— Классический образец детективного жанра — кто преступник? — вот и всё. Возможных версий — куча, их интересно обсуждать, — сказал он, по-прежнему глядя куда-то вниз. — А еще ты… и Крисси… дети, из-за которых что-то происходит.

— Из-за которых что-то происходит, говоришь?

— Да, нечто такое, с чем они сами не в состоянии справиться, что влечет череду не поддающихся контролю серьезных последствий. Цепную реакцию. Мне это интересно.

— Почему?

— Потому что, — сказал он, помолчав.

Ни один из нас не подходил на роль человека, который ради получения информации в состоянии расположить к себе собеседника. Двое убогих, чувствующие неловкость всякий раз, когда приходится выражать свои мысли. Впрочем, меня не очень-то и заботило, насколько много или мало удастся выудить у Крисси, потому что чем больше я думала о версии Лайла, тем большим бредом она мне казалась.

Мы ехали еще минут сорок, прежде чем на пути начали попадаться стрип-клубы: унылые, приземистые цементные блоки, в основном не имеющие никакого названия, а лишь неоновые призывы вроде «Стрип живьем!». Безусловно, это удачнее, чем, скажем, «мертвый стрип», на который вряд ли кто-то клюнет. Я представила, как Крисси Кейтс заезжает на гравиевую парковку и готовится снять с себя одежду в стрип-клубе без названия. Грустно, если никого не волнует имя. Поэтому, когда я узнаю, что где-то родители убили собственного ребенка, я задаю себе вопрос: как же так? Они ведь когда-то позаботились о том, как его назвать. В их жизни были мгновения (хотя бы мгновения), когда, обсудив кучу имен, они остановились на одном-единственном. Как можно уничтожить то, что потрудился назвать!

— Первый в моей жизни стрип-клуб, — сказал Лайл и улыбнулся красивыми губами.

Я свернула с шоссе налево, как посоветовала мать Крисси, и позвонила по номеру единственного зарегистрированного стрип-заведения. Липкий мужской голос в трубке сказал, что Крисси «где-то здесь». Вскоре я въехала на просторную парковку для трех стоявших в ряд стрип-баров. В дальнем углу расположилась бензозаправка и стояли грузовики. В ярком свете неоновых ламп я разглядела женские фигуры; часто, по-кошачьи перебирая ногами, они сновали между кабинами; открываясь и закрываясь, хлопали двери; из окон время от времени вдруг высовывалась голая нога, очевидно, перед сменой позы. Я предположила, что большинство стриптизерш, как только стрип-бар теряет к ним интерес, начинают обслуживать водителей грузовиков.

Я вышла из машины с листочком, который дал мне Лайл, с аккуратным списком вопросов, которые нужно задать Крисси, если мы ее найдем. (Вопрос первый: вы по-прежнему настаиваете, что в детстве подвергались сексуальным домогательствам со стороны Бена Дэя? Если да, расскажите почему.) Я начала просматривать остальные вопросы в списке, когда справа уловила какое-то движение. Из кабины одного из грузовиков выскользнула маленькая тень и направилась ко мне, держась неестественно прямо, — так обычно ходит человек, одурманенный наркотиками и пытающийся это скрыть. Девчонка выдвинула плечи вперед, словно у нее не было иного выхода, кроме как двигаться в моем направлении. Это действительно была совсем девчонка — я это поняла, когда она поравнялась с моей машиной, — с круглым кукольным личиком, пылавшим в свете фонарей, каштановыми волосами, забранными в хвост с выпуклого лба.

— Сигаретки не найдется? — спросила она, тряся головой, как при болезни Паркинсона.

— Тебе плохо? — спросила я, стараясь ее рассмотреть.

Сколько ей может быть лет? Пятнадцать? Шестнадцать? Она дрожала всем телом. Из-под тонкого свитера торчала коротенькая юбчонка, а сапожки, которые, вероятно, должны были делать ее сексапильной, смотрелись на ней ужасно глупо: детсадовка, корчащая из себя ковбоя.

— Так как насчет сигаретки? — повторила она, глядя на нас влажно блестевшими глазами, потом качнулась на каблуках и перевела взгляд с меня на Лайла, который внимательно изучал асфальт под ногами.

