Торн содрогнулся — Фрэмингем, Куин и Таура тоже. Потом все они посмотрели на Марка. Тот еще сильнее вжался в кресло.

— Прошло всего, — Куин взглянула на часы, — меньше двух часов. Что бы Норвуд ни придумал, криокамера должна все еще быть там. Просто должна.

— И что мы будем делать? — сухо поинтересовался лейтенант Кимура. — Организуем еще одну операцию по высадке?

Куин поджала губы, показывая, что сейчас не время для шуток.

— Вы вызываетесь добровольцем, Кимура?

Кимура промолчал.

— Тем временем, — сказала Элен, — станция Фелл нас вызывает — и достаточно настоятельно. Нам надо начать переговоры. Мне представляется, что они должны включить нашего заложника. — Отрывистый кивок в сторону Кимуры отметил единственный безоговорочно успешный эпизод операции, и Кимура ответно кивнул. — Кто-нибудь из присутствующих знает, что адмирал собирался сделать с бароном Бхарапутрой?

Никто не знал.

— И ты не знаешь, Куини? — удивленно переспросил Кимура.

— Нет. Времени поболтать не было. Я даже не знаю, Кимура, рассчитывал ли адмирал, что твое похищение окажется успешным, или задумал его как отвлекающий маневр. Это больше похоже на его стратегию: вся операция не строится в расчете на один непредсказуемый результат. Полагаю, он собирался, — ее голос стал тише, — сориентироваться по обстановке. — Она села прямее. — Но я совершенно определенно знаю, что намерена делать я. На этот раз сделка должна быть в нашу пользу. Барон Бхарапутра может стать для нас всех обратным билетом отсюда — и для адмирала тоже, но нам надо правильно разыграть все карты.

— В таком случае, — сказала Ботари-Джезек, — думаю, нам не следует говорить, насколько ценный груз мы оставили внизу.

Тут Ботари-Джезек, Торн, Куин — все — повернулись и посмотрели на Марка, холодно и расчетливо.

— Я тоже об этом думала, — согласилась Куин.

— Нет, — прошептал он. — Нет! — Вместо крика у него получился только резкий хрип. — Вы это не серьезно. Вы не можете заставить меня быть им. Я больше не хочу быть им. Господи! Нет!

Его трясло, тошнило, ломало.

«Мне холодно».

Куин с Ботари-Джезек переглянулись. Ботари-Джезек кивнула в ответ на какую-то безмолвную фразу.

Куин сказала:

— Все могут возвращаться к исполнению своих обязанностей. Кроме вас, капитан Торн. Вы освобождаетесь от командования «Ариэлем». Лейтенант Харт вас заменит.

Торн кивнул, словно ожидая именно этого:

— Я под арестом?

Куин зажмурилась, словно от боли:

— Черт, у нас нет на это времени. И людей. И вы еще не сделали доклад, и кроме того, мне нужен ваш опыт. Эта… ситуация в любой момент может быстро измениться. Считайте себя арестованным и поступившим в мое распоряжение. Можете охранять себя сами. Займите гостевую офицерскую кабину на «Перегрине» и можете называть ее камерой, если считаете нужным.

Лицо Торна стало еще мрачнее.

— Слушаюсь, мэм, — невыразительно отозвался он.

Куин нахмурилась:

— Пойдите и приведите себя в порядок. Продолжим позднее.

Кроме Куин и Ботари-Джезек, все вышли. Марк попытался последовать за ними.

— Ну, нет, — сказала Куин, и слова ее прозвучали как удары погребального колокола. Он снова упал в свое кресло и съежился. Когда из зала ушел последний дендариец, Куин протянула руку и отключила все записывающие устройства.

Женщины Майлза. Возлюбленная юности Элен, теперь капитан Ботари-Джезек. Ее Марк изучал тогда, когда комаррцы готовили его к исполнению роли лорда Форкосигана. И все же она оказалась не совсем такой, как он ожидал. Дендарийка Куин стала для комаррцев неожиданностью. Две женщины случайно оказались похожи: короткие темные волосы, тонкая бледная кожа, влажные карие глаза… Или не так уж случайно? Может, Форкосиган подсознательно выбрал Куин как подмену Ботари-Джезек, когда не смог получить оригинал? Даже имена у них были похожи: Элли и Элен.

Ботари-Джезек была выше на целую голову, с длинным аристократическим лицом. И держалась она более холодно и сдержанно, что еще сильнее подчеркивал офицерский мундир. Элли, в полевой форме и боевых ботинках, была ниже, хотя и на целую голову выше его самого и не такая надменная, как Элен. Обе внушали ужас. Собственный вкус Марка, если когда-то он сможет проявить его, скорее склоняется к той блондиночке, которую они извлекли из-под кровати, но только чтобы возраст у нее соответствовал внешности. Невысокая, мягкая, розовая, робкая — чтобы она не сожрала его после совокупления.

Элен Ботари-Джезек наблюдала за ним с каким-то брезгливым любопытством.

— Так похож на него. И не он. Чего ты трясешься?

— Мне холодно, — пробормотал Марк.

— Холодно! — возмутилась Куин. — Ему холодно! Ты, проклятый всеми богами маленький негодяй…

Тут она стремительно развернула свое кресло и села спиной к ним.

Элен встала и прошла к его месту за столом. Она прикоснулась к его лбу, покрытому холодным потом. Он резко отпрянул. Наклонившись, она заглянула ему в глаза:

— Куини, он в психологическом шоке.

— Он не заслуживает того, чтобы с ним считались! — прошептала Куин.

— Но он все равно в шоке. Если хочешь получить результаты, то следует это учитывать.

— Дьявол! — Куин снова повернулась к ним. От ее глаз по перепачканному лицу пролегли влажные чистые дорожки. — Ты-то не видела. Ты не видела, как Майлз лежал с взорванным сердцем!

— Куини, он же на самом деле не умер. Правда? Он просто заморожен и… потерялся.

Не слышится ли в ее голосе слабого оттенка неуверенности, отрицания?

— О, еще как умер. На самом деле умер и заморожен. И таким останется навечно, если мы не вернем его обратно!

Элен глубоко вздохнула:

— Давай сосредоточимся на ближайших задачах. Самый важный вопрос: Марк сможет провести барона Фелла? Фелл один раз встречался с настоящим Майлзом.

— Я именно поэтому и не посадила Бела Торна под настоящий арест. Бел при этом присутствовал и, надеюсь, сможет что-то посоветовать.

— Да. И вот что странно… — Она уселась на край стола, раскачивая ногой. — Шок или не шок, но Марк не выдал тайну Майлза. Имя «Форкосиган» в его устах не звучало, так?

— Да, — признала Куин.

Ботари-Джезек изучающе посмотрела на него.

— Почему? — внезапно спросила она.

Он еще сильнее скорчился в кресле, пытаясь спрятаться от ее взгляда.

— Не знаю, — пробормотал он. Она безжалостно продолжала ждать, и он постарался говорить чуть громче. — Наверное, по привычке. — Главным образом, по привычке Сера Галена избивать его до полусмерти при каждой ошибке, в те старые злые времена. — Если я играю роль, то я ее играю. М-Майлз никогда не сделал бы такой ошибки — и я тоже не сделал.

— А кто ты, когда не играешь роли? — Элен оценивающе прищурилась.

— Я… почти не знаю. — Он сглотнул и попытался еще раз заставить свой голос звучать громче. — Что теперь будет с моими… с клонами?

Когда Куин собралась ответить, Элен остановила ее, подняв руку.

— А что бы ты хотел, чтобы с ними было?

— Я хочу, чтобы они были свободны. Чтобы их отпустили на свободу где-нибудь в безопасности, откуда дом Бхарапутра не сможет их снова украсть.

— Странный альтруизм. Я все пытаюсь понять: почему? Почему ты вообще предпринял всю эту операцию? Что ты рассчитывал получить?

Он открыл было рот, но не смог издать ни звука. Он не мог ответить. Он все еще был покрыт холодным липким потом, его колотила дрожь, и сил совсем не было… Голова болела по-черному, словно оттуда отхлынула вся кровь. Он помотал головой.

— Ха! — фыркнула Куин, — ну и слабак. Что за чертов анти-Майлз! Сумел вырвать поражение из пасти победы.

— Куин, — негромко сказала Элен. В этом одном слове была глубокая укоризна, которую Куин услышала и признала, пожав плечами. — Думаю, мы обе не слишком понимаем, что нам тут досталось, — добавила она. — Я знаю, когда дело мне не по силам. Но знаю я и кого-то, кому оно будет по силам.

— Кому?

— Графине Форкосиган.