– Ты не можешь судить объективно.

– А ты? – парировала она. – Чтоб тебе пусто было, Шанд, ты просто зловредный мерзкий старикашка.

Шанд был обескуражен. Он вышел в другую комнату и закрыл дверь.

Через час он вернулся.

– Прости, Карана, я поступил глупо.

Она грустно взглянула на него, взъерошила рукой волосы и снова углубилась в расчеты. При свете свечи пряди, падающие ей на лоб, отливали красным золотом.

Шанд продолжал стоять, любуясь ею. О такой дочери он мог только мечтать. Но это навело его на грустные мысли. Он подошел к каминной полке и взял с нее бутылку вина. Карана подняла на него глаза. Шанд поднес бутылку к губам.

Он поймал на себе взгляд девушки, заколебался, затем протянул ей вино. Она помотала головой: даже от полбокала вина у нее начинало туманиться в голове, и тогда прощай работа, однако что-то в лице Шанда заставило ее передумать.

– Только не из бутылки, – сказала она.

Карана сгребла свои книги на угол стола, нашла в буфете два бокала и наполнила их. Они сидели вдвоем и молча потягивали превосходный напиток.

– Еще? – спросил Шанд, когда бокалы опустели.

– Почему бы и нет? Все равно работать сегодня я уже не смогу. – После того как они опорожнили по второму бокалу, она поставила бутылку на пол. – Что с тобой, Шанд? – спросила Карана.

Старик сидел с закрытыми глазами, а по его щеке катилась слеза. Он покачал головой, посмотрел на Карану, и их глаза встретились.

– У меня тоже когда-то была дочь, – сказал Шанд. Она промолчала.

– Ее нет, уже давно. А я так любил свою девочку.

Это горе, которое он пронес через всю жизнь, наложило на него неизгладимый отпечаток. Сердце Караны оттаяло. Слеза, скатившись по щеке, застряла в густой бороде и в мерцании свечи сияла, словно бриллиант.

– Это целиком моя вина. Я не уследил за ней, и однажды она пропала. Еще накануне я имел все, а на следующий день ничего не осталось. Я никогда не смогу ее забыть.

Карана обняла его, не сказав ни слова.

– Она была таким красивым ребенком. – В глазах Шанда светилась невыразимая печаль. – Из моей жизни навсегда исчезла радость, когда я потерял ее. Сегодня как раз день рождения моей девочки.

– Вот почему ты забросил Тайное Искусство! – Он был удивлен:

– С чего ты взяла, что я им занимался?

– Ты очень старый и мудрый.

– Мудрым я так и не стал. Сама знаешь, что я напортачил с тобой и с Лианом. Но я постараюсь исправиться. – Он улыбнулся какой-то своей невысказанной мысли. – Порой ты напоминаешь мне дочь. Когда-то я действительно изучал Тайное Искусство и даже добился кое-каких успехов. Об этом никому не известно, кроме Мендарка, Надирила, хранителя Великой Библиотеки, и теперь тебя. Так что прошу, сохрани это в тайне. Когда-то у меня была любовь, я был богат, могуществен и горд. Слишком горд и самоуверен, я думал, что могу управлять самой судьбой. Я пекся о делах чужих людей, только не о своих собственных. И со временем я все потерял, даже дочь, которую любил больше жизни. Это случилось давным-давно, но рана до сих пор кровоточит. Никогда раньше я не говорил об этом.

«Возможно, поэтому ты до сих пор так страдаешь», – подумала Карана.

– Как это случилось?

– Не знаю. Я уверен, что дзаиняне решили отомстить мне за какую-то несправедливость, которую я совершил много лет назад. Кто же еще мог пойти на подобное злодеяние? Вот поэтому я их так не люблю. Она исчезла, и все богатства и знания не помогли мне вернуть ее, даже Тайное Искусство оказалось бессильным! Так что я отошел от всех своих обязанностей и удалился в Туллин, где стал дровосеком, отвечающим лишь за то, чем топить очаг. И по правде говоря, такая жизнь меня вполне устраивает.

Карана скептически подняла брови. «Скорее всего ты просто внушил себе это, – подумала она. – Прошлое нелегко забыть».

– И что же заставило тебя изменить решение спустя столько лет?

Шанд засмотрелся на огонь в камине. Его топили досками, оставшимися от соседнего дома, разрушенного во время войны. Они были сырыми и плохо горели, давая больше дыма, чем тепла.

– Что заставило? – рассеянно переспросил он. – Возможно, твой отец.

– Мой отец?

– Я хорошо знал его. Мы уже говорили о нем однажды, помнишь?

– Конечно помню. Это было в Ганпорте, когда ты издевался надо мной вместе с остальными из-за этой чертовой ванны, если ты помнишь!

Шанд засмеялся, и у Караны отлегло от сердца.

– Такое не забывается... Не могу сказать, что мы были с твоим отцом лучшими друзьями, слишком мы разные. Но в самые трудные минуты он всегда приходил мне на помощь. Я был потрясен, узнав о его смерти, ведь он мог жить чуть ли не вечно. И твое послание из развалин неподалеку от Туллина напомнило мне о моем долге. Когда я понял, кто ты такая, прошлое всколыхнулось. С каждым днем бездействие становилось все более невыносимо, вынудив меня в конце концов покинуть тихое убежище. И тем не менее необходимость помогать Мендарку удовлетворять его честолюбивые мечты выводит меня из себя! – Шанд стукнул кулаком по столу с такой силой, что подскочили бокалы.

Карана легла поздно; несмотря на выпитое вино, она засиделась над своими расчетами до полуночи, размышляя над тем, где бы ей найти деньги на восстановление Готрима. Шанд уже давно заснул. Лиан все не возвращался. Наконец она забралась в постель; ее разбудил какой-то шум на улице. Сердце девушки учащенно забилось. Где же Лиан? Наверняка в какой-нибудь дешевой таверне пьет с новоиспеченными друзьями. Она снова заснула.

Утром ее разбудили голоса, доносившиеся снаружи, затем Шанд заглянул к ней. Карана села в кровати, сонно озираясь.

– Это Лиан?

– Нет, он еще не вернулся.

Она не на шутку встревожилась, встала и натянула рубашку и штаны, набросила на плечи плащ.

– Куда ты собралась? – спросил Шанд.

– Пойду поищу Лиана, – ответила Карана.

– Тебе его не найти.

– Если бы я попала в беду, он бы отправился меня разыскивать. – Она закуталась в плащ и потянулась за шляпой.

– Мне пойти с тобой? – Было ясно, что Шанду не очень-то хочется выходить из дома, его взгляд был прикован к бутылке, стоявшей на полке.

– Я лучше пойду одна. А с кем ты говорил?

– С посыльным. Мендарк прибыл несколько часов назад совершенно измученный.

– Будут проблемы с Иггуром?

– Наверняка, хотя они, вероятно, постараются договориться.

Она бродила по промозглому городу весь день, расспрашивая о Лиане в каждой таверне. Но трущобы Туркада были подобны лабиринту, и даже способности чувствительницы не помогли ей.

Карана вернулась только вечером, в темноте ока не осмеливалась бродить одна по всяким злачным местам. Девушка совсем замерзла, и ее бил озноб. На вопрос Шанда она лишь отрицательно покачала головой.

– Никаких следов. Даже не знаю, где его еще искать. Ты ничего не слышал?

– Нет! – сказал он.

– С ним что-то случилось.

– Похоже. Надеюсь, он... – Его тон встревожил Карану.

– Только, пожалуйста, не начинай снова. Его исчезновение не имеет никакого отношения к Рульку!

– Ты не можешь этого знать.

– Нет, знаю! Он попал в какую-то беду. Шанд, ты должен помочь мне. У тебя есть связи. Пожалуйста, Шанд.

Он нахмурился, пребывая в нерешительности.

– Я уверена, мой отец попросил бы тебя о том же. – Услышав эти слова, Шанд наконец перестал отнекиваться.

– Ладно, я попробую расспросить мою знакомую, ее зовут Улиса, если, конечно, она еще жива. Я схожу к ней утром.

– Сходи сейчас, – попросила она в отчаянии.

Лиан вышел, хлопнув дверью. Было совсем темно, лил дождь, поднялся ветер, от бесчисленных дымящих труб в воздухе висел плотный желтый туман. Шанд ошибался: у Лиана на самом деле не было никакой определенной цели, когда он ушел из дома, в кармане у него звенели лишь несколько медяков, которые он заработал в прошлый раз, рассказывая в кабаках свои истории. А сегодня у него не было настроения развлекать публику. Он несколько часов бродил по улицам, пока его одежда не промокла насквозь. Казалось, что вместе с сыростью в его душу и тело просачивалось отчаяние, наполнявшее теперь каждую клеточку.