор залезла на самый высокий дуб, а потом слезть не могла?

— А помнишь, как тебя бык рогами поддел, когда ты перед его носом бабкиной красной юбкой размахивал? — не осталась я в долгу.

— До сих пор шрам остался, — Колька задрал майку и показал белый рваный шрам на боку.

Мне показалось: еще немного, и мы начнем хвастаться друг перед другом, у кого больше и страшнее синяки и ссадины.

— Слушай, пойдем ко мне в гости, я тебя со своими познакомлю. Или вот что: приходите сегодня вечером вместе с бабыгрушиной племянницей и ее дочкой. Посидим, поболтаем, чаю попьем. Или еще чего, покрепче.

— Хорошо, мы придем.

— Ну, тогда до вечера, — распрощался со мной Коля.

Итак, вечером в среду я вышла из дома в своем любимом сарафане с ромашками и в новых бело-голубых кедах. Летнее солнце клонилось к закату.

Я закрывала калитку, когда услышала за спиной:

— А вы чьих будете?

— Я — ничьих, — говорю, — просто погулять вышла. — А вы кто?

— А я… это… тракторист.

— Новый? — спросила я. Я еще помнила дядю Сашу-тракториста, который в свободное от работы время громко и невпопад играл на гармошке, выпив для храбрости пару стаканов самогона.

— Ага. Новый, — ответил тракторист.

Я окинула взглядом его внушительную фигуру в потертых джинсах и белой майке. При таком размахе плеч он, по-моему, может и без трактора вспахать целое поле. С плугом в руках. Глаза у него голубые, а волосы торчат в разные стороны, как будто он только что с сеновала слез. В ухе серьга. Да, прогресс и до деревни докатился.

— Меня Иваном зовут, — представился тракторист.

— Ваня, значит. Очень подходяще.

— Для чего?

— Для тракториста. А где же ваш трактор?

— А, — Ваня неопределенно махнул рукой. — Загорает. Колесо менять надо.

— Что ж вы его одного-то бросили? — укоризненно спросила я.

— Кого?

— Да трактор ваш.

— С этим колесом часа на два возни, а мне что-то так жрать захотелось, извините, кушать… В общем, решил перерыв устроить.

— Ну, тогда не буду вас задерживать. А то еще, чего доброго, в голодный обморок упадете. Возись потом с вами.

— Ни за что на свете! — пылко возразил Ваня. — Голодные обмороки не в моем стиле, — добавил он более спокойно.

Через пять минут светской беседы мы перешли на «ты», я сообщила свое имя и узнала номер его телефона. Я бы не стала его запоминать, но он сам запомнился: почти все цифры одинаковые.

— Ну ладно, я пойду, — сказала я. — Дел куча.

— Корову подоить, кур пощупать, — усмехнулся Ваня.

— Ага. А потом у меня дружеская встреча. Да и твой трактор, наверное, по тебе соскучился.

— А может, это… — Ваня замялся.

— Что — это?

— Сходим куда-нибудь? Не сегодня, так завтра.

— На сеновал? — невинным голосом спросила я.

Ваня опустил глаза и, кажется, даже немного покраснел. А говорят, молодежь нынче испорченная. Приехали бы к нам в Васильки, посмотрели на это чудо природы — застенчивого двухметрового тракториста с серьгой в ухе…

— Я хотел сказать: прогуляться.

— Обязательно сходим. Только не сегодня. Может быть, на следующей неделе, если

дождя не будет.

Я помахала Ване рукой и пошла в сторону бабыгрушиного дома, чувствуя спиной неотрывный пристальный взгляд.

Когда я сообщила Белке, что мы идем в гости знакомить Алинку с двумя кавалерами, ее, Белку с моим другом детства и его семьей, а меня с его женой, она не выразила восторга.

— Гости, особенно в деревне, — это всегда обжираловка. А еще, не дай бог, самогон пить заставят.

— Никто никого не будет ни к чему принуждать, — заверила я Белку. — Колька Сопля и его семья — вполне приличные люди…

Белка усмехнулась.

— Ты же, вроде, с его семьей еще не знакома.

— Да, но судя по тому, как выглядит сам Колька…

— А как он выглядит?

— Ну, не знаю… — я задумалась. — В общем, Соплей я бы его в глаза называть не стала. Кажется, его хронический насморк закончился, и вообще… сама увидишь.

— Вообще-то, я собиралась начать здесь новую жизнь, — заявила Белка.