Где-то на заднем сиденье у меня вроде бы завалялась пачка, я наклонилась и принялась шарить среди старых оберток от хот-догов и бигмаков, целого ассортимента чайных пакетиков, которые я позаимствовала в каком-то кафе (вот что еще вообще никогда не стоит покупать — чай в пакетиках), и дешевых металлических ложечек (на них распространяется то же замечание). В пачке оставались три сигареты — правда, одна сломанная. Я вытащила две целые, щелкнула зажигалкой. Девчонка, скрючившись и несколько раз потыкавшись в никуда, наконец прикурила со словами: «Очень извиняюсь, но без очков ничегошеньки не вижу». Я тоже закурила, после первой затяжки, как всегда, почувствовав легкое головокружение.

— Коллин, — представилась она, не выпуская сигарету изо рта.

С заходом солнца температура резко упала, мы стояли друг напротив друга и подпрыгивали, чтобы не замерзнуть.

Надо же — Коллин! Для проститутки имя слишком симпатичное. Наверняка для этого создания у кого-то когда-то были совершенно другие планы.

— Сколько тебе лет, Коллин?

Она оглянулась на грузовики и улыбнулась, вобрав голову в плечи.

— Не волнуйся, я там не работаю. Я работаю во-он там. — Средним пальцем она ткнула в стрип-бар посередине. — Все по закону. Мне совсем не нужно… — Она мотнула головой в сторону грузовиков, снаружи совершенно безжизненных, независимо от того, что там происходило внутри. — Просто ради девчонок, они там сейчас пашут, а мы на улице следим, чтобы ничего не случилось. Вроде как из женской солидарности. А ты новенькая?

На мне была кофточка с глубоким вырезом, которую я надела, полагая, что Крисси, когда я ее найду, не будет чувствовать неловкость: мое декольте даст понять, что и я не святая. Коллин сейчас оценивала мой бюст глазами ювелира, прикидывая, для какого клуба он подойдет больше всего.

— Нет-нет, мы разыскиваем знакомую. Ее зовут Крисси Кейтс, знаешь такую?

— У нее сейчас может быть другая фамилия, — вставил Лайл и посмотрел в сторону шоссе.

— Я знаю одну Крисси. Она старше меня.

— Ей лет тридцать пять — тридцать шесть.

Я решила, что Коллин наглоталась стимуляторов — она вся как будто гудела. Но может быть, ей просто холодно?

— Короче, — сказала она, приканчивая сигарету одной глубокой затяжкой, — она иногда у Майка выходит в дневную смену. — И показала на самый дальний клуб, неоновые огни которого сообщали, что там только «Д-В-ШКИ».

— Какая досада…

— Конечно, но когда-то приходится и на пенсию выходить. Ей это не приносит большого дохода, потому что она тратит много денег, чтобы держать себя в форме. А Майк все равно считает, что ее время ушло. Но по крайней мере, не приходится платить налоги. — Коллин говорила с веселой беззаботностью и безжалостностью юного существа, знающего, что его от подобного унижения отделяет не одно десятилетие.

— Значит, нужно сюда вернуться во время дневной смены? — продолжил Лайл свою мысль.

— Гм… Можете и здесь подождать. Она должна скоро освободиться. — Коллин показала в сторону грузовиков. — А мне пора готовиться к работе. Спасибо за сигарету.

Все так же выставив вперед плечи, она потрусила в сторону погруженного в темноту здания посередине и скрылась внутри.

— Наверное, сегодня ничего не выйдет, — сказал Лайл.

Я уже собралась на него цыкнуть за то, что он несет чушь, и приказать ему просто посидеть в машине, когда из кабины самого дальнего в ряду грузовика на землю спустилась еще одна фигура и двинулась в сторону парковки. Женщины тут двигались так, словно шли против ветра чудовищной силы. У меня внутри что-то екнуло, потому что я представила в подобном месте себя. Не так уж это и невозможно для женщины без семьи, без денег, без какой бы то ни было профессии и с определенной долей странного, лишенного здравого смысла прагматизма. За несколько месяцев бесплатной кормежки я не раз раздвигала ноги перед мужчинами. И ни разу не видела в этом ничего зазорного. Много ли времени мне понадобится, чтобы оказаться здесь? На секунду я почувствовала ком в горле, но он тут же растворился: у меня теперь есть источник дохода